Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

• Название: Присяга леди Аделаиды
• Автор: Генри Вуд
• Издательство: ГУИПП «Курск»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7277-0081-7

В романе рассказывается о жизни и нравах старой Англии. Удача автора прежде всего состоит в том, что написано произведение по всем правилам детективного жанра, и далеко не последнее место в нем занимает вечная тема — тема любви.

---

— О, папа, какая ночь! — воскликнула она, смеясь над беспорядком своей одежды. — Мою вуаль унесло и к счастью еще, что я спасла мою шляпку. Посмотрите на мои волосы. Это лорд Дэн? Не глядите на меня.

Лестер удивился и спросил, зачем она выходила из дома.

— Я не думала, что погода так дурна, папа. Я пошла к мисс Бордильон. Она не позволила мне остаться и послала меня домой с Мэри и с старым садовником. Хотелось бы мне знать, как они воротятся; ветер все усиливается с каждой минутой.

Смеясь над этим воспоминанием, сбросив салоп и шляпку на скамейку в передней, Мария пригладила себе волосы и пошла в гостиную под руку с лордом Дэном.

Глава XVI ЭКОНОМИЯ В САХАРЕ И В МАСЛЕ

Когда автор должен рассказать противоположные происшествия, относящиеся к одному периоду времени, он часто находится в недоумении, за которое приняться прежде. Мисс Лестер вышла после обеда в бурную ночь, оставив леди Аделаиду в замечательном свидании с лордом Дэном, и скоро была прогнана опять назад ветром; но как ни коротко было ее отсутствие, все-таки о нем можно кое-что рассказать.

Повернув из замка направо, мисс Лестер вышла на уединенную дорогу. С правой ее стороны были пастбища, принадлежавшие дому отца ее, с левой — темный лес. Она шла к мисс Бордильон, куда вели две дороги: та, по которой она шла, а другая вела через лес. Ветер сбивал Марию с ног, но она храбро выдерживала, хватаясь время от времени за ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. Она скоро дошла до леса и повернула в него, так как между деревьями ветер не мог быть так силен. Еще не совсем стемнело, а то она выбрала бы открытую дорогу, но для людей, родившихся и выросших в деревне, страх почти неизвестен.

Она быстро шла по узкой тропинке, потому что темнота все-таки неприятно поражала ее. Ветер тут не мешал ей идти, но стонал и ревел над ее головой, потрясая деревья до самого центра и придавая всему какую-то призрачную пустоту. Мария начала думать об одной истории, которую она читала по-немецки, и где девушку мчало по пустому лесу…

Вдруг кто-то выскочил из-за дерева перед нею и она вскрикнула. Через минуту, однако, она захохотала. Это был ее брат. Высокий и очень стройный мужчина двадцати четырех лет, с таким же нежным, прелестным лицом, какое у него было в детстве, с темно-голубыми глазами, длинными ресницами и черными волосами. Но веселый, пылкий характер мальчика сменился равнодушием, доходившим до апатии, какую можно было бы видеть в человеке, пренебрегающем светом и который почти дошел до отчаяния.

— Как я глупа! — воскликнула Мария, говоря о том, что она вскрикнула. — Но тебе не следовало пугать меня, Уильфред.

— Я не имел намерения пугать тебя. Кто мог думать, что ты будешь в лесу в нынешнюю ночь? Это нехорошо, Мария.

— Ночь еще не наступила. Я иду к Маргарет и выбрала эту дорогу, потому что она более укрыта от ветра. Я не могла держаться на ногах на открытой дороге.

Он пошел возле нее. Марией как будто овладела какая-то робкая сдержанность, и она украдкой взглянула на ружье, которое ее брат держал в руке.

— Это твое ружье, Уильфред? — наконец спросила она.

— Это ружье мне дали, — отвечал он коротким тоном, и потом наступило молчание.

Множество сомнений и вопросов толпилось на губах Марии, но она не смела их высказать.

— Я удивляюсь, что тебя выпустили из дома в такую ночь, — вдруг сказал он. — Я не помню подобной ночи.

— Я не просила позволения, я пошла без спроса. Как здоровье Эдифи?

Этот вопрос был сделан нерешительным голосом. Уильфред подхватил его. Душа его дошла до той степени болезненной чувствительности, которую часто возбуждает война с светом.

— Как? А я полагал, что осведомляться об ее здоровье считается изменой. Тебе, верно, запретили даже произносить ее имя? Ну, Мария, признавайся; ты не можешь сказать более того, что я подозреваю.

Мария молчала.

— Может быть, тебе запретили даже говорить со мною, если бы нам случилось встретиться? — продолжал он.

— Нет, Уильфред, этого еще не сделали. Скажи мне, как ты поживаешь, лучше ли Эдифи?

— Ей, напротив, хуже. Она никогда не поправится, если все будет так, как теперь. Говори, что хочешь, Мария, а тебе, наверно, скоро запретят говорить со мной.

— Если это будет, Уильфред, ты сам отчасти виноват, — отвечала она.

— Без всякого сомнения. Я вполне виноват, а они вполне правы. Но я не ожидал слышать это от тебя.

— Ты сердишься на меня без причины, Уильфред? Ты знаешь, что я люблю тебя более, чем кого бы то ни было на свете. Я боюсь, что я не люблю даже папа — хотя это может быть очень дурно с моей стороны, и я очень дурно делаю, что говорю это, — как я люблю тебя.

— Было бы удивительно, если бы ты его очень любила! — вскричал смелый Уильфред. — Он не позволял нам любить его. Исключительно занятый своей знатной супругой и ее детьми, не выказывая ни заботливости, ни любви ни к тебе, ни ко мне…

— Я не думаю, что мы должны говорить об этом, — кротко перебила его Мария.

Уильфред с гневом одернул свой бархатный охотничий камзол и не удостоил сестру ответом.

— Ты говоришь о возможности, что мне запретят иметь отношения с тобой, а я говорю, что если это будет, то виноват ты сам, Уильфред, — прибавила Мария, собираясь с мужеством для отчаянного усилия. — Что это за рассказы ходят про тебя?

— Рассказы?

— Поговаривают, что ты без спроса стреляешь дичь и удишь рыбу, что ты уходишь по ночам с бродягами. Говорят, — Мария замолчала с легким трепетом и потом продолжала быстро, — о нападении на лесничего лорда Дэна.

— На десять миль вокруг не говорят ни о чем другом, — небрежно возразил Уильфред.

— Но говорят… говорят… что ты был с ними…

— О, неужели это говорят? Хорошо, что теперь я могу вынести все. Кто это говорит?

— Я не знаю.

— Кто сказал тебе?

— Эти слухи дошли в замок каким-то образом, кажется, через Тифль. Леди Аделаида сказала мне несколько слов об этом, мне сделалось дурно, и я так испугалась, что не могла задать ни одного вопроса, а если бы я и спросила, может быть, она не ответила бы мне. О, Уильфред! Приди в замок и опровергни это, если можешь. Опровергни это при папа и заставь его прекратить эти слухи.

— Если могу! Что ты хочешь сказать, Мария? Неужели ты думаешь, что я выхожу по ночам убивать лесничих?

— Так приди в замок и объяснись, — горячо убеждала Мария.

— Нет, не приду. В замок меня запрещено впускать. Не беспокойся, Мария, леди Аделаида и Тифль могут говорить, что хотят; повторяю тебе, я могу теперь вынести все.

— Говорят, что ты расставляешь силки, чтобы ловить дичь на продажу, — продолжала Мария с трепетом.

— Вижу, из меня сделали настоящего браконьера. Ну, Мария, пусть отец и его жена наслаждаются этими сплетнями. Буду ли я повешен или сослан на каторгу, они будут иметь удовольствие знать, что они довели меня до этого.

Мария Лестер прижала руки к груди, как будто могла утишить боль, терзавшую ее сердце. Она чувствовала себя совершенно беспомощной. С одной стороны, она желала выгородить жестокую мачеху и отца, с другой стороны, брат ее был доведен до отчаяния — брат, которого она так любила.

— Как же отец мой думает могу я жить, Мария, когда он ничего не дает мне? Не будем говорить об Эдифи — Маргарет снабжает ее — если бы я не был женат, он, конечно должен был бы мне дать что-нибудь, хоть сто фунтов в год. Пусть он даст мне это и теперь. Я полагаю, что они желают довести меня до беды; я уверен, что этого желает леди Аделаида.

— Зачем ты вышел сегодня ночью с этим ружьем, Уильфред?

— Я не могу — что ж если я и вышел? — я не могу использовать это ружье при таком ветре.

— Но только одно то обстоятельство, что ты несешь его, будет против тебя. Ты не имеешь позволения стрелять дичь.

— Имею.

Мария подумала было, что он говорит неправду, и ее лицо вытянулось.

— Я купил позволение. Маргарет помогла мне в этом.

Когда Мария услышала это, то тяжесть была снята с ее сердца по многим причинам. Она хотела ответить, но движение между деревьями привлекло ее внимание, и она с испугом остановилась.

— Что это такое? — шепнула она, указывая на это место.

— Я ничего не слыхал, кроме ветра.

— Я не слыхала, а видела, — отвечала Мария. — Чье-то лицо выглядывало из-за дерева на нас и опять спряталось. Оно походило на лицо ребенка.

Уильфред Лестер пошел к указанному месту; там не было никого, но узкая тропинка, заходя далеко в лес, благоприятствовала побегу.

— Ты, должно быть, ошиблась, Мария.

Она покачала головой, и они скоро дошли до конца леса. Несколько далее, на открытой дороге, находился коттедж мисс Бордильон, налево боковая тропинка вела к коттеджу, в котором жил Уильфред. Он был недалеко, хотя угол дороги скрывал его от глаз. Когда они остановились на минуту и Уильфред говорил Марии, что ей лучше воротиться домой, а не идти дальше по такому страшному ветру, мальчик очень странной наружности пробежал мимо них. Худощавый, с беспокойными, изворотливыми движениями, он походил на змею; у него было то старое, преждевременно развитое лицо, которое иногда бывает у горбатых, и лукавые, очень лукавые глаза. Но он не был горбат, а только очень мал для своих лет; ему было уже пятнадцать. Всякий не дал бы ему более десяти.