Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы

• Название: Сердце ангела. Рассказы
• Автор: Уильям Хортсберг
• Издательство: Синтез
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-230-09616-2

Без издательской аннотации.

Нью-Йорк, 1959 год. Частный детектив Гарри Энджел получает от таинственного незнакомца поручение найти знаменитого некогда музыканта по имени Джонни Фаворит. Во время войны Джонни забрали в армию. Вернувшись с фронта, он попал в психиатрическую лечебницу, но недавно пропал оттуда…

Роман послужил основой для культового фильма Алана Паркера.

Содержание:

Уильям Хортсберг. Сердце ангела. Роман.

Рассказы.

Стивен Кинг. Мэнглер.

Стивен Кинг. Ночная смена.

Стивен Кинг. Баллада о гибкой пуле.

Стивен Кинг. Домовой.

Эдвард Бейли. Допрос.

Джей Стрит. Безо всякой боли.

Ричард Деминг. Часы с кукушкой.

Джек Риччи. Требуется убийца.

Джек Риччи. Пробей свой номер.

Эдвард Л. Перри. Осечка.

---

— Глупо, Туте. — Я поднял бритву, сложил ее и спрятал в карман.

Туте сел, держась за живот обеими руками, словно боясь, как бы что-нибудь из него не вывалилось.

— Что тебе от меня нужно? — простонал он. — Ты не писатель.

— Попал в точку. Так что не трать время на брехню и расскажи все, что знаешь о Джонни Фейворите.

— Мне больно. Кажется, у меня внутри все отбито.

— Поправишься. Хочешь присесть?

Он кивнул. Я подтащил к нему красно-черную сафьяновую оттоманку и помог ему поднять с пола свою тушу. Туте мычал, держась за живот.

— Послушай, Туте. Я наблюдал вашу маленькую вечеринку в парке. Номер Эпифани с петухом. Что это было?

— Обеа, — простонал он. — Ву-ду. Не каждый чернокожий — баптист.

— А при чем тут эта девушка, Праудфут?

— Она «мамбо», как и ее мать. Духи вещают через это дитя. Она приходит на собрания «хумфо» с десяти лет. Заняла место жрицы в тринадцать.

— После того, как заболела Эванджелина Праудфут?

— Ага. Кажется, так.

Я предложил Тутсу сигарету, но он покачал головой. Закурив, я спросил:

— Джонни Фейворит увлекался ву-ду?

— Он путался с «мамбо», понимаешь?

— Джонни посещал собрания?

— Само собой. Почти всегда. Он был «гунси-босал».

— Как?

— Он был посвящен, но не крещен.

— А как называют того, кто крещен?

— Гунси-канзо.

— Ты тоже «гунси-канзо»?

— Я был крещен давно, — кивнул Туте.

— Когда ты видел Джонни Фейворита в последний раз на вашем курином празднике?

— Я уже говорил, что не встречал его с начала войны.

— А что означала куриная лапа? Та, что лежала на рояле, перевязанная лентой?

— Означала, что я слишком много болтаю.

— Насчет Джонни Фейворита?

— Вообще о том, о сем.

— Не слишком убедительно, Туте. — Я выпустил ему в лицо облачко дыма. — Ты не пробовал играть на рояле с рукой в гипсе?

Туте попытался было подняться, но с гримасой плюхнулся на оттоманку.

— Ты не сделаешь этого.

— Сделаю все, что нужно, Туте. Могу запросто сломать тебе палец.

В глазах старого пианиста появился неподдельный страх. Для пущей убедительности, я пощелкал костяшками правой руки.

— Спрашивай, все, что хочешь, — выдавил он. — Я и так сказал тебе слишком много.

— Ты не встречал Джонни Фейворита последние пятнадцать лет?

— Нет.

— А Эванджелина Праудфут? Она не говорила, что видела Джонни?

— Я об этом не слышал. Последний раз она упоминала его лет восемь или десять назад. Я помню это, потому что тогда здесь появился какой-то профессор из колледжа; он хотел написать книгу о ритуале Обеа. Эванджелина сказала ему, что белым людям нельзя бывать на «хум-фо». А я тогда пошутил, что дескать, другое дело, если они умеют петь.

— И что она?

— Сейчас скажу. Так вот, она не рассмеялась, но и не рассердилась. Просто сказала: «Туте, будь Джонни жив, он был бы могущественным хунганом, но это не значит, что я должна открывать дверь каждому белому, умеющему шевелить розовым язычком и желающему нанести нам визит». Видимо, она все же думала, что Джонни мертв.

— Туте, я рискну поверить тебе. А к чему эта звезда на твоем зубе?

Туте скривился. Резная звезда блеснула в свете электрической лампы над головой.

— Это чтобы люди знали, что я ниггер. Не хочу, чтобы они когда-нибудь ошиблись.

— А почему она перевернута?

— Так покрасивее.

Я положил одну из своих визиток на телевизор.

— Оставляю тебе карточку со своим телефоном. Услышишь что-нибудь — позвони.

— Ага. Будто у меня и без этих звонков мало неприятностей.

— Трудно сказать, может тебе и понадобится помощь, когда снова получишь заказной почтой куриную лапу…

 Заря уже окрасила ночное небо румянцем на щеке девушки из церковного хора. По пути к машине я выбросил бритву с жемчужной рукояткой в мусорный бачок.

Глава восемнадцатая

Когда я, наконец, завалился в койку, солнце уже сияло вовсю, но я ухитрился проспать почти до полудня, несмотря на дурные сны. Меня преследовали кошмары более яркие, чем фильмы ужасов из «Вечернего шоу». Эпифани Праудфут резала горло петуху под рокот барабанов «ву-ду». Танцоры покачивались и стонали, но на этот раз кровь не иссякала, и алый фонтан бил из бьющейся птицы, поливая все кругом словно тропическим ливнем, пока танцоры не начали тонуть в кровавом озере. Я увидел, как тонет Эпифания и, покинув свое укрытие, бросился бежать, меся каблуками кровавую жижу.

Ослепленный паникой, я несся по пустынным ночным улицам мимо пирамид из мусорных бачков. Из канав на обочинах за мной следили крысы величиной с бульдога. Воздух источал гнилое зловоние. Я бежал, почему-то превращаясь из добычи в преследователя, и пытался догнать далекую фигуру на бесконечных, незнакомых авеню.

Как быстро я не бежал, догнать ее не удавалось. Беглец ускользал от меня. Когда тротуар кончился, погоня продолжалась по усеянному мусором и мертвой рыбой песчаному пляжу. Впереди замаячила огромная как небоскреб морская раковина. Человек вбежал внутрь. Я последовал за ним.

Изнутри раковина напоминала радужно-светящийся кафедральный собор с высоким сводчатым потолком. Наши шаги отдавались эхом в закручивающемся спиралью проходе. Вот он сузился, и я свернул в последний раз, чтобы увидеть противника, путь которому преградила огромная, подрагивающая стена из мясистой плоти самого моллюска. Выхода отсюда не было.

Я схватил человека за воротник пальто и развернул к себе, одновременно толкая назад, в слизь. Это был мой близнец. Он заключил меня в объятия и поцеловал в щеку. Губы, глаза, подбородок, каждая черточка была моей. Я обмяк, сраженный жаром его любви. Затем ощутил его зубы. Братский поцелуй становился свирепым, руки двойника добрались до моего горла.

Я начал сопротивляться, мы оба упали, и я попытался нащупать его глаза. Мы боролись на жестком перламутровом полу. Вдруг его хватка ослабла, и я всадил ему в глазницы большие пальцы. Он не издал ни звука. Мои ладони глубоко погрузились в его плоть, и знакомые черты просочились между пальцев наподобие влажного теста. Лицо его стало бесформенной массой, лишенной костей и хряща, и когда я попытался убрать руки, они увязли в ней, как крючок в застывшем жире. С воплем я проснулся.

Горячий душ успокоил мои нервы. Через двадцать минут, выбритый и одетый, я ехал к своему гаражу. Оставив в нем «шеви», я подошел к киоску с провинциальными газетами рядом с Таймс-Тауэр. На первой странице «Пафкипси Нью-Йоркер» была напечатана фотография доктора Фаулера. Заголовок гласил: «ИЗВЕСТНЫЙ ДОКТОР НАЙДЕН МЕРТВЫМ». Я прочел всю заметку за завтраком в аптеке Уэлана на углу Парамаунт-билдинг. Причиной смерти называлось самоубийств во, несмотря на то, что предсмертной записки найдено не было. Тело нашли в понедельник утром коллеги Фаулера, обеспокоенные тем, что он не явился на работу и не отвечал на звонки. Женщина на фотографии, которую покойный прижимал к груди, оказалась его женой. О морфине и пропавшем перстне не упоминалось.

Я выпил вторую чашку кофе и направился в контору, чтобы просмотреть почту. Среди обычного заурядного хлама на столе лежало письмо от одного человека из Пенсильвании, предлагавшего выслать почтой за десять долларов курс лекций по анализу сигаретного пепла. Я смахнул его в корзинку для мусора и прикинул, чем мне сейчас заняться. Можно было съездить на Кони-Айленд и попытаться отыскать мадам Зору, цыганку-предсказательницу Джонни Фейворита, но я решил, на всякий случай, вернуться в Гарлем. Эпифани Праудфут многое утаила от меня прошлым вечером.

Вынув из конторского сейфа свой «дипломат», я начал было застегивать пальто, но тут зазвонил телефон. Это был междугородный заказной вызов от Корнелиуса Симпсона. Я сказал телефонистке, что беру оплату на свой счет.

— Горничная передала ваше послание, — произнес мужской голос. — Ей показалось, что у вас было что-то срочное.

— Вы Спайдер Симпсон?

— В последний раз был таковым.

— Мне хотелось бы расспросить вас о Джонни Фейворите.

— А о чем именно?

— Ну скажем, не встречали ли вы его в последние пятнадцать лет?

Симпсон рассмеялся.

— В последний раз я видел Джонни на следующий день после Пирл-Харбора.

— А что здесь смешного?

— Ничего-. Что касается Джонни, то смешного в нем было мало.

— Так почему же вы рассмеялись?

— Я всегда смеюсь, как подумаю о том, сколько денег потерял, когда он надул меня, — объяснил Симпсон. — Это все же приятней, чем плакать. А в чем, собственно, дело?

— Я готовлю очерк для «Лук», касающийся забытых певцов сороковых. Джонни Фейворит стоит первым в списке.

— Не в моем списке, братишка.

— Вот и чудесно, — согласился я. — Если бы я говорил только с его поклонниками, у меня не получилось бы интересной истории.