Галина Яхонтова - Черная роза Анастасии

• Название: Черная роза Анастасии
• Автор: Галина Яхонтова
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0259-Х

Иногда сны сбываются… Новая любовь, как спокойная река. Но прошлое тянется черным шлейфом по светлым волнам… Сильные мужские руки помогают Анастасии не сломаться, прогоняют тяжелые сны… Свет новой жизни ждет героев впереди…

---

— Я к тебе по делу. Дай мне координаты экстрасенса. Помнишь, ты мне о нем говорила.

— Он помогает только знакомым.

— А я с ним познакомлюсь, — нагло улыбнулась Ленка.

Настя вспомнила финал своего последнего разговора с Игорем и дала Ленке номер телефона. Встряхнув давно немытой гривой, та встала из-за стола.

После того как за Дробовой захлопнулась дверь, Анастасия долго убирала кухню, мыла посуду, пол, вытирала стол, удивляясь, насколько ее нынешнее состояние обострило чувство брезгливости.

Когда она протирала телефонный аппарат, тот вдруг внезапно зазвонил у нее в руках. Она сняла трубку, все еще держа в другой руке тряпку.

— Настя, это вы мне звонили? — услышала она голос Пирожникова.

— Да, Евгений. Это я. Но мы вроде бы перешли на ты, — напомнила она.

— Ой, прости. Я так обрадовался, что ты мне позвонила, даже немного растерялся. — Он говорил быстро-быстро, и Настя подумала, что ей в нем нравилось больше всего: прямота и искренность.

— Я хотела тебя отблагодарить за свое чудесное спасение.

— Ну уж…

— Не прибедняйся. Лучше согласись дать мне интервью — материал для этакого очерка о герое нашего времени.

— Может быть, не стоит?

Ей показалось, что он слегка разочарован таким предложением.

— С рекламой, конечно. — Она знала, чем его искусить.

— Тогда о’кей. Когда?

— Время назначай ты. А я постараюсь вписаться в твой плотно упакованный график.

— Завтра, завтра… — Видимо, он листал еженедельник. — Завтра в шестнадцать ноль-ноль. Тебя устроит?

— Вполне.

— Если ты не против, я за тобой заеду.

— Я не против.

— Куда заехать?

Этот вопрос удивил Настю.

— Домой, куда же еще? В Марьину Рощу.

А во сне ей снова и снова снился Ростислав. Изгоняемый из яви, из бытия, он находил лазейку в ее „неправильно работающем подсознании“.

Настя ждала его на скале у безбрежного ультрамаринового моря, по цвету похожего на Средиземное вблизи Корсики, где она никогда не бывала, но о котором мечтала сокровенно и тайно.

Волны бились о сильно изрезанные скалистые берега, заползали в гроты, омывали рифы.

А она стояла, маленькая и незаметная, на гранитной громадине. Как памятник себе самой. Своей любви. И ждала не того, общежитского, а другого, воплощенного, как миф, отполированного, как камешек на берегу, — другого в образе Ростислава.

Но к ней прилетал только ветер — соленый, как слезы, морской бриз. И Настя насквозь каменела от этого ветра, пробирающего до костей, от печальных криков голодных чаек, от шершавой беспочвенной поверхности под ногами.

Даже во сне Настасья остро ощущала свое одиночество, гордое, как стихия…

А чего же она хотела, о чем грезила? Может быть, о том, что герой ее романа будет воплощением самых привлекательных черт Дон Жуана и Дон Кихота одновременно. Или она так и не смогла понять сердцем, а не умом, что поэт Ростислав Коробов слишком далек от какой-либо серьезной литературы. Даже просто от того, чтобы быть сравниваемым с ее великими персонажами…

Настя проснулась, смутно помня сновидение, бросила беглый взгляд на электронный будильник, служащий по совместительству ночником. На часах было около пяти. В борьбе с бессонницей выбор средств невелик: либо ходить по комнате, либо читать то, что попадется под руку. Третьего не дано, поскольку снотворные беременным противопоказаны.

И Настя раскрыла случайную книгу примерно на середине:

„В тусклом свете чадящего светильника их сплетенные тела отбрасывали фантастические тени на куски ветхой ткани и стены каморки. Мессалина задыхалась в сладостном изнеможении под натиском этого исполинского тела. Под ее руками скользили бугры чудовищных мышц того, кто пришел разделить с ней ложе. Ласки его были грубы, Мессалина стонала и вскрикивала от боли и страсти, когда он схватил огромными ладонями ее полные груди, вдавливая в нежную, как шелк, кожу золотые украшения. Она приходила в неистовство от шершавых поглаживаний этих мозолистых рук, испещренных шрамами. Последний сладострастный порыв этого могучего тела, казалось, лишил ее дыхания.

Оторвавшись наконец от насытившего его тела, незнакомец распростерся рядом. Теперь он с любопытством вглядывался в нагое тело и лицо той, что лежала рядом, жадно хватая ртом воздух. Только сейчас пришелец заметил, что украшения на ее обнаженной груди золотые. Словно не веря себе, он еще раз провел рукой по ее нежной холеной коже, уткнулся лицом с мозолистой переносицей в удивительный аромат ее золотисто-рыжих накладных волос.

— Кто ты?

— Лициска. Разве ты не прочитал имя на двери?

— Но такое тело и благовония я встречал только у богатых женщин…

— Я блудница. А ты — гладиатор? Желвак на переносице, наверное, от шлема?

— Да. — В голосе незнакомца прозвучала гордость. — И меня любили даже знатные матроны.

— Конечно, ты силен. Куда до тебя тем двум сопливым мальчишкам, что были здесь перед тобой, — не знали толком, как подойти к женщине. Но знавала я и мужчин, намного более искусных в любви.

Гладиатор помрачнел:

— Замолчи, продажная.

— Да, продажная! — Остывшей от любовного жара Мессалине захотелось уколоть этого горделивого любимца женщин. — Но и ты ведь пришел сюда с деньгами…“

Анастасия отложила в сторону эту всего лишь очередную историйку на сюжет „Дневной красавицы“. Конечно, Мессалина, жена императора Клавдия и она же проститутка Лициска, вряд ли страдала утонченными комплексами европейских дам двадцатого века. Но сам сюжет, как оказывается, неизбывен.

Евгений опаздывал. И это было так на него непохоже, что Настя пребывала в легком волнении, которое заставило ее спуститься вниз, к подъезду, и там ждать Пирожникова.

Сегодня она надела джинсовую куртку и просторный свитер, маскирующий пока еще небольшие изменения фигуры: наметив деловой разговор, она хотела бы избежать ненужных расспросов, способных перевести беседу в совсем иную плоскость.

В сумочке мирно покоилось ее оружие — маленький, как дамский пистолет, „Панасоник“. Она предусмотрительно „скормила“ ему новые батарейки. А Пирожникова все было… Наконец вдали она увидела красный автомобиль, сворачивающий в сторону ее дома.

„Слава Богу!“ — Вздох облегчения вырвался из ее груди.

„Вольво“ плавно затормозил и остановился в нескольких сантиметрах от лужи. Настя обошла это грязное весеннее море, а Пирожников уже выскочил из машины и открыл дверцу.

— Настя, извини, что заставил ждать. Понимаешь, тут одно дело возникло, садись, по дороге расскажу. — Все это он произнес деловой скороговоркой.

— Ты забыл у меня перчатки.

— Что? — не понял Евгений.

— Ты забыл перчатки в моей квартире. Помнишь, в тот день, когда помогал мне перевозить вещи… Ну, когда подарил мне подушку и одеяло. — Она вытащила мужские кожаные перчатки, и в сумочке сразу же стало свободнее.

— Спасибо, — улыбнулся он, как всегда, неотразимо. — И как тебе спится на этой подушке? Кошмары не снятся?

— К сожалению, снятся. — Она быстро перевела разговор на другую тему. — Итак, сколько у тебя времени?

— Это я и хотел бы выяснить. Понимаешь, мне прямо сейчас нужно ехать на презентацию. Друг открывает магазин… Я узнал об этом только час назад. Я в последние дни почти не бывал в офисе, и он не мог до меня дозвониться.

— Значит, интервью придется отложить?

— Нет, что ты. Давай начнем сейчас. Пока доедем — как раз и поговорим. Нам в сторону Крылатского.

Настя включила верный диктофон, радуясь, что шума мотора в салоне „вольво“ почти не слышно.

„Хорошо, что у него не какой-нибудь „жигуль“, — про себя меркантильно заметила Анастасия.

— Настя, я готов!

Он уже вырулил на главную улицу и теперь легко, без напряжения вел машину в сплошном потоке, движущемся на зеленой волне.

— Кажется, Рокфеллер сказал, что самое трудное — это заработать свой первый миллион. При этом он добавил, что чаще всего его приходится просто украсть.

— Я, к счастью, начинал несколько иначе. Хотя, — он снова улыбнулся, — если бы пришлось воровать, то постарался бы взять не меньше миллиона. Но у меня уже был капитал — целых пятьсот рублей! Огромная сумма по тем временам.

— И как ты распорядился этим первоначальным капиталом?

— Мы впятером, все инженеры-строители, примерно одного возраста, сбросились по пятьсот рублей, купили облицовочную плитку и облицевали плавательный бассейн в одном институте. Заработали десять тысяч. С этого деятельность нашего кооператива и началась.

— Ага, и ты, значит, начинал как кооператор?

— Знаешь, практически все начинали так.

— И потом капиталец стал накручиваться как снежный ком?

— Что-то вроде этого. И довольно скоро начали заниматься самыми разными делами — от строительства до книгоиздания.