Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

• Название: Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
• Автор: Валерий Вьюгин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0182-6

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

---

Цензурная проблема полноты издания была также непосредственно связана с его авторизованностью и, следовательно, с авторским правом:

Вы говорите о том, как неудовлетворительно были выпущены предыдущие издания ваших книг на русском языке, — отвечало «Время» на претензии Роллана. — Ваша забота о хорошем качестве издания не только не противоречит нашим стремлениям, но совершенно совпадает с ними, т. к. забота о том, чтобы издание получилось возможно более тщательным, и заставила нас обратиться к вам. Вы, например, говорите о «Жане-Кристофе» как о произведении «далеком и превзойденном». Может быть потому вы сочли бы нужным кое-что в нем исправить или вычеркнуть. Уважение к чужому труду и заставляет нас обращаться к автору и заботиться о том, чтобы издание вполне удовлетворяло его во всех отношениях. <…>

Мы вам предложили гонорар только за новые произведения и в случае получения их нами за 3 месяца до появления их в свет заграницей потому, что в этом случае мы получаем один-единственный плюс — возможность выпуска книги РАНЬШЕ другого издательства и ничего больше. Никаких других прав мы не получаем, т. к. из-за отсутствия конвенции любое издательство имеет право выпустить то же произведение, независимо от соглашения издательства с автором. Это последнее обстоятельство исключает возможность уплаты иностранному автору нормального гонорара за весь печатаемый текст, ибо подобная уплата, значительно удорожив издание, лишила бы его возможности конкурировать с другими, не оплаченными гонораром изданиями того же произведения. Единственное, что мы можем сделать в этой области — это оплатить ваше предисловие к русскому изданию, а также те поправки, которые вы пожелали бы внести в текст ваших произведений специально для русского издания. <…> Мы подчеркиваем, что наше предложение имеет временный характер — до заключения Правительством конвенции с заграницей. Как только такая конвенция будет заключена, мы будем очень рады заключить с вами настоящий договор с соответствующим обязательством выплачивать вам гонорар.

Письмо «Времени» Роллану от 17 декабря 1928 г.

Предполагая сделать издание авторизованным, то есть подготовленным с согласия автора, с учетом его пожеланий, с выплатой ему гонорара (хотя и только за новые произведения) и с возможностью для него вносить исправления в старые тексты, «Время» не имело опоры в отечественной системе авторского права, поскольку Советская Россия, вслед за царской, не подписала международную Бернскую конвенцию, и интересы иностранных авторов в ней никак не охранялись[738]. С юридической точки зрения, как прекрасно понимали все заинтересованные стороны, договор издательства с Ролланом отнюдь не являлся обычным издательским договором, предоставляющим издательству «право издания и распространения произведения за определенную плату, уступку имущественных прав автора. Договор не может рассматриваться с точки зрения возмездного отчуждения авторского права, так как для такой сделки отсутствует прежде всего объект — самое авторское право» (заключение юрисконсульта И. Я. Рабиновича на претензии шведской издательской фирмы «Aktelbolaget Sveriges Litografiska Tryckener» к Ромену Роллану, 28 апреля 1931 г.). Сила этого договора, как писало «Время» Роллану, заключалась «не в юридических его санкциях, а в тех моральных обязательствах, какие он налагает, прежде всего конечно на нас, а затем и на другие издательства: в обязательствах, вытекающих из уважения к Вашей воле (выражением которой служит подписанный вами договор)» (письмо «Времени» Роллану от 22 ноября 1931 г.). К моральным обязательствам издательства принадлежала и выплата гонорара Роллану, с юридической точки зрения представлявшая собой со стороны «Времени» «добровольную материальную жертву» (заключение юрисконсульта И. Я. Рабиновича).

За три года до начала переговоров с Ролланом на аналогичное предложение издательства «добровольно» и «морально» формализовать отношения охотно согласился Стефан Цвейг, который при этом мало придавал значения гонорару и объявил в предисловии к первому тому своего русского собрания сочинений, что, с его точки зрения, отсутствие договора об охране авторских прав между Россией и Германией благотворно, поскольку способствует «духовному сближению между Россией и европейскими странами»[739]. Несколько лет спустя, когда издательство обратилось с аналогичным предложением к Андре Жиду, находившемуся в той же юрисдикции французского авторского права, что и Роллан (см. письмо «Времени» Жиду от января 1934 г.), Жид также охотно согласился на все предложения «Времени», хотя сам договор счел «совершенно бесполезным»: «для чего эти взаимные обязательства, раз я вам абсолютно доверяю и также объявляю об этом здесь формально» (письмо Жида «Времени» от 24 марта 1934 г.), но все же, по просьбе издательства, подписал. Однако согласование договора с Ролланом оказалось гораздо более сложным для издательства и затянулось на целый год. Предложение об издании авторизованного собрания сочинений на русском языке «Время» сделало Роллану 21 ноября 1928 года; формальное письменное согласие от его московского поверенного А. Г. Пертцика было получено 31 января 1929 года; первый вариант договора подписали 15 марта 1929 года, после чего «Время» начало активную работу над изданием, однако А. Г. Пертцик затягивал выполнение взятых им на себя обязательств[740], а Роллан предъявлял к издательству все новые требования, в результате чего 20 марта 1930 года был заключен новый и окончательный договор.

Прежде всего, Роллан добился того, что гонорар ему выплачивался не только за новые произведения в случае получения их «Временем» за три месяца до появления их в свет заграницей (50 р. за лист), как первоначально предлагало издательство, по образцу своей работы с Цвейгом, — а в 40 рублей за лист «как ранее вышедших, так и новых произведений» (письмо А. Г. Пертцика «Времени» от 31 января 1929 г.)[741]. Гонорар этот был относительно невелик — известные отечественные авторы получали в те годы в два-три раза большее вознаграждение, — и равен ставке хорошего переводчика. Однако для многотомного издания, содержавшего такие громадные по объему произведения, как «Жан-Кристоф» или «Очарованная душа», где необходимо было платить также переводчикам, редакторам, в том числе назначенному Ролланом редактору всего собрания П. С. Когану (10 р. за лист), гонорарные расходы оказались весьма значительными, при том, что другие советские издательства гонорара иностранным авторам не платили вовсе.

При этом сам Роллан использовал гонорар не для материальной, а исключительно для символической выгоды. Он с самого начала потребовал, чтобы «пока, причитающиеся мне суммы не выходили бы из России, и чтобы я мог располагать ими в пользу лиц или русских общественных дел, которые я укажу. <…> Существенно то, чтобы следуемые суммы были пока записаны и сохранены так, чтобы я мог ими располагать» (письмо Роллана Пертцику от 16 января 1929 г., подчеркивания автора письма). Объект благотворительности некоторое время оставался не определен[742]. В июле 1929 года, когда Роллан добивался от ВОКС разрешения для своей будущей жены М. П. Кудашевой приехать к нему в Швейцарию, благотворительная акция с гонораром обрела полезное политическое значение: в письме, написанном «Временем» в ВОКС по просьбе Роллана и по образцу, присланному А. Г. Пертциком, подчеркивалось, что «Ромен Роллан выразил желание оставить всю сумму причитающегося ему гонорара в советской России и пожертвовать его на какое-либо общественное дело, мотивируя это решение своим желанием публично засвидетельствовать свое сочувствие к Советскому Союзу» (письмо «Времени» в ВОКС от 10–17 июля 1929 г.), что придавало общественно-политическую важность изданию и, в частности, желанию Роллана «дать ряд указаний по изданию путем личных переговоров, для которых он просит приехать к нему М. П. Кудашеву, которую он лично знает и которая является секретарем проф. П. С. Когана, редактора собрания сочинений Роллана» (там же). В первом варианте договора с Ролланом, подписанном 15 марта 1929 года, высказанное автором желание «оставить всю сумму причитающегося ему гонорара в советской России и пожертвовать его на какое либо общественное дело» (письмо Роллана Пертцику от 16 января 1929 г.), причем издательство должно было выплачивать гонорар «автору в советской валюте путем взноса на текущий счет его в Государственном Банке» (письмо Пертцика «Времени» от 31 января 1929 г.), было отражено абсолютно точно: «вознаграждение уплачивается Издательством в советской валюте путем взноса его на текущий счет Ромена Роллана в Государственном Банке, по его указанию» (договор Ромена Роллана с издательством «Время», 15 марта 1929 г.). Однако писатель, получив согласованный с его поверенным текст, потребовал переписать пункты, которые «позволяют думать 1) что у меня имеется открытый счет в Московском Государственном Банке; 2) что я там регулярно получаю и буду получать какое-то авторское вознаграждение. Этого я ни в коем случае не могу позволить. <…> Я слишком хорошо знаю политику, чтобы подвергать себя возможности, что позже такой текст будет использован для представления меня как лица, получившего какое-то денежное вознаграждение от СССР; и если я защищаю СССР (как я это делаю), я желаю, чтобы это было на виду у всех, в качестве независимого человека, который никому ничего не должен. С другой стороны, слишком много иностранных писателей уже попользовались от СССР, и я не хочу, в настоящих обстоятельствах, извлечь из него какую-нибудь выгоду» (письмо Роллана «Времени» от 3 февраля 1930 г.). В новом, окончательном тексте договора было обозначено, что гонорар передается «на дело общественного воспитания в СССР», а именно для учреждения стипендий студентам МГУ (договор Ромена Роллана с издательством «Время», 10 января 1930 г.). Эту свою благотворительную акцию Роллан сделал центральной темой опубликованного в «Известиях» «Письма в редакцию»: «Я уведомил моих русских друзей о том, что я совершенно отказался от своего авторского гонорара, который мне причитался бы за сочинения, которыми я могу располагать, причем я поставил условием, что эти суммы должны быть полностью переданы издательством „Время“ на имя и на текущий счет Первого Московского университета. Мне было бы приятно, если бы эти деньги пошли на создание фонда по выдаче стипендий студентам. Таким путем я хочу публично засвидетельствовать свои братские чувства трудящейся молодежи России и мою преданность СССР» (Известия ВЦИК. 1930, 4 апреля; курсив в тексте) — и всех прочих своих публичных выступлений, связанных с изданием его русского собрания сочинений. Таким образом Роллан, вынудив «Время» выплачивать довольно значительный для небольшого кооперативного издательства гонорар, при этом считал, что не получает никакого «денежного вознаграждения от СССР» и в полной мере воспользовался его символической выгодой. Деньги же, которые «Время» регулярно перечисляло на счет Первого Московского университета, были потрачены неизвестно на что (добиться от Университета отчета не удалось)[743].