Роберт Джонс - Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945

• Название: Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945
• Автор: Роберт Джонс
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1915
• ISBN: 978-5-9524-5156-8

Профессор-историк Роберт Джонс посвятил свою работу поставкам по ленд-лизу в Советский Союз во время Второй мировой войны. Автор провел исследование опубликованных официальных и неофициальных документальных американских, британских и советских источников, а также неопубликованных документов отдельных лиц и организаций, участвовавших в программе ленд-лиза. Он собрал данные, почему и как ленд-лиз стал реальностью, кто руководил программой, какими маршрутами осуществлялись поставки, а также рассказал о сложностях, стоявших на пути доставки грузов в Россию, об объемах поставок, осуществленных в рамках каждого протокольного соглашения.

---

Поздно вечером в субботу 26 июля, после уик-энда в Чекерсе, Гопкинс получил от Рузвельта разрешение на поездку в Россию. Кроме того, президент телеграфом передал ему свое послание, которое Гопкинс должен был вручить Сталину. Рузвельт просил Сталина «отнестись к Гопкинсу с тем же доверием, как будто он обращался к нему, Рузвельту, напрямую». Срочно были проведены приготовления к отлету Гопкинса. Когда провожаемый Черчиллем Гопкинс шел по аккуратно подстриженным газонам Чекерса к машине Гарримана, премьер-министр просил Гарри передать Сталину, что «Англия сейчас имеет только одно желание и стремится только к одному – разбить Гитлера. Передайте ему, что он может на нас положиться». Когда Гопкинс садился в автомобиль, Черчилль добавил: «До свидания, и да благословит вас Бог, Гарри»23.

Одинокий морской патрульный бомбардировщик (летающая лодка) «Каталина» командования береговой охраны Королевских ВВС оторвался от земли в Инвергордоне и скрылся в небе. В хвостовой части, нахлобучив одну из шляп-хомбургов Черчилля, сидел Гопкинс. Помимо британского экипажа, его сопровождали два офицера ВВС США. Патрульный бомбардировщик летел на относительно малой высоте и вблизи от берегов Норвегии мог стать легкой добычей для немецких истребителей. Для больного Гопкинса путешествие было не из приятных. После посадки в Архангельске замерзшего и усталого путешественника приветствовала, как это было принято, делегация из сотрудников посольств США и Великобритании, офицеров армии, флота и ВВС Советского Союза, местной власти и тайной полиции. Гопкинс вздохнул с облегчением, когда ему сообщили, что из-за погодных условий он не может отправиться в Москву в тот же вечер, потому что хотел воспользоваться случаем и отдохнуть. Однако такого случая не представилось, так как советский адмирал пригласил его отужинать на одном из кораблей. Мероприятие длилось четыре часа, и, по словам самого Гопкинса, ужин был «торжественно-монументальным». Водка, как он заметил, «напиток сильных, любителю незачем шутить с ней». Позже ему все же удалось пару часов поспать24.

Советский транспортный «Дуглас» («Дуглас ДС-3», выпускался в СССР по лицензии с 1938 г. под названием Ли-2) доставил Гопкинса в Москву за четыре часа. Там его встречала еще одна делегация, куда входил и Штейнгардт. Гопкинс вспоминал, что ему пришлось пожать так много рук, будто он «вздумал баллотироваться на пост президента».

В американском посольстве в доме на Спасской Гопкинс побеседовал со Штейнгардтом. Посол поделился с ним чувством разочарования, которое испытывал как дипломат из-за плотной завесы секретности, которой подозрительные русские пытались окутать все и вся. После отдыха ночью и экскурсии по Москве днем Штейнгардт отвез Гопкинса в Кремль, где на 18.30 была назначена встреча со Сталиным25.

Советский диктатор и американский официальный представитель внешне являли собой разительный контраст. Худощавый и болезненный Гопкинс, который явно плохо себя чувствовал, но который имел выразительные глаза и еще более яркий ум, увидел перед собой «аскетически сурового, крепкого человека в блестящих, как зеркало, сапогах, широких мешковатых брюках и обтягивающем кителе». Как решил про себя Гопкинс, Сталин «был бы просто идеальным полузащитником для тренера по американскому футболу». Во время первой беседы Гопкинс спросил, «что в России хотели бы получить от Соединенных Штатов в первую очередь и… какие были бы пожелания России на случай, если война будет долгой». К первой категории Сталин отнес 20 тыс. зенитных орудий калибром от 20 до 37 мм. Такие орудия были остро нужны, так как они обладали большой скорострельностью и мобильностью. В результате удалось бы перенацелить с обороны на нападение до 2 тыс.

боевых самолетов. Кроме того, были нужны крупнокалиберные пулеметы для обороны городов и, если это возможно, 1 млн или более винтовок. Ко второй категории в Советском Союзе отнесли авиационный бензин, алюминий для авиационной промышленности и другие позиции из списка, находящегося в Вашингтоне. Сталин хотел, чтобы поставки запрошенных товаров осуществлялись через Архангельск, так как Персидский маршрут обладал скромными возможностями, а путь через Владивосток был слишком длинным. В конце встречи Сталин проинформировал Гопкинса, что тот может консультироваться с ним каждый вечер с шести до семи часов. Гопкинс назначил на следующий день встречу с Молотовым, а затем отправился побеседовать с советскими техническими специалистами. Встреча на рабочем уровне разочаровала Гопкинса, так как никто из специалистов не был уполномочен давать комментарии за рамками того, что ему пояснил Сталин26.

Утром в четверг 31 июля Гопкинс пригласил к себе британского посла в Москве Ричарда Стаффорда Криппса. Сначала они обсудили намеченную встречу Рузвельта и Черчилля в той части, что имела отношение к России. Они пришли к общему мнению, что премьер-министр и президент должны пригласить Сталина принять участие в конференции по поставкам, и составили примерные предложения, которые руководители двух стран должны были направить Сталину. Во второй половине того же дня Гопкинс и Штейнгардт, как было запланировано, встретились с Молотовым. Переговоры касались, главным образом, проблемы Дальнего Востока и Японии. Молотов считал, что Соединенные Штаты должны иметь более жесткую позицию в отношении Японии (его мнение совпадало с точкой зрения Черчилля), чтобы не допустить дальнейшей экспансии японцев в Азии. В 18.30 Гопкинс один вернулся в Кремль, где в течение трех часов беседовал со Сталиным27.

Пока он говорил, Сталин записал для него четыре позиции, в которых советская сторона нуждалась больше всего: легкие зенитные орудия, алюминий, пулеметы калибра 12,7 мм и винтовки калибра 7,62 мм28.

В комнате для переговоров воздух был спертым, там висели клубы дыма, но двое мужчин беседовали, не обращая на него внимания, непрерывно курили, пробуя сигареты друг у друга. Гопкинс убеждал Сталина, что Соединенные Штаты и Великобритания готовы сделать для Советского Союза все, что было в их силах, однако они не могут творить чудеса. То, что они могут направить в Советский Союз немедленно, это уже готовые изделия. Гопкинс подчеркнул, что даже это, скорее всего, придет в Советский Союз не раньше зимы. Гопкинс предложил, чтобы три заинтересованных стороны собрались на конференцию по вопросам поставок. Сталин отметил, что он приветствует идею такой конференции, и тогда Гопкинс предложил, чтобы она состоялась в период с 1 по 15 октября. Сталин согласился и выразил надежду, что Соединенные Штаты также вступят в войну против Германии, так как Англии и СССР в одиночку будет очень трудно сокрушить Гитлера. Советский руководитель заявил, что достаточно будет простого объявления войны без единого выстрела, чтобы ввести противника в заблуждение29.

За две короткие встречи с коммунистическим диктатором Гопкинс узнал о положении в России после нападения на нее нацистов больше, чем кто-либо другой. Как писал Гопкинс, Сталин говорил «открыто и честно». Он не тратил лишних слов или жестов и точно знал, что ему нужно. Сталин задавал ясные, прямые и взвешенные вопросы, на которые, как был вынужден признаться Гопкинс, «я обнаружил, что отвечаю так же прямо и коротко». Визит в Москву одновременно и воодушевил, и расстроил Гопкинса. Воодушевил, потому что он, как и другие, надеялся, что эта встреча являлась поворотным пунктом в отношениях между тремя государствами в военное время, потому что вопрос о расчете поставок не будет больше омрачен пророчествами о неминуемом скором разгроме Советского Союза. В то же время царившая в Москве обстановка тоталитаризма угнетала его. Тот явный страх и преклонение, которые выказывали высокопоставленные государственные лица Сталину, концентрация огромной власти в руках одного человека внушали ужас болезненному и хрупкому Гопкинсу30 (не только ему. Позже и Черчилль признавался, что, когда входил Сталин, все (и он в том числе) «почему-то» вставали, держа руки по швам. – Ред.).

Гопкинс отправил в Вашингтон телеграмму, где выразил уверенность в том, что русские должны устоять. Даже Штейнгардт признался в том, что изменил свое прежнее мнение, и добавил, что считает – визит Гопкинса «окажет самое благоприятное влияние на советско-американские отношения», а также «даст новый толчок усилиям двух стран в деле достижения победы в войне». Возвращение Гопкинса в Англию напоминало сцену из старой мелодрамы. Он забыл свои лекарства и тяжело заболел. Неопознанный эсминец открыл огонь по его самолету. Суровые воды Скапа-Флоу хлестали бомбардировщик при приземлении. Лишь искусно управляемый шлюпочный крюк спас Гопкинса от морской воды, когда он неуклюже поднимался по скользкому трапу на борт флагманского корабля31.

Наконец экстренный посланец президента присоединился к Черчиллю на борту корабля «Принц Уэльский», бросившего якорь для секретной встречи с Рузвельтом.