Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

• Название: Присяга леди Аделаиды
• Автор: Генри Вуд
• Издательство: ГУИПП «Курск»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7277-0081-7

В романе рассказывается о жизни и нравах старой Англии. Удача автора прежде всего состоит в том, что написано произведение по всем правилам детективного жанра, и далеко не последнее место в нем занимает вечная тема — тема любви.

---

Леди Аделаида не садилась; она ходила тревожно по комнате, то вынимая прелестную розу из хрустальной вазы, то взглядывая на название новой неразрезанной книги, то становясь перед большим зеркалом, в котором изображалось ее отражение, не за тем, как казалось, чтобы любоваться своей красотой, а скорее в мечтательной задумчивости.

Бывали времена, когда жизнь, настоящая и прошлая, леди Аделаиды показывалась ей в своем настоящем жалком колорите. Брак с Лестером был ошибкой, как предсказывал ей когда-то лорд Дэн, и она прилагала все силы, чтобы забыться. Она прилагала все силы также, чтобы забыть какой-то другой призрак, вечно преследовавший ее. В этот вечер он преследовал ее неотступно. Мечта о том, что могло быть, овладела ею, когда она стояла перед зеркалом, откидывая со лба свои глянцевитые льняные волосы белой рукой, сверкавшей бриллиантами. Если бы судьба была милостивее, и она была бы добрее; она могла бы научиться любить своих ближних, стараясь жить на этом свете, приготовляясь к будущему, между тем как она закалила свое сердце против всех добрых побуждений и становилась все жеще, все эгоистичнее, все фальшивее.

В дверях послышался легкий шум, и она оглянулась через плечо с тем испуганным взглядом, который в такие минуты можно было приметить в ней, как будто она боялась, что преследовавший ее призрак явится к ней наяву. Но это только вошла Тифль, вошла очень тихо, потирая руки и как бы с раскаянием умоляя о прощении, что осмелилась войти незваная.

— Миледи, тысячу раз прошу простить меня за то, что я осмелилась обеспокоить вас; я только пришла спросить, не прикажете ли затопить камин в вашей уборной. Ветер все усиливается.

— Затопить камин! Нет, не думаю; тепло. Впрочем, мне все равно.

— Так я велю затопить; я думаю, что это будет лучше для вашего сиятельства, — сказала Тифль, приседая и направляясь к двери.

Но вместо того, чтоб выдти, она опять вернулась.

— Ходят слухи, что лесничий-то умирает; ваше сиятельство, извините, что я упоминаю об этом, Миледи, — прибавила эта женщина, понизив голос, — худощавый-то был не кто иной, как Уильфред Лестер. Неприятно будет никому, миледи, если Кэтли умрет.

— Тифль, я не верю этой истории, — сказала леди Аделаида, отходя от зеркала и садясь на диван, — он никогда не решился бы рисковать головой в таком деле. Ведь, по меньшей мере, ему предстояла бы ссылка. Чем более я думаю об этом, тем менее я верю, и, ради Бога, осторожнее говорите об этом, чтобы мистер Лестер не услыхал. Вы, верно, повторяете вздор.

— Миледи, прошу у вас извинения, вздор ли уже прежде докладывала я вам? — спросила Тифль, разглаживая свое кислое лицо. — Когда я вам сказала, что эти два хитреца намерены соединиться браком, разве это был вздор, миледи? или когда я докладывала вам неделю назад, что он ушел ночью с ружьем, когда всем известно, что его ружье в закладе? И уже не говоря о другом, что тоже можно бы припомнить, я попрошу позволения сказать, что я слишком хорошо знаю мое место и какое уважение должна я иметь к вашему сиятельству, что уже, наверно, не доложу вам об известиях, которых я не знаю точно, и не передам рассказов, которые могут оказаться вздором.

— Но, Тифль, как вы узнаете эти вещи? Вы, должно быть, держите сыщика.

— Сыщиком служат мои глаза и уши, миледи, которые я употребляю на пользу этих милых херувимчиков, ягненочков, что теперь спят наверху в своих тёплых постельках. Предоставьте мистеру Уильфреду и мисс Лестер поступать, как им заблагорассудится, и они их разорят, разорят совсем. А этого не будет никогда, пока у меня есть глаза, чтобы видеть, и язык, чтобы говорить.

Ее госпожа слегка подняла руку, как намек, что этого довольно, и Тифль ушла с поклоном. Леди Аделаида откинулась на спинку кресла и начала разговаривать сама с собой:

— Какая может быть причина, что это воротилось ко мне? Десять лет! Десять длинных, утомительных лет, конечно, этого достаточно для того, чтобы забыть! С тех ли пор преследует меня этот страх, как я опять увидела его? Нет, потому что в Лондоне этого не было, а там мы видели его так же часто, как здесь. Это случилось со мной, когда я воротилась в Дэншельд, а сегодня хуже, чем было когда-нибудь; несчастное убеждение, что прошлое опять выйдет наружу, страшное опасение, что мой грех…

— Лорд Дэн, миледи!

Это доложила Тифль. Страшный порыв ветра растворил дверь настежь, и его сиятельство вместе с ветром встретил Тифль в передней. Он изменился гораздо более, чем леди Аделаида. Может ли быть, чтобы высокий, суровый тридцативосьмилетний мужчина с седыми волосами в роскошных кудрях и с печатью заботы на широком белом лбу, был тот стройный юноша, которого мы видели десять лет назад? Но теперь это был очень красивый мужчина, красивее прежнего, с надменными дэнскими чертами и с гордою осанкою дэнской фамилии. А эти линии, что привело их на его лоб? Занимая важное положение, имея большое богатство — в его сундуках накопилось много денег после его отъезда за границу — обладая всем для того, чтобы сделать жизнь счастливой, лорд Дэн мог возбудить удивление во всяком, какие заботы мог он иметь.

Леди Аделаида встала принять его, в своем белом шелковом платье, в сверкающих бриллиантах, в своей сознательной красоте. Много раз встречались они последнее время, но лорд Дэн, приветствуя её в этот вечер, не мог не подумать, как мало она изменилась; она была почти так же привлекательна, как в то время, когда была предметом его юной любви.

— Какая ужасная ночь! — воскликнула она, садясь, между тем как лорд Дэн сел в кресло возле нее.

— Да, и ветер дует прямо с берега, — отвечал он. — Я надеюсь, что у нас не будет на море несчастья.

— Вы пришли сюда пешком?

— Пешком? О, да! Ведь недалёко.

— Я думала о погоде.

— О! Я привык ко всякой погоде. Мое десятилетнее путешествие оказало мне большую услугу.

— А я все удивлялась, что удерживало вас за границей так долго, какая это могла быть привлекательность? Но ведь вы недолго оставались на одном месте?

— Я был везде, то есть в Европе. Исключая того, что я съездил в азиатскую Турцию.

— Я спрашиваю, какая привлекательность удерживала вас за границей, лорд Дэн?

— У меня не было никакой. Я странствовал туда и сюда, думая, что у меня не будет никогда никакой цели в жизни и никогда, наверно, никакой привлекательности.

— Опрометчивое суждение в ваши лета, когда почти вся жизнь еще перед вами, — заметила леди Аделаида, говоря с притворной, лукавой веселостью.

— Ну, да; после того я нашел, что оно неосновательно.

— В каком отношении?

— Я воротился в Англию с большим равнодушием, остаться здесь или уехать отсюда навсегда. И очень скоро после моего возвращения прежние мертвые фибры моего сердца опять ожили. Здесь, на родине, встретил я привлекательность, цель в жизни, которая, я полагаю, будет иметь влияние надо мною всегда.

Леди Аделаида подняла на него глаза, и лорд Дэн продолжал:

— Когда это сознание в первый раз явилось во мне, я старался преодолеть его всеми силами, находившимися в моей власти; но чем более я силился, тем менее оно проходило, и мне ничего более не оставалось, как поддаться ему. Оно сделалось господствующим влиянием каждого поступка в моей жизни и оставалось со мною и день и ночь. Честное слово, я думал, что любовь покончила со мной, что «птица перестала петь». Мне почти стыдно признаться в этом теперь.

Леди Аделаида слегка вздрогнула и села прямее на своем кресле; щеки ее горели, глаза смотрели на лорда Дэна с удивлением сквозь полуопущенные ресницы. Лорд Дэн придвинул ближе свое кресло и казался несколько взволнованным.

— Я думал говорить с вами уже две, три недели, но, по совести признаюсь, мне не хотелось. Если я оставался с вами наедине, какое-то неопределенное чувство, которое, может быть, вы поймете, внезапное отвращение к этому признанию вдруг удерживало меня. Но когда я пришел сюда сегодня, я дал обещание, что я сделаю это признание, если представится случай. Простите меня за это, простите меня за то, о чем я буду вас просить; пусть ваше собственное сердце заступится за меня. Аделаида — опять простите меня, если я говорю с вами с фамильярностью прежних лет, — если вы будете моим адвокатом, я не буду отвергнут.

Он говорил тихим, нежным тоном, который когда-то был нежнейшей музыкой для ее слуха; он взял ее руку с горячей мольбой.

Извините ли вы леди Аделаиду за ошибку, в которую она впала? Воспоминание о прежних днях так живо овладело ею в эту минуту, что может быть ошибка была естественна. Она думала, что он умоляет о ее любви, а не о влиянии ее на другую. Сильное волнение пробежало по ее телу, его сменила ледяная холодность.

— Разве вы забыли, кто я? — спросила она тихим, гордым тоном, но не с гневом, как будто она думала, что он действительно это забыл. — Вы забываетесь, лорд Дэн, я жена мистера Лестера, мать его детей.