Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы

• Название: Сердце ангела. Рассказы
• Автор: Уильям Хортсберг
• Издательство: Синтез
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-230-09616-2

Без издательской аннотации.

Нью-Йорк, 1959 год. Частный детектив Гарри Энджел получает от таинственного незнакомца поручение найти знаменитого некогда музыканта по имени Джонни Фаворит. Во время войны Джонни забрали в армию. Вернувшись с фронта, он попал в психиатрическую лечебницу, но недавно пропал оттуда…

Роман послужил основой для культового фильма Алана Паркера.

Содержание:

Уильям Хортсберг. Сердце ангела. Роман.

Рассказы.

Стивен Кинг. Мэнглер.

Стивен Кинг. Ночная смена.

Стивен Кинг. Баллада о гибкой пуле.

Стивен Кинг. Домовой.

Эдвард Бейли. Допрос.

Джей Стрит. Безо всякой боли.

Ричард Деминг. Часы с кукушкой.

Джек Риччи. Требуется убийца.

Джек Риччи. Пробей свой номер.

Эдвард Л. Перри. Осечка.

---

— А Фейворит участвовал в этих «сейшенах»?

— Нет. Джонни не любил черных. Единственными черными, которых он хотел видеть, были горничные из пентхаусов на Парк-авеню.

— Интересно. Мне казалось, Фейворит был другом Тутса Суита.

— Может, он и просил Тутса почистить ему разок ботинки. Поверь, у Джонни было предубеждение против черномазых. Помню, он говорил, что тенор Джорджи Оулд лучше тенора Лестера Янга. Можешь себе представить?

Я согласился, что это немыслимо.

— Он думал, будто они приносят беду.

— Тенор-саксофонисты?

— Черномазые, парень. Для Джонни все они были «черные кошки», кроме шуток.

Я спросил его, не было ли у Джонни Фейворита близких друзей в бэнде.

— Не думаю, что у него вообще были друзья, — ответил Вернон Хайд. — Можешь сослаться на меня в статье, если хочешь. Он был одиночкой. Почти всегда держался в стороне. Бывало, шутит с тобой и улыбается до ушей, но это ровным счетом ничего не значило. Джонни умел очаровать и пользовался этим для того, чтобы не подпустить тебя поближе.

— А что ты знаешь о его личной жизни?

— Я никогда не видел его где-либо, кроме эстрады или автобуса. Лучше всех его знал Спайдер. Вот с этим парнем тебе и нужно поговорить.

— У меня есть его номер телефона на Побережье, — заметил я. — Но пока еще мы не успели связаться. Еще пива?

Хайд не возражал, и я повторил заказ. После этого мы целый час обменивались байками о 52-й улице и былых деньках и уже не единым словом не упомянули Джонни Фейворита.

Глава тринадцатая

Вернон Хайд простился со мной около семи, а я прошел пару кварталов на запад, к закусочной Галлагера, где подавали лучшие бифштексы в городе. К девяти часам я прикончил сигару и вторую чашку кофе, заплатил по счету и, поймав такси, проехал восемь кварталов по Бродвею до своего гаража.

Я покатил на север по 6-й улице, следуя в потоке машин через Центральный Парк мимо водоема и Гарлем-меер. Выехав из парка через Уорриорс-гейт на угол 110-й и Седьмой, я углубился в полутемные переулки, застроенные доходными домами. Я не был в Гарлеме с тех пор, как в прошлом году снесли танцзал Савой, но улица выглядела точь-в-точь по-прежнему. В этом районе города Парк-авеню располагалась под железнодорожными линиями Нью-Йорк Сентрал, поэтому вся активность сосредоточилась на Седьмой, с ее бетонными площадками, разделяющими уличное движение.

На перекрестке 125-й улицы все сияло как на Бродвее. Кабачки «Смоллс Парэдайз» и «Каунт Бэйси», судя по всему процветали. Я приметил себе местечко для парковки напротив «Красного петуха» и остановился, ожидая смены сигнала. От группы бездельников на углу отделился молодой темнокожий парень с фазаньим пером в шляпе и спросил, не хочу ли я купить часы. Вздернув рукава своего щегольского пальто, он показал мне с полдюжины часов на каждой руке.

— Могу предложить тебе отличную цену, братишка. Ей-ей отличную.

Я ответил, что часы у меня уже есть, и пересек авеню на «зеленый».

Оркестровый пятачок в «Красном петухе» окружали столики, за которыми сидели местные знаменитости, а компанию этим богачам-транжирам составляли блистательные леди в радужном великолепии расшитых блестками вечерних платьев без бретелек.

Найдя свободный табурет у стойки бара, я заказал крошечную стопку «Реми Мартин». На эстраде играло трио Эдисона Суита, правда с моего места видна была лишь нависшая над инструментом спина пианиста.

Бэнд играл блюз; гитара то замирала, то вновь оживала. Рояль вибрировал и гремел. Левая рука Тутса Суита полностью оправдывала похвалы Кенни Помероя —. группа не нуждалась в ударных. Туте сопровождал печальный, меняющийся басовый ритм сложными вставками, а когда запел, голос его наполнился сладкой горечью.

В моей душе поселился ву-ду блюз
Этот злой ху-ху блюз
Петро Лоа не оставляет меня в покое
Каждую ночь я слышу стоны зомби
Господь, во мне этот подлый блюз.
Зу-зу была «мамбо» и любила хунгана
Но вовсе не хотела спутаться с Эрзули
Заклятье Том-тома превратило ее в рабыню
И теперь Барон Самеди пляшет на ее могиле.
Ага, в ней поселился ву-ду блюз.
Тот самый, подлый ху-ху блюз…

Отыграв несколько номеров, музыканты, вытирая потные лица большими белыми платками, направились в бар. Я сказал бармену, что хочу поставить группе выпивку. Он подал им заказ, кивнув в мою сторону.

Двое взяли бокалы и, взглянув на меня, затерялись в толпе. Туте Суит оседлал табурет в конце стойки и откинулся назад, чтобы удобней было разглядывать толпу; его большая, с сединой в волосах голова упиралась в стену. Я взял свой бокал и подошел к нему.

— Я просто хотел поблагодарить вас, — начал я, влезая на соседний табурет. — Вы настоящий артист, мистер Суит.

— Зови меня «Тутс», сынок. Я не кусаюсь.

— Хорошо, пусть будет «Туте».

Лицо у него было широкое, темное и морщинистое, будто брикет выдержанного табаку. Густые волосы цветом напоминали сигарный пепел. Тело пианиста распирало синий саржевый костюм так, что он едва не трещал по швам, но ноги в черно-белых туфлях были маленькие и изящные, как у женщины.

— Мне понравился блюз, который вы сыграли в конце.

— Я написал его когда-то в Хьюстоне, на обратной стороне салфетки, — рассмеялся он. Внезапная белизна его улыбки расколола темное лицо. На одном из передних зубов показалась золотая коронка с вырезом в форме перевернутой пятиконечной звезды. Я заметил это.

— Это ваш родной город?

— Хьюстон? Господи, нет, я просто был там на гастролях.

— А откуда вы родом?

— Я-то? Я — паренек из Нью-Орлеана, со всеми моими потрохами. Перед тобой мечта антрополога. Я играл в дешевых борделях Сторивилла, когда мне не было и четырнадцати. Знавал всю эту шайку: Банка, Джелли и Сачельмаута. Потом тронул вверх по реке, в Чикаго. Хо-хо-хо. — Туте расхохотался и хлопнул себя рукой по крупным коленям. В полумраке сверкнули перстни на его толстых пальцах.

Я улыбнулся и пригубил напиток.

— Как здорово, должно быть, помнить о многом…

— Ты пишешь книгу, сынок? Уж я-то распознаю писателя быстро, как лис курицу.

— Вы почти угадали, старый лис. Я работаю над очерком для «Лук».

— Неужто, Туте появится в «Лук»? На равных с Дорис Дэй! Ну и дела!

— Не буду вам вкручивать, Туте. Очерк будет о Джонни Фейворите.

— Кто это?

— Певец. Выступал со свинг-бэндом Спайдера Симпсона в начале сороковых.

— Ага. Я помню Спайдера. Ух и барабанил он, мать его, будто отбойными молотками.

— А что вы думаете о Джонни Фейворите?

Темное лицо Эдисона Суита стало невинным, как у студента, прячущего шпаргалку на глазах преподавателя.

— Ничего о нем не помню; ну разве, что он, кажется, сменил имя и стал Фрэнком Синатрой. А по уик-эндам Виком Дамонэ.

— Может, у меня неверная информация, — сказал я, — но мне казалось, что вы с ним дружили.

— Сынок, когда-то он сделал запись одной из моих песен, и я благодарен ему за тот давно потраченный гонорар, но это не делает нас приятелями.

— Я видел фотографию, на которой вы поете вместе. Она была в «Лайф».

— Ага, я помню тот вечер. Это было в баре Дики Уэллса. Я встречал его раз-другой, но он никогда не навещал меня на окраине, где я работал.

— А кого он там навещал?

Туте Суит насмешливо закатил глаза.

— Ты заставляешь меня раскрывать тайны, сынок.

— Какое они имеют значение после стольких лет? — возразил я. — Так значит, он навещал какую-то леди?

— Да, и та леди была на все сто, это точно.

— Назовите мне ее имя.

— Это не секрет. Любой, кто входил в нашу компанию перед войной, знает, что Эванджелина Праудфут всерьез уцепилась за Джонни Фейворита.

— Но городская пресса ничего об этом не сообщала.

— Сынок, если в те дни кто-то нарушал приличия, он вовсе не хвастал этим.

— Кем была Эванджелина Праудфут?

— Прекрасной и сильной вест-индианкой, — улыбнулся Туте. — Она была лет на десять-пятнадцать старше Джонни, но выглядела такой красоткой, что он рядом с нею и вовсе терялся.

— Не знаете, как мне ее найти?

— Не видел Эванджелину много лет, но ее магазин все еще там и она, быть может, тоже.

— Что это за магазин? — спросил я, изо всех сил маскируя полицейскую назойливость вопроса.

— У Эванджелины был магазин лекарственных трав на Ленокс-авеню. Он работал до полуночи ежедневно, кроме воскресенья. — Туте нарочито подмигнул. — Нам пора поиграть еще. Ты побудешь здесь еще отделение, сынок?

— Я вернусь.

Глава четырнадцатая

Аптека «Праудфут Фармасютикэлс» находилась на углу Ленокс-авеню и 123-й улицы. Я поставил машину за полквартала от нее и подошел поближе. На витрине, облитые призрачным синим светом, лежали пыльные образцы товаров. На маленьких круглых полках по сторонам витрины лежали выцветшие коробочки с гомеопатическими лекарствами. К задней стене кнопками была прикреплена многоцветная анатомическая диаграмма человеческого тела с частично удаленными мускулами и плотью, позволяющая увидеть кишечную «набивку». Каждая картонная полка соединялась с соответствующим внутренним органом провисающими атласными лентами. На лекарстве, соединенном с сердцем значилось: «Благотворный экстракт из белладонны Праудфут».