Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.12

• Название: Любовь к истории (сетевая версия) ч.12
• Автор: Борис Акунин
• Жанр: История

«Любовь к истории» — это сборник исторических миниатюр, написанных Борисом Акуниным (Григорием Чхартишвили) для его авторского блога.

---

2. Если даже там большинство — эти люди правильно и достаточно информированы? Знают ли они, что можно жить и по-другому? Без грязи, без коррупции, без тотальной брехни? С нормальным социальным обеспечением, с нормальными социальными лифтами, с нормальной полицией, нормальными депутатами, нормальными судами? А если не знают, то насколько прочно их одобрение?

3. Но ладно. Пускай люди демократических взглядов у нас в меньшинстве.

А вдруг их все равно много? Миллионы или даже десятки миллионов?

А что если это люди, чей уровень образования и информированности выше, чем у «большинства»?

Вот возьмите человеческое тело: большинство массы там занимает не голова и тем более не головной мозг, правда?

Ну а насчет того, чтобы «оставить в покое» — такое искушение, честно скажу, периодически возникает. Но как-то стыдновато. Три вопроса с неочевидными на них ответами мешают.

И, может быть, вообще все не так страшно, как кажется? Режим-то вороватый, жирноватый, трусоватый. Надолго ли его хватит?

Поглядишь — ужас-ужас:

А присмотришься:

Это он помидор кушает

Сестра Краткость

22 мая, 10:16

Пребываю в задумчивости и даже некотором потрясении. Пролистывал тут один англоязычный учебник всемирной истории и прочитал поразительное описание нашей Гражданской войны. Всего три предложения — чтобы студентам было легко запомнить.

«С осени семнадцатого до осени восемнадцатого ситуацию контролировали германцы, и большевики вели себя относительно смирно.

С осени восемнадцатого до осени девятнадцатого белые наступали, а красные оборонялись.

С осени девятнадцатого до осени двадцатого наступали красные, оборонялись белые».

Вот вам и всё «хождение по мукам».

Я вырос, читая бабушкину 5-томную «Историю Гражданской войны СССР», с сотнями карт и тысячами иллюстраций. Я с детства знал имена красных героев и белых злодеев. Потом, во времена Перестройки, получил возможность увидеть ситуацию с другой стороны: злодеи покраснели, герои побелели. Их было много, они убивали и умирали ради того, что им тогда казалось очень важным. Историки и романисты писали про всю эту кашу толстые книги.

А в иностранном учебнике ни тебе похода ледяного, ни комиссаров в пыльных шлемах, ни Колчака с Деникиным, ни Чапаева с Махно. Три осени, and it's done.

Обидно, но в сущности верно. Всё так. Зачем морочить студентам голову лишней информацией про какую-то там Россию?

Наверное, писать историю страны должен иностранец. Со стороны, спокойным взглядом оно виднее. Чужой взор умеет выхватывать самое существенное, пренебрегая второстепенностями. И никому не сочувствует — ни тем, ни этим. Про своих так не получается, как ни старайся. По себе знаю.

Теперь вот думаю: интересно, а как отстраненный, не вовлеченный в наши эмоциональные бури историк опишет Россию, в которой довелось жить нам с вами — Россию переходного периода от Советской империи к пока-непонятно-чему.

Хотите попробовать?

Итак, Россия с августа 1991-го.

Три фразы. Короткие.

Из комментариев к посту:

chereisky

1. Конец 1991: Советский Союз распался на 15 отдельных государств, в том числе Российскую Федерацию.

2. 1992 — август 2008: в мире считали, что новая Россия развивается в направлении западной цивилизации.

3. Август 2008 —: стало очевидно, что правящий режим ведет страну по советскому пути территориальной экспансии, конфронтации с Западом и пренебрежения правами и свободами граждан.

gennbar

1. Нищета и бандитизм (1991–2001)

2. Воровство, коррупция и потребительство (2001–2009)

3. Реакция и сопротивление (2009 — 20…)

alexy7742

91–93 — стихийная приватизация власть бандитских уголовных групп, вывод денег из экономики без вложений в нее

93-2003 — выкуп предпринимателями предприятий у бандитов, вложения в экономику и силовые структуры власти против бандитского грабежа. Нищета, но со светом в конце туннеля

2003 — НВ — силовые структуры накопили богатства и возможности доить и присваивать силовыми методами частный бизнес. Возврат к 92-му, но в роли уголовников чиновничество. Паразитирование на вложениях 90-х.

Опять про старые фото

25 мая, 10:03

Время от времени я наведываюсь в букинистические магазины, где продаются старые фотографии из семейных альбомов, и рассматриваю лица людей, которых больше нет. Отбираю нужные, покупаю. Очень люблю это занятие, но считается, что время и деньги я трачу на дело: «олицетворяю» своих персонажей (т. е. подбираю им лица) — чтобы видеть тех, о ком рассказываю. Чтобы они стали для меня живыми.

Но, конечно, мне интересно, и как сложилась судьба реального человека, который на меня смотрит с выцветшей карточки. У меня есть игра: пытаюсь угадать, кто это был и что с ним или с ней сталось. В редких случаях (большая удача), перевернув фотографию, обнаруживаю надпись, по которой можно понять или вычислить, прав я был в своих предположениях или нет.

Вчера повезло. Дважды.

Смотрел на серьезного молодого человека, вот этого.

Думал: конец тридцатых. Наверное, аспирант или молодой ученый. В лице читается обреченность. Или репрессирован, или погиб. Может быть, осенью сорок первого под Москвой — тогда много очкариков пошли в ополчение и не вернулись.

На обороте обнаружил надпись:

Кажется, угадал правильно. Грустно. Пусть хоть фотография поживет.

Еще меня заинтересовала фотография очень красивой девочки.

Я долго на нее смотрел. Думал, чтов этом лице считывается явственное обещание незаурядной судьбы. Будет много красивой любви, будут тяжелые потрясения и драмы (куда ж без них — Россия, двадцатый век). И девочка обязательно кем-нибудь станет, потому что кроме красоты тут чувствуются еще и задатки неординарной личности.

А потом перевернул снимок и прочитал надпись, из которой всё узнал.

Попробуйте-ка поиграть в физиогномистику и вы, прежде чем откроете кат.

Не просто грустно, а нелепо. Грустное стерпеть еще можно. Нелепое уязвляет сильнее.

P.S.

Сразу несколько человек нашли Михаила Александровича Смеловского на замечательном сайте "Мемориала".

Красноармеец — то есть рядовой. Кандидат в члены ВКП(б) — значит, почти наверняка ушел на фронт добровольцем. Жил в Ленинграде на улице Красных командиров.

Пропал без вести на фронте перед самым началом блокады. Ему был только 21 год.

Из комментариев к посту:

al_kesta

Мы так и подумали, что она не дожила до зрелого возраста, а трагически погибла ребёнком — но в более романтичных обстоятельствах. Решили, что её расстреляли в числе заложников, которых брали во время красного террора.

"Думал, чтов этом лице считывается явственное обещание незаурядной судьбы."

Очень частое и обычное заблуждение или, вернее, стереотип мышления или восприятия — раз красивая, значит, незаурядная, умная, сильная, благородная и всё в том же духе. Сама не раз попадалась, автоматически, независимо от сознания, вернее, рассуждая не головой. Увы-увы, правильность черт, очарование, блеск кожи и волос не обещают ни незаурядности, ни высоких душевных качеств, за ними может быть совершенная пустышка или что похуже. В "Войне и мире" про это много, когда про Элен.

shiloves1

Кто-нибудь знает эту девочку? Какие будут предположения?

doggun

Это мальчик. Очень известный. И портрет известный.

shiloves1

Для многих будет сюрпризом, что в 19 веке мальчиков лет до четырех одевали в платья.

aka_kii

Михаил Юрьевич

shiloves1

Да, Лермонтов. И мне кажется, что в его первом портрете ничто не указывает на будущую трагическую судьбу.

Про красивые и некрасивые фамилии

3 июня, 9:08

В детстве я часто удивлялся, почему у меня такая странная фамилия, которую никто толком не может выговорить. Я бы предпочел, чтобы у меня была фамилия, допустим, «Лермонтов». Во-первых, я очень любил автора «Посинимволнамокеана» в его гусарском мундирчике, а во-вторых, красиво: Лер-мон-тов. Не то что «чх», «шв», язык сломаешь.

Жили мы в Оболенском переулке. И на моей медицинской карте было крупно написано «ГРИША», мелко «Чхартишвили», и снова крупно «ОБОЛЕНСКИЙ переулок». Не знаю, почему так написали. Однажды медсестра выкликнула: «Следующий! Гриша Оболенский!». Я сначала не понял, что это меня. А когда понял, мне это ужасно понравилось. Потом медсестра ко мне привыкла (я был болезненный ребенок, не вылезал из поликлиники) и, уже не глядя в карту, называла «Оболенским». Я не возражал. Мне льстило, что я вроде как князь.