Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

• Название: Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы
• Автор: Олег Черенин
• Жанр: Военное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-903400-36-2

На основании профессиональных биографий малоизвестных сотрудников польской и германской разведок в книге делается попытка связного изложения отдельных эпизодов их агентурного противоборства в 1920–1930-е годы. Впервые русскоязычный читатель ознакомится с ходом и последствиями крупнейших операций германских, польских и советских спецслужб в Кëнигсберге, Данциге, Берлине, Гааге, станет свидетелем драматических судеб таких «асов разведки», как майор Ян Жихонь, капитан 2-го ранга Рихард Протце, капитан Незбжицкий, погрузится в таинственную и жестокую атмосферу международного шпионажа довоенной Европы. Особый интерес для российского читателя будет представлять история противоборства польской и советской разведок, связанная с такими именами, как генерал Жимерский (Роль), подполковник Лепяж, майор Демковский, Тадеуш Кобылянский и многих других.

---

В служебной переписке с экспозитурой вплоть до начала войны и использовались такие условные обозначения. Например, ПО № 3 Экспозитуры № 3, 2-го отдела Главного штаба Войска Польского. Исключение было сделано для ПО № 4, обусловленное отличиями в характере разведывательной и контрразведывательной работы этого поста от других «внутренних» плацувок. В официальном делопроизводстве он назывался «Сухопутный реферат военного отдела Генерального комиссариата Речи Посполитой в Вольном городе Данциге».

Инструкцией было предусмотрено расширение прав и компетенции заместителя начальника этого разведывательного аппарата путем закрепления за ним должности заместителя начальника «Сухопутного реферата». Формально же обязанности начальника реферата и, соответственно, постерунка исполнял сам майор Жихонь. Тем самым перед властями города ему и подчиненным офицерам был обеспечен иммунитет от уголовного и административного преследования.

Поле боя — Данциг

Для того чтобы обрисовать характер работы польской разведки в Данциге, необходимо сказать несколько слов о самом городе и тех возможностях, которые его статус и месторасположение предоставляли для разведывательной деятельности 2-го отдела в 1920–1930-е годы. Далеко не полное перечисление государственных, специальных и партийных институций в Данциге, их развитие в динамике позволит нам понять, насколько сложной была работа польской разведки по отслеживанию происходящих в них процессах и агентурному внедрению в их среду.

В то же время большой европейский город был буквально создан для того, чтобы стать «полем битвы» германской и польской разведок. Безвизовый режим пересечения границы гражданами Польши позволял кадровым сотрудникам и агентуре 2-го отдела Главного штаба относительно свободно чувствовать себя в Данциге. Развитая транспортная инфраструктура способствовала их перемещению через границу и внутри зоны Вольного города без особых проблем, снимая большинство ограничений, налагаемых на операции по поддержанию связи между разведчиками.

Но такая благоприятная ситуация порой играла злую шутку с участниками различных оперативных мероприятий. Так, 22 января 1934 года произошел трагикомичный случай, вызвавший множество хлопот у поляков и заставивший их серьезно озаботиться безопасностью проводимых в Данциге операций. В тот день при конвоировании заключенного Леона Виллера польский полицейский Бернард Коповский, решив сэкономить время и вопреки приказу своего руководства, проследовал через территорию Данцига. Нужно сказать, что Виллер был не простой уголовник, а лицо, обвиняемое в шпионаже в пользу Германии. Его-то полицейский и должен был доставить на заседание суда в г. Гдыню.

На границе зоны Вольного города Виллер, воспользовавшись замешательством Коповского, предпринял попытку побега. Во время завязавшейся потасовки он выпал на перрон и поднял крик, на который сбежалось множество зевак. Как и полагается, на шумное сборище через короткое время появились немецкие полицейские, которые, выяснив в чем дело, под предлогом оказания медицинской помощи забрали Виллера с собой. Ясно, что последний был очень доволен таким завершением истории. Вместо положенных ему по приговору суда семи лет заключения за шпионаж в Данциге он приобрел долгожданную свободу[51].

Наличие значительного числа этнических поляков и смешанных браков благоприятствовало тому, что вербовочная база для польской разведки была поистине неисчерпаемой, и только мастерство вербовщиков и лимит денежных фондов, отпускаемых на разведывательную работу, служили естественными ограничителями при создании агентурного аппарата.

Так, в своих послевоенных воспоминаниях бывший руководитель Абвернебенштелле «Данциг» Оскар Райле описывает историю некоего унтер-офицера Коха, который, проходя службу в строевой части, был в 1924 году откомандирован для исполнения секретарских функций в распоряжение Абверштелле «Остпройссен» в Кёнигсберге. Он инициативно через посредника установил контакт с представителем польской разведки и предложил свои услуги в качестве ее информатора о деятельности Абвера. В этих же целях он завербовал двух своих сослуживцев — радистов Абверштелле. Многообещающая для 2-го отдела Главного штаба Войска Польского операция была сорвана путем ареста немцами посредника Коха, у которого при личном досмотре были обнаружены материалы разведывательного характера с реквизитами кёнигсбергского аппарата Абвера. Кох же, по недосмотру сотрудников последнего, сумел бежать в Польшу и был арестован только в 1937 году. В процессе «разбора полетов» выяснилось, что он был по своему происхождению наполовину немцем, наполовину поляком. Райле так комментирует ситуацию: «И все же в случае с Кохом нельзя ограничиться моралью, что “любой предатель не уйдет от расплаты”. Отец его — немец, мать — полька. Где же находилось его Отечество?.. Таких примеров, как Кох, было множество»[52].

Две родные сестры — участницы крупнейшей операции Жихоня, о которой речь пойдет ниже, Паулина Тышевская и Францишка Бруцкая, по личным документам значились одна — немкой, другая — полькой. И таких примеров можно привести множество.

Аналогично складывалась ситуация с вербовочной базой германской разведки. Тот же Райле описывает свои впечатления от первой встречи с польским инициативником поручиком Павлом Пионтеком: «Так, в марте 1926 года я познакомился с Пионтеком — высоким, стройным блондином ослепительной внешности. Любой принял бы его за прусского офицера, носи он немецкую форму. Пионтек к тому же хорошо говорил по-немецки. Среди его предков были не только поляки, но и немцы… Он тоже не обрел своей Родины ни в Польше, ни в Германии»[53].

Сам город с его многочисленными гостиницами, пансионатами, ресторанами, локалями позволял проводить встречи участникам операций, не опасаясь попасть «под колпак» германской контрразведки, естественно, при соблюдении жестких требований конспирации. Конфигурация кварталов и улиц старого города позволяла им легко уходить от слежки, а потом и вовсе «затеряться» среди нагромождения домов.

Эти и другие факторы предопределили сам характер специальной деятельности, проводимой Жихонем и его подчиненными, особенностью которой стало нестандартное сочетание «позитивной» и «негативной» разведки.

По результатам Версальских договоренностей в 1920 году Данциг был объявлен Вольным городом, находившимся под общей юрисдикцией Лиги Наций. При этом странами-победительницами Польше было предоставлено много важных «бонусов», таких как право представлять интересы граждан Данцига за пределами Польши и Германии, право иметь на территории города свои представительства, включая военные. Так называемые «неотъемлемые права» Польши также включали в себя право взимания таможенных пошлин (город входил в зону польской таможенной юрисдикции), право иметь транспортные, почтовые, телеграфные учреждения и т. д.

Данциг был традиционным немецким городом. Несмотря на космополитический характер, обусловленный его ганзейским прошлым, подавляющее большинство жителей были немцами, а число этнических поляков никогда не превышало 10 %. Понятно, что Германия не могла смириться с таким положением, когда ее интересы, прежде всего экономические, постоянно нарушались.

В октябре 1930 года на должность главного руководителя НСДАП (позже — гауляйтера) был назначен молодой и перспективный нацист Альберт Форстер. В Вольный город его направил лично Гитлер с неограниченными полномочиями в области партийного строительства. Организаторские способности Форстера и складывающаяся в пользу нацистов политическая обстановка позволили ему за один год довести численность членов НСДАП с 1310 до 5620 человек. К его приезду партия, имевшая в местном парламенте всего лишь одно место, к маю 1933 года имела уже 28 мандатов[54].

Нацистское руководство всегда заявляло о необходимости решения проблемы Данцига путем включения его в состав Третьего Рейха. Наряду с государственной принадлежностью Верхней Силезии, это было, по существу, камнем преткновения в польско-германских отношениях за все межвоенное двадцатилетие. Практические действия в этом направлении стали осуществляться начиная с 1935 года. На апрельских выборах в Фолькстаг НСДАП получила 42 мандата (58,7 % голосов), что, однако, не позволило нацистам внести изменения в Конституцию города, предусматривающие такую меру, как формальное провозглашение вхождения Данцига в состав Германии[55].

Параллельно шло наращивание «силовой составляющей» в виде различного рода нацистских военизированных формирований. Если ко времени прибытия в город нового руководителя НСДАП число членов штурмовых и охранных отрядов едва достигало ста человек, то к весне 1933 года их уже было более четырех тысяч. Тогда же они были включены во вновь сформированные 36-й полк (штандарт) СС и 6-ю бригаду СА. Полком командовал в будущем оберфюрер СС Александер Райнер, а командиром последней был назначен бригадефюрер СА Макс Линсмайер, уволенный несколько позже в связи с громким шпионским скандалом.