Орсон Скотт Кард - Ксеноцид

• Название: Ксеноцид
• Автор: Орсон Скотт Кард
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08580-0

Продолжение «Саги Эндера» – одного из величайших циклов в истории научной фантастики, лауреата «Хьюго», «Небьюлы» и множества других наград.

Он – величайший из полководцев космической эры, палач, стерший с лица Вселенной целую цивилизацию, человек, чье имя стало синонимом жестокости на всех обитаемых мирах, – Эндер Ксеноцид.

Он – Эндрю Виггин, Говорящий от Имени Мертвых, спаситель целой цивилизации. Даже двух цивилизаций – и это не считая человеческого населения Лузитании, к которой направляется карательный флот, дабы разнести ее на молекулы, ликвидировать мятеж и угрозу заражения других человеческих миров смертельным вирусом. А поскольку этот вирус успел стать основой экологического равновесия целой планеты, полностью перепрограммировав геномы всех ее жизненных форм, то всё то недолгое время, оставшееся до прибытия смертоносной флотилии, Эндеру и обитателям Лузитании предстоит решать множество трудных вопросов – и не только научного характера.

---

Вторая причина также отметалась, потому что исчез весь флот без исключения. Какой реализуемый людьми план мог сработать с подобной эффективностью и быстродействием, не оставив к тому же никаких свидетельств готовящегося заговора в банках данных, в личных делах персонала или в устройствах связи, вмонтированных в используемые на планетах компьютеры? Не существовало ни малейшего доказательства, что кто-то подменил или скрыл какую-то информацию, зашифровал переговоры, чтобы не дать повода для подозрений. Если заговор родился на борту кораблей флота, то бунтовщики не оставили после себя ни одной улики, не совершили ни единой ошибки.

Такое же отсутствие доказательств делало еще более невероятным существование межпланетной группировки. И совсем неправдоподобными выводы становились в свете того, что все корабли исчезли одновременно. Как свидетельствовали показания очевидцев, все космические суда отключили ансибли практически в одну и ту же секунду. Может быть, и существовала какая-то разница во времени – секунды, даже минуты, но, во всяком случае, разрыв составлял не больше пяти минут; таким образом, ни одно судно не успело заметить пропажи остальных.

Итак, напрашивался вывод, просто элегантный по своей простоте: не оставалось ровным счетом никаких причин. Были собраны все доказательства, все улики, какие только можно, но в их свете каждое разумное объяснение происшедшего сразу становилось неразумным.

«Почему отец поручил это именно мне?» – в который раз безмолвно вопросила Цин-чжао.

И сразу – впрочем, как обычно – почувствовала свою никчемность. Вопрос был задан риторически, но она посмела усомниться в правильности решений своего отца. Ей необходимо было принять душ, чтобы смыть с себя нечистоты сомнений.

Но она не пошла в ванную. Она заперла внутри себя голос богов, ожидая, когда их приказы приобретут неодолимую силу. На этот раз она сопротивлялась их зову вовсе не из праведного желания самоусовершенствования. На этот раз она нарочно пыталась привлечь к себе внимание богов. Только когда она начала задыхаться от жажды очищения, только когда начала содрогаться всем телом от малейшего прикосновения к своей плоти – рука случайно задела колено, – только тогда она задала вслух вопрос.

– Ведь это ваших рук дело? – обратилась она к богам. – Только вы можете такое, что не под силу обыкновенному человеку. Вашей волей была прервана связь с флотом на Лузитанию.

Ответом ей явилась усилившаяся тяга к очищению.

– Но Конгресс и Адмиралтейство не следуют Пути. Они не могут представить себе золотую дверь, ведущую в Город Нефритовой Горы, что на Западе. Если отец скажет им: «Боги забрали ваш флот, чтобы наказать вас за неправедные поступки», они презрительно высмеют его. Если они начнут презирать его, нашего величайшего деятеля, живущего ныне, они также запрезирают нас. А если через моего отца будет унижен Путь, тогда Путь уничтожит его. Вы поэтому избавились от флота?

Она разрыдалась:

– Я не позволю вам уничтожить моего отца. Я найду решение. Я найду ответ, который устроит Конгресс. Я вызываю вас на бой!

Стоило только ей произнести эти слова, как ее охватило такое сильное ощущение собственной нечистоты, какого она никогда прежде не переживала. У нее даже перехватило дыхание, она безмолвно повалилась вперед, хватаясь руками за терминал. Она пыталась говорить, молить о прощении, но вместо этого из губ вырывались жалкие хрипы. Она постоянно сглатывала, чтобы удержать выворачивающийся наружу желудок. Ей казалось, что руки покрывают все, чего бы она ни коснулась, жиром; пока она поднималась на ноги, платье прилипло к телу так, будто все было пропитано черной маслянистой грязью.

Но она не побежала в ванную. Не упала на пол, чтобы искать трепещущим взглядом жилки в дереве. Шатаясь, она двинулась к двери, намереваясь спуститься вниз, в комнату отца.

Дверь не пустила ее. Не физически – она распахнулась легко, как обычно, только Цин-чжао не смогла перешагнуть через порог. Она слышала о подобном, как боги никуда не пускают ослушавшихся слуг, воздвигая перед ними великие преграды, но раньше с ней никогда такого не случалось. Она никак не могла понять, что ее держит. Ее тело свободно двигалось. Она не ощущала никакого сопротивления. Но при мысли о том, чтобы пройти в дверь, ее пронизывал ужасный страх, она понимала, что ей нельзя этого делать, чувствовала, что боги требуют искупления, какого-то очищения, иначе они никогда не выпустят ее из комнаты. Ни жилки, ни мытье рук здесь не помогли бы. Что же нужно богам?

И вдруг она осознала, почему боги не пускают ее в дверь. Дело было в той клятве, когда она именем матери поклялась перед отцом. Поклялась в том, что всегда будет исполнять волю богов, какой бы она ни была. А сейчас она чуть не отступилась от своего слова. «Мама, прости меня! Я никогда не стану бросать вызов богам. Но я должна пойти к отцу и объяснить ему затруднительное положение, в которое нас поставили боги. Мама, помоги мне пройти в дверь!»

Как бы в ответ на мольбу, ей на ум пришел способ, каким образом она выйдет из комнаты. Ей нужно было зафиксировать свой взгляд на точке рядом с верхним правым углом двери, не сводя глаз с этого места, шагнуть за порог правой ногой, перенести туда левую руку, затем изогнуться и вытолкнуть за дверь левую ногу, подтягивая правую руку. Это было очень запутанно и сложно, словно какой-то экзотический танец, но, исполняя все очень тщательно, она справилась с заданием.

Дверь отпустила ее. И хотя Цин-чжао по-прежнему ощущала свои мысли как нечистые, давление на нее несколько уменьшилось. До предела терпимости. Она свободно дышала, могла говорить, не давясь словами.

Она спустилась вниз по лестнице и позвонила в маленький колокольчик, висящий рядом с дверью отцовского кабинета.

– Это ты, дочь моя, моя Во Славе Блистательная? – спросил отец.

– Да, о великий, – ответила Цин-чжао.

– Я готов принять тебя.

Она открыла дверь и ступила в комнату. От нее не требовалось исполнять при этом какой-нибудь ритуал. Она немедля направилась к креслу Хань Фэй-цзы перед терминалом и опустилась перед отцом на колени.

– Я провел беседу с твоей Си Ванму, – сказал отец, – и хочу сказать, что твоя первая служанка оказалась очень стоящей и талантливой девочкой.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит отец. Си Ванму? При чем здесь эта древняя богиня? Она удивленно взглянула на него, затем перевела взгляд туда, куда смотрел отец, – на девочку-служанку в чистом сером платье, скромно потупившую глаза и коленопреклоненную. Только тогда она вспомнила о девочке с рисовых полей, вспомнила, что та должна была стать доверенной служанкой Цин-чжао. Как же она могла забыть?! Прошло всего несколько часов с тех пор, как Цин-чжао рассталась с ней. Но за это время Цин-чжао успела бросить вызов богам, и если не выиграла сражение, то, по крайней мере, пока и не проиграла. Что значит прием на работу служанки в сравнении с противостоянием богам?

– Ванму дерзка и честолюбива, – продолжал отец, – но также она честна и обладает куда большими способностями, чем я ожидал. Насколько я понял по ее светлому уму и обостренному честолюбию, вы обе хотите, чтобы она стала не только твоей служанкой, но и ученицей.

Ванму судорожно втянула воздух, и когда Цин-чжао взглянула на нее, то увидела, что девчушка выглядит до смерти напуганной. «Ах да, она, должно быть, подумала, что я сочла, будто это она рассказала отцу о наших тайных намерениях».

– Не стоит волноваться, Ванму, – успокоила ее Цин-чжао. – Отец почти всегда догадывается о том, что от него скрывают. Я знаю, ты ни словом не обмолвилась об этой части нашего уговора.

– Если бы все секреты были настолько просты, как этот! – добавил отец. – Дочь моя, я восхищен твоей благочестивой щедростью. Боги отметят твой поступок, как отметил его я.

Его похвала целебной мазью легла на кровоточащую рану. Наверное, именно поэтому она не была уничтожена во время своего бунта, именно поэтому какой-то бог сжалился над ней и показал, как перешагнуть через порог комнаты. И дерзкий поступок самой Цин-чжао стал в глазах богов не столь святотатственным только потому, что она отнеслась к Ванму с мудростью и состраданием, простив дерзость девочки.

«Но Ванму не раскаивается в своих честолюбивых устремлениях, – подумала Цин-чжао. – Как не раскаиваюсь в содеянном я. Я не должна позволить отцу погибнуть потому, что не смогла найти – или изобрести – основанного не на участии высших сил объяснения исчезновения флота на Лузитанию. И, кроме того, кто я такая, чтобы оспаривать устремления божьи? Они скрыли от людей флот. А деяния богов должны сразу узнаваться их преданными слугами, пусть даже они останутся сокрытыми от неверующих, заполнивших остальные миры».

– Отец, – обратилась к нему Цин-чжао, – я хотела бы поговорить с тобой относительно той задачи, что ты мне поручил.