Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик

• Название: Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик
• Автор: Василий Песков
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: ISBN 978-5-87107-890-7

В 14-й том собрания сочинений Василия Михайловича Пескова вошла, кроме рубрик «Проселки» и «Окно в природу», самая известная его документальная повесть о семье отшельников Лыковых, которую нет нужды представлять особо, — «Таежный тупик».

---

И надо сказать в заключенье — нынешний Псков гордится своей стариной, бережет ее, давая в этом пример многим другим городам.

День, проведенный в городе на Великой, — это день важных для каждого человека открытий, это приобщенье к истории, к делам и подвигам предков, прирастание сердцем к Отечеству.

…«Ракету» я все же дождался. Омытая брызгами рек и озер, она спешила к пристани Пскова. Оставляя пенную белую полосу на воде, этот быстрый летучий снаряд мелькнул, как секундная стрелка на часах Вечности.

Фото автора. 9 июля 1982 г.

Петр в гостях у Карла

Постоянные наши читатели помнят: в 1980 году (4 мая и 18 июня) в «Комсомольской правде» было рассказано о дружбе и о судьбе двух людей — швейцарца Карла Келлера и русского Петра Билана.

Восстановим в памяти эту историю…

В Швейцарии, случайно встретив советского журналиста, учитель-пенсионер Карл Келлер рассказал, как в 1942 году из немецкого концлагеря вплавь через Рейн бежал в Швейцарию молодой советский солдат. До последней степени изможденного человека приютили, выходили, спрятали в горной деревне. Тридцатилетний тогда учитель Карл Келлер и солдат — студент Одесской художественной школы — Петр Билан стали друзьями. «Должен признаться, лучшего друга в жизни у меня не было», — закончил рассказ журналисту седой швейцарец.

Об этой дружбе в суровое время мы написали с надеждой: а вдруг Билан жив и откликнется?..

Откликнулся! «Жив-здоров. И все помню!»

Судьба Петра Ильича Билана сурова. Раненым оказавшись в плену, солдат испытал ад лагерей смерти, однако не потерял воли к жизни, к сопротивлению. Приговоренный за саботаж к повешенью, в ночь перед казнью он решился вплавь пересечь быстро текущий в Альпах, холодный в весеннем разливе Рейн… Благодарная память сохранила всех, кто помог беглецу в нейтральной тогда, но ощущавшей угрозу фашизма Швейцарии. «Дружба с Карлом — это особые дни моей жизни. Все помню и очень хочу увидеть этого человека», — сказал художник, заключая рассказ о прожитом.

Прошлым летом швейцарский учитель Карл Келлер гостил у Петра в Киеве. Вместе друзья побывали в Москве, Ленинграде («Комсомольская правда» от 23 июля 1981 г.). А недавно киевский художник Петр Ильич Билан был гостем Карла в Швейцарии. Здесь вы прочтете рассказ о новой волнующей встрече старых друзей.

* * *

14 мая Петр Ильич помахал провожавшим его друзьям с трапа самолета, улетавшего в Цюрих из Киева. Ровно через неделю я получил открытку.

«Чудеса — утром вылетел, утром и прилетел. С вычетом двух часов поясного времени путь занял пятнадцать минут… Нахожусь в объятиях Карла». И вот уже звонок из Киева: «Я дома. Пока не остыл — приезжайте».

Пять недель был наш художник в гостях. Сидим за столом, заваленным снимками, пленками, картами, — вопросы, расспросы.

— Что было главным в этой необычной поездке?

— Главное? — Петр Ильич задумчиво перебирает снимки. — Вот поглядите на этих людей.

Они встречали меня как родного. Я тоже, надеюсь, оставил добрую о себе память. Это и есть главное.

Карл и Петр.

* * *

За пять недель учитель Карл Келлер много сумел показать другу в своей «альпийской державе». Они побывали почти во всех больших городах, у знаменитых озер, на самых живописных точках в горах, посетили многие исторические памятники, в том числе ленинские места, перевал Сен-Готард, развалины римских построек, старинные швейцарские деревеньки, мельницы, сыроварни…

Но это не была одна сплошная дорога.

Через два-три дня друзья возвращались в свою «столицу» — деревеньку Мондах, в домик, где живет Карл.

Самое первое, что они сделали, — побывали в местах, памятных для Петра по 42-му году. Они разыскали место, где изможденный, измученный, приговоренный к повешенью пленник переплыл ночью бурный весенний Рейн.

«Сейчас все было в легкой кудрявой зелени, но вода неслась с бешеной силой, с водоворотами и воронками. Как я смог тогда переплыть?! Раскрыл этюдник, попытался что-нибудь сделать на память. Но рука от волнения не слушалась…»

Разыскали друзья и домик, где беглеца приютили и обогрели. «Я поразился — ничто не переменилось! Вот оконце, в котором светился спасший меня огонек. Вон — видно в окошко — печка с черной чугунной дверцей, на которой хозяин мелом поставил крестик и написал имена, свое и мое».

Хозяйка дома вышла, опираясь на палку, не сразу сообразила, кто перед ней. И только увидев Карла, все поняла. «Петер…» Она говорила, сбиваясь, несложная ее мысль сводилась к тому, что на девятом десятке у человека радостей очень немного, а сегодня у нее радость…

Амалия Мерке с мужем приютили во время войны более сорока русских солдат, бежавших из плена. Петр был первым. И она его помнила…

На ферме, где Петр батрачил, люди тоже состарились. Хозяйка, седая, сухощавая, Лидия Дублер смутилась, не зная, как называть гостя — как раньше, «Петер» или «господин Билан»?

«Вы, наверное, теперь большой человек, если смогли приехать?..»

Гость попросил глянуть на сеновал, заглянул в каморку, где стояла когда-то кровать батрака. Все было как прежде. Сохранилась даже буковка «П», вырезанная ножом на бревне.

Хозяин фермы Макс Дублер лежал в больнице. Визит Петра и Карла очень его растрогал.

«Я всегда говорил: «Петр — хороший работник и порядочный человек…» На прощанье он попытался подняться, проводить гостя, но молодая сиделка ласково погрозила старику пальцем…

Сам разыскал Петра Юлиус Урех. Полный седой человек еще издали закричал: «Приехал! Приехал!.. Узнаешь ли, Петр, бывшего парикмахера?!» Сорок лет назад парикмахер Юлиус Урех делал маленький бизнес, покупая русскому краски и сигареты и забирая его этюды. Сейчас шумный и энергичный Урех хотел показать, как преуспел и какого полета он человек. «Петер, если Карл согласится, я оплачу эту твою поездку!» Карл улыбнулся: «Нет, Юлиус, Петер — мой гость». «Ну ладно, ладно, но ужинать будем вместе!..»

Очень теплой, очень сердечной была встреча в доме Агафьи Петровны Бузер. Сорок лет назад эта женщина попросила Петра написать портрет ее дочки. Портрет удался. Особо Агафья Петровна была довольна тем, что это «работа русского живописца». Сама Агафья, как оказалось, до 1910 года жила где-то у Барнаула, фамилия ее была Плотникова. «Вышла замуж за иностранца, носились по свету, осели в Швейцарии. На судьбу обижаться поздно. Но признаюсь: постоянно думаю о местах, где прошло детство. Умирать соберусь, последние мысли будут о Родине».

Сейчас старушке восемьдесят пять. Узнав от Карла, что в доме Биланов в Киеве берегут подаренную ею когда-то на память золотую монету, она растрогалась, разволновалась, попросила Карла непременно доставить гостя к «старой Агафье».

«Когда мы вошли с Карлом, на столе зажгли свечи. Старушка вышла навстречу, трогательно меня обняла. Попросила стоявшую рядом миловидную и смущенную женщину показать давний, писанный мною портрет девчушки.

И представила женщину: «Так выглядит сейчас оригинал. Это моя дочь. Зовут Маргарита. А это внучка — зовут Мария».

Дочка и внучка по-русски не знали ни слова.

Бабушка тоже язык почти забыла. Но все трое сказали Петру: «Мы русские».

Во время застолья, когда вспоминались подробности 42-го года, Агафья Петровна сделала внучке знак. Та появилась, держа на ладонях заляпанный красками старый этюдник. «Я сразу его узнал. Ящичек, чтобы краски не высыхали, семья хранила в прохладном подполье. Открыл…

Помятые тюбики с охрой, берлинской лазурью, краплаком. Знаю: лучше всего сохраняется красный кадмий. Надавил — пахучий живой червячок краски скользнул на салфетку. Понюхал я краску. И неожиданно разволновался…»

Начитанный, много знающий Карл стал рассказывать об удивительном свойстве человеческой памяти — запахи память хранит надежней всего. Внимательно все это слушавшая Агафья Петровна сказала: «Верное наблюдение.

Я многое позабыла. Но помню аромат земляники в алтайском лесу. Так помню, как будто это было вчера».

* * *

«Русский Петер» навестил всех, кого помнил, и приобрел множество новых друзей. Почти все они живут в деревушке Мондах. Тут гостя ждали с особенным интересом и любопытством. Дело в том, что Карл, вернувшись в прошлом году из поездки в Советский Союз вопреки опасеньям селян вполне живым и здоровым, сразу же стал рассказчиком нарасхват. Домик его осаждало множество разных вопросов. И Карлу пришлось устроить публичный отчет о своем путешествии. Клуба или иного просторного помещенья в Мондахе нет. Посовещались с местным священником. Он не возражал против сугубо мирской беседы во храме.

Людей на беседу собралось столько, что яблоку негде было упасть. Пришедший вместе со всеми послушать Карла и не лишенный юмора патер пошутил: «Ходили бы так на проповеди…»