Юрий Скоп - ТУ-104 и другие

• Название: ТУ-104 и другие
• Автор: Юрий Скоп
• Издательство: Правда
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1968

Опубликовано в журнале «Юность» № 6 (157), 1968

Рисунки Е. Шукаева

---

— Не знаю, не знаю, — поддразнивает Фаридка. — Ты, Рита, только посмотри, что делается? Она не знает, где ее кавалер. А может, он...

— Не надо, Фаридка. — Майка ежится и умоляюще смотрит на нее. — Кирилл хороший, он меня любит.

Я еле сдерживаю улыбку, а бессовестная Фарида уже нащупала слабое место.

— Майка, — говорит она, — а что такое любовь?

— Любовь? — Майка растерянно ворошит рыжие кудряшки. — А ты, Рита, знаешь? — обращается она ко мне. — Ты же у нас самая красивая...

Это уже смешно, и я в открытую улыбаюсь:

— Не знаю, Маечка...

— А по-моему. — Майка всегда говорит серьезно. — А по-моему, любовь — это когда все наоборот. Тебе больно, а вдруг смеяться хочется. Это, в общем, как в самый первый дождик... Лицо мокрое, а проведешь рукой по нему — рука сухая... И грустно еще бывает...

В салонах гаснут транспаранты, предупреждающие пассажиров, что «курить нельзя» и надо «привязаться ремнями». Теперь уже нам болтать некогда, теперь только поворачивайся. На борту семьдесят пассажиров и всех надо напоить водой, накормить, потом убрать грязную посуду.

Мы давно летаем вместе, сработались, и все у нас идет, как по конвейеру. Майка подает на стол подносы, я заученно, автоматически: раз — икра, два — бутерброд, три — яблоко, четыре — печенье. Фаридка в белом накрахмаленном переднике, как официантка, — чай. И — готово. Семьдесят подносов, семьдесят завтраков.

Фаридка, загадочно улыбаясь, ходит по салонам. Я давно знаю эту Фаридкину улыбочку, она ее любит показывать, особенно мужчинам.

Из отсека, где смонтированы жаровые установки, появляется голова дяди Кости. Майка спрашивает его:

— Что случилось?

Дядя Костя вопросительно смотрит на нас, потом щелкает себя пальцем по морщинистой шее. Майка первая догадывается и смеется.

Дядя Костя спрашивает, нет ли у нас чего-нибудь выпить.

Забавно, однако, устроен человек: первый раз летит в «ТУ», а уже чувствует себя вполне как дома. Вот и коньяк подавать можно. Мгновенно привык к цивилизации.

Фаридка наливает нашему «зайцу» лимонад, и дворник скрывается.

— Ишь ты, вина уже захотел! Окунулся в комфорт.

Мы перемигиваемся с Майкой и специально готовим поднос для дяди Кости: красная икра — побольше, яблоко — покрасивей...

Мы выводим «зайца» из тесной каморки и усаживаем его в первом салоне у окна. Здесь есть одно свободное место.

Дядя Костя теряется, когда Фаридка устраивает ему столик и ставит на него сверкающий поднос.

— Ешь, ешь, дяденька. Бесплатно, бесплатно.

Дядя Костя, посомневавшись, принимается за чай.

Минут за сорок до посадки в Свердловске мы кормим экипаж.

Фаридка устала, набегалась по салонам, и в пилотскую кабину несу завтрак я. Опять ухмыляется Генка, кричит мне, что напишет благодарность в книгу жалоб, а сам сочно вгрызается крупными белыми зубами в яблоко.

Года полтора назад (был какой-то праздник) мы сидели в зимовье с Клавкой, вдруг открывается дверь, и входят командир Бубнов, Генка Липаев и радист Иван Захарович — все подвыпившие. Повытаскивали из карманов бутылки с шампанским, и Бубнов начал:

— Рита, вот какое дело. Геннадия мы знаем много уже. Отличный парень. Желает выйти за тебя замуж...

Клавка прыснула:

— Так уж и замуж!

— Ну, жениться. Парень он хороший. Заработок вполне. Как, Рита?

Я, помню, растерялась. Шампанское, выбив пробку, тугой струей ударило в стену (там пятно до сих пор не забеливается). Клавдия выпила стакан, накрыла бутылку рукой и резанула:

— А теперь по домам! Женихи в нетрезвом виде не принимаются.

Так и вытолкала летчиков. А Генка с тех пор все пристает и пристает ко мне. Противно.

Когда посадка, мы переселяемся из кухни в последней салон: Майка в самый хвост, ей, как третьему номеру, первой выходить из самолета, сдавать груз и багаж. Мы с Фаридкой задерживаемся, убираем в контейнеры грязные подносы.

...Бежит навстречу самолету земля. Машина вытягивает шасси и вздрагивает. На щитке вызова бортпроводников вспыхивает световая капля. Трещит звонок.

— Кто там опять? — недовольно бормочет Фаридка и лезет в чемодан за гигиеническими пакетами.

— Рита, сходи.

Я иду по проходу и еще издалека вижу бледное лицо Майки.

— Что случилось, Майка?

— Не знаю. Тошнит весь рейс. Не могу. И голова кружится.

Бегу за таблетками. А машина глухо бьется резиновыми подушками колес о бетон полосы. Сели!

— Фаридка! С Майкой плохо!

— Чего это? — недоумевает Фаридка.

— Не знаю. Давай с тобой дядю Костю высадим.

Мы заранее, еще дома, у себя в зимовье, составили записку таксисту, который повезет нашего дворника на вокзал. В том, что его приедут встречать в порт, мы не уверены, хотя телеграмму подали в Нижне-Кузьминск заранее.

Майка, болезненно морщась, открывает дверь самолета, и огромная буква «С» вплывает вместе с дверью в кабину. Дверь приходится как раз на вторую букву в слове «СССР», что выведена на борту нашего «ТУ».

Морозный ветер врывается с летного поля. Я выхожу на трап вместе с Майкой.

— Ну как?

Майка пожимает плечами и часто-часто хлопает подкрашенными ресничками. Она свешивается через перила и вяло кричит грузовому агенту:

— Багаж в первом багажнике! И груз!

Успеем ли мы устроить дядю Костю на такси?

Шарит по аэродрому поземка. Мороз перехватывает дыхание. Вокруг самолета хлопочут техники, утюги-заправщики глушат моторы, замирая у крыльев. Обычная суета.

Я не успеваю сделать и шага по земле, как меня окружают краснощекие парни. За их спинами успеваю приметить румяную толстушку, опрятно закутанную в шаль.

— Послушай, летчица, с вами такой... ну... глухонемой не летит?

В глазах у парней нетерпеливое ожидание. А по трапу с синей летной сумкой в руках спускается дядя Костя. Сумку на прощанье подарили ему мы.

Дядя Костя растерянно смотрит по сторонам. Его поддерживает Фаридка.

— Вот он, дядя Костя, — говорю я парням.

Они кидаются к нему.

— Константин Адамович!

— Здравствуйте!

Парни теребят дворника, а он смотрит беспомощно голубенькими глазенками, шмыгает носом.

— Мы за вами приехали!

— Вот Маша!

Дядя Костя стоит, прижав к груди сумку. Он открывает рот, и я не могу смотреть больше на дядю Костю, и Фаридка прячет глаза.

— А-а-а!

Парни берут его под руки и ведут к автобусу. Дядя Костя безволен, растерян. Неожиданно он упирается и, шаркая подшитыми огромными валенками, возвращается.

Дядя Костя подходит ко мне. Смотрит печально и ласково на меня и вдруг целует. На щеке делается мокро. Дядя Костя обнимает Фаридку и ищет глазами Майку. Ее нет, она уехала на грузовой склад.

— А-а-а! — Дворник показывает рукой на карман пальто. Я нащупываю там небольшой сверток.

— А-а-а! — радостно кивает головой дядя Костя.

И идет к автобусу, и оглядывается, и показывает со ступенек пальцами: мол, пишите.

Автобус трогается.

...В спешке нового старта — теперь наш путь в Москву— я совсем забыла о дяде-Костином свертке. И только когда закончилась утомительная процедура очередного кормления пассажиров, вспомнила.

Я осторожно разворачиваю бумагу, несколько слоев, и на моей ладони остается выточенная из дерева точная копия «ТУ-104».

Крохотный самолетик осторожно перелетает из рук в руки. И тут Фаридка замечает, что на одной из бумаг, в которую был обернут подарок, написано. Читаем.

«Да сведаня дочки. Живите счастлива. Спасиба Майка тебе за грамату. Видиш пишу. Дядя Коста».

— Ты что, учила его писать, Майка? — Фаридка тормошит нашу рыжуху.

Майка краснеет.

— Да, немножко. Вон сколько ошибок...

Как-то незаметно ко всем приходит доброе настроение. В такие минуты непременно думается только о хорошем. Фаридка крутится возле зеркала, Майка уткнулась в книжку.

— Опять про шпионов? Почитай вслух, — просит Фаридка. И Майка с видимым удовольствием серьезно начинает:

— «...Он встречал рассвет, лежа на спине, в груди у него торчал нож с костяной ручкой. Нож только немного задел сердце. Будь лезвие на миллиметр короче, не возникло бы «Дело Пако Додоры», и все обошлось бы небольшим кровопусканием. Поскольку убийца не вытащил ножа из груди своей жертвы, следовало принять одну из двух версий...»

— Хватит, Маенька, — смеется Фаридка. — На ночь такие штуки читать, потом спать не будешь. Давайте лучше споем. Вот Кирилла бы сейчас с гитарой...

Мы летим в ночь. И серая мгла обволакивает самолет. Видно звезды. На крыле мигает ходовой, брусничного цвета огонь. В голове шумит после семичасового полета. Я ухожу в салон и откидываю кресло. Рядом садится Майка. Ласковая она девчонка. Положила на плечо голову, глаза закрыла. Шепчет в ухо:

— Ты знаешь, Рита, я чего-то боюсь!

Я поворачиваю голову к ней.

— Чего?

— Не знаю...

— У тебя что-нибудь... с Кириллом?

Майка как-то испуганно смотрит на меня.

— Нет, что ты... Кирилл хороший... Я его в Аэрофлот зову. Ведь у нас скоро будут мальчишек набирать...