Кэтрин Мэнсфилд - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Кэтрин Мэнсфилд
• Издательство: Книга
• Жанр: Проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-212-00144-7

---

— Нет.

— Что ж, я всегда говорю своим девочкам, что лучше поначалу не доверять людям, чем доверять без оглядки. Гораздо безопаснее, если вы будете подозревать случайных знакомых в дурных намерениях, в таких случаях приятнее ошибаться. Звучит довольно грубо, но ведь о нас заботиться некому, верно?

В дамском отделении оказалось очень мило. Доброжелательная горничная разменяла ей деньги и укрыла ноги. Она лежала на жесткой кушетке с розовым рисунком и благодушно наблюдала, как пассажирки пришпиливали к валикам шляпы, снимали ботинки и юбки, открывали несессеры, заворачивали волосы на загадочные шуршащие комочки и, прежде чем лечь спать, повязывали головы вуалями. Бух, бух, бух. Безостановочно крутился винт корабля. Горничная прикрыла лампу чем-то зеленым и, подтянув повыше юбку, села возле печки с длинным вязанием. Над ее головой, на полочке, стояла бутылка с узким горлышком, из которого свешивались не помещавшиеся в ней цветы. «Мне очень нравится путешествовать», — подумала юная гувернантка и, разморенная теплом и легким покачиванием, улыбнулась.

Однако, когда пароход остановился и она вышла на палубу с корзиной в одной руке, пледом и зонтом — в другой, чужой, холодный ветер чуть не сдул шляпу с ее головы. Она посмотрела наверх, на мачты и перекладины, черные на фоне сверкающего неба, и вниз, на темную площадку, где стояли в ожидании чужие замерзшие люди. Она шла вместе с сонной толпой, из которой все, кроме нее, знали, куда им идти и что делать. Вдруг она испугалась. Совсем немножко… Ровно настолько, чтобы пожалеть… пожалеть, что теперь не день и рядом с нею нет ни одной из тех женщин, которые улыбались ей в зеркале, когда причесывались.

— Билеты, пожалуйста. Ваши билеты. Приготовьте ваши билеты.

Балансируя на каблуках, она одолела сходни, после чего к ней подошел мужчина и тронул ее за плечо:

— Вам куда, мисс?

Говорил он по-английски. Раз на нем такая фуражка, значит, он сторож или начальник станции. Не ожидая ответа, он выхватил у нее корзину.

— Туда, — решительно крикнул он ей грубым голосом и стал протискиваться сквозь толпу.

— Но мне не надо носильщика. (Какой ужасный человек!) Мне не надо носильщика. Я сама.

Чтобы не отстать, ей пришлось бежать, но злость придала ей силы, и она догнала «негодяя», вырвала у него из рук корзину. Он не обратил на это никакого внимания и свернул на длинную неосвещенную платформу, которая шла поперек путей. «Да он грабитель!»

Она окончательно перестала сомневаться в том, что он грабитель, когда ступила между блестящими рельсами и ощутила под ногами гаревый настил. На другой стороне — боже милостивый! — поезд с надписью «Мюнхен». Мужчина остановился возле большого освещенного вагона.

— Второй класс? — нагло спросил он.

— Да. Дамское купе.

Бедняжка задохнулась от бега. Открыв маленький кошелек, она искала мелочь, пока этот ужасный человек забрасывал ее корзину на верхнюю полку пустого купе, на окне которого значилось: «Dames Seules» [5]. Войдя в вагон, она протянула ему двадцать сантимов.

— Это что такое? — вновь заорал он, переводя взгляд с монеты на нее, даже обнюхивая деньги, будто никогда в жизни не только не держал в руках, но и не подозревал о существовании подобной монеты. — Вы мне должны франк! Понятно? Нет? Франк! Моя цена — франк!

Франк! Пусть не воображает, что она собирается дать ему франк за все, что он с ней проделал, только потому, что она еще совсем девчонка и едет одна. Ни за что! Ни за что! Она сжимала в руке кошелек и даже не глядела на него… Она разглядывала Сен-Мало и просто-напросто не слушала его.

— Ах, нет? Нет! Надо четыре монеты. Вы ошиблись. А эту забирайте обратно. Я желаю получить свой франк.

Он спрыгнул на ступеньку ниже и бросил монету ей обратно. Дрожа от ужаса, сжавшись в комочек, она все же протянула ледяные пальчики и подняла монету… спрятала ее в кулачке.

— Больше вы не получите, — пролепетала она.

Минуту-другую она чувствовала на себе его острый взгляд, пока он, скривив в усмешке рот, осматривал ее с головы до ног.

— Оч-чень хорошо! Тrrees [6] biеп!

Передернув плечами, он исчез в темноте.

Фу, кажется, всё. Какой ужас! Она встала, чтобы взглянуть на корзину, но заметила в зеркале себя, бледную, с круглыми от страха глазами.

— Теперь все позади, — развязав «дорожную вуаль» и расстегнув зеленую накидку, сказала она своему отражению, почему-то уверенная, что оно испугалось еще больше ее.

На платформе начали собираться люди. Они стояли маленькими группками, некоторые перекидывались словами, и все они были зелеными благодаря вокзальным фонарям. Маленький мальчик в красном с грохотом прокатил огромный стол на колесиках и теперь стоял, опираясь на него, он что-то насвистывал и обмахивал салфеткой свои ботинки. Женщина в черном фартуке из альпаки толкала перед собой тачку с подушками. Она казалась сонной и рассеянной и катила словно не тачку, а коляску с младенцем, покачивая ее вверх-вниз, вверх-вниз. Откуда-то приплыли кольца белого дыма и повисли над крышей, как вылепленные из тумана виноградины.

«До чего странно! — подумала юная гувернантка. И то, что сейчас полночь, и вообще… — Она выглянула из своего уголка, осмелев и возгордившись тем, что не дала франк носильщику. — Я сама могу о себе позаботиться… Конечно, могу. Главное— это не…»

Неожиданно до нее из коридора донесся грохот шагов и громкие мужские голоса, прерываемые взрывами смеха. Они приближались. Юная гувернантка опять забилась в уголок. Четыре молодых человека в котелках шли мимо, буравя ее взглядами. Один из них игриво показал на надпись «Dames Seules», и все четверо сгрудились у двери, чтобы получше разглядеть малышку в углу. Господи, они заняли соседнее купе. Она слышала, как они топали, устраиваясь, потом все неожиданно стихло, и она увидала прямо перед собой высокого, стройного юношу с узенькими черными усиками.

— Мадмуазель не желает присоединиться к нам? — спросил он по-французски. Она видела и других за его спиной, глазевших на нее. Она не встала, не произнесла ни слова, только выпрямилась. — Мадмуазель не желает оказать нам честь? — с откровенной насмешкой переспросил высокий. Кто-то из них прыснул, и все четверо громко рассмеялись, — Мадмуазель очень серьезна, — кланяясь и гримасничая, произнес молодой человек, после чего он снял шляпу. И она опять осталась одна.

— Еn voiture! Еn voiture![7]

Кто-то пробежал сначала в одну, потом в другую сторону.

«Хорошо бы сейчас был день или хотя бы еще одна женщина. Мне страшно».

Юная гувернантка выглянула в окно и вновь увидала своего носильщика, бегущего к поезду… того же самого человека, всего увешанного чемоданами. Но… Что он делает? А он в это время поддел большим пальцем наклейку «Dames Seules» и, сорвав ее, стал в сторонке и украдкой взглядывал на ее окно, пока какой-то старичок в клетчатой пелерине карабкался на высокую ступеньку.

— Это купе для дам.

— О нет, мадмуазель, вы ошибаетесь. Уверяю вас, мерси, мсье.

— Еn voi-turre!

Пронзительный свисток. Носильщик с торжествующим видом спрыгнул с подножки, и поезд тронулся. Глаза ее наполнились слезами, сквозь которые она едва различала старика, разматывающего шарф и развязывающего егерскую шапочку. Какой он старый. Да ему не меньше девяноста. Усы совсем белые, глазки маленькие, голубые, за большими с золотыми дужками очками, морщинистые щечки… Забавный старичок… самым очаровательным образом поклонился девчушке и спросил на скверном французском языке:

— Помешал вам, мадмуазель? Может, мне собрать вещи и поискать себе другое местечко?

Нет, она не позволит, чтобы такой старик таскал тяжести…

— Ну уж нет. И совсем вы мне не помешали.

— Тысяча благодарностей, мадмуазель.

Усевшись против нее, он расстегнул пелерину и сбросил ее с плеч.

Поезд словно радовался, что покинул вокзал. Один прыжок — и вот он уже несется в темноте. Юная гувернантка потерла перчаткой окошко и ничего не увидела, кроме раскинувшегося черным веером большого дерева, нескольких фонарей да высокой, важной горной гряды. Из соседнего купе донеслось пение: «Un, deux, trois»[8],— на одной ноте и очень громкое.

«Будь я одна, ни за что не решилась бы не то что заснуть, глаза закрыть, — мысленно положила она конец своим сомнениям. — Даже шляпу снять и ноги вытянуть не решилась бы».

От пения в соседнем купе у нее началась сильная дрожь в животе, и она обхватила себя руками под пелериной, стараясь унять дрожь и чувствуя себя по-настоящему счастливой оттого, что рядом с нею нечаянно оказался этот старичок. Она незаметно разглядывала его из-под длинных ресниц. Он сидел прямо, даже слегка выпятив грудь, с низко опущенной головой и стиснутыми коленями, и читал немецкую газету. Вот почему он так смешно говорил по-французски. Конечно, он немец и, наверное, какой-нибудь военный, полковник или генерал, решила она, только все это в прошлом, сейчас он уже слишком стар для службы. Однако выглядит он здоровым и вполне бодрым. В галстуке булавка с жемчужинкой, на мизинце кольцо с темно-красным камнем, из верхнего кармашка пиджака выглядывает кончик шелкового платочка. На него и впрямь приятно посмотреть. Старики обычно такие противные. Она терпеть не могла, когда они несли ужасную чепуху или отвратительно кашляли… У него нет бороды. В этом все дело. Розовые щечки и белые усы. Старичок опустил газету и наклонился к ней с милой учтивостью.