Лидия Чарская - Дом шалунов

• Название: Дом шалунов
• Автор: Лидия Чарская
• Жанр: Детская проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91921-019-1

Малыш Ника потерялся и после долгих мытарств попал в «Дом шалунов» – необычную школу-пансион, где перевоспитывают проказников из богатых семей. Здесь ни дня не проходит без розыгрышей и каверз юных воспитанников.

Добрый и отзывчивый мальчик покоряет сердца пансионеров и воспитателей и в конце концов находит свою семью.

Для среднего школьного возраста.

---

Пока Екатерина Александровна бывала на службе, няня ходила на рынок или стряпала завтрак и обед, а детей нянчила Фроська. По большей части они гуляли в это время в ближайшем городском саду. Гуляли аккуратно каждый день – с двух часов до самого обеда. Пошли гулять туда и накануне, в те же часы на старое место, пошли все трое: Жоржик, Ника и Фроська. А вернулись только Жоржик с Фроськой вдвоем: Ника пропал!

Екатерина Александровна пришла со службы, узнав о случившемся, побледнела как смерть и залилась горькими слезами. Позвали дворников, велели им искать Нику по всем улицам, переулкам, садам, скверам. Позабыв про обед, сама Екатерина Александровна поехала в полицию заявить о пропаже Ники. Потом вернулась домой, отдала какие-то приказания и, взяв извозчика, вдвоем с няней снова поехала искать Нику – и кружила без конца по всем улицам, по всему городу. Вернулись поздно ночью, обе заплаканные и измученные. Вернулись без Ники.

Фроську не упрекали, не бранили. Только Екатерина Александровна не могла ее видеть больше и все махала на нее рукой, чтобы Фроська к ней не подходила… Фроська голосила на весь дом, как в деревне бабы голосят над покойниками. Всю ночь никто не ложился, все ждали Нику. Вот-вот, думали, приведут. Дрогнет звонок, и он вбежит, такой черноглазый, розовый, хорошенький… Но никто не приводил Нику. Ника не отыскивался.

Тихие, крупные слезы падали из глаз Екатерины Александровны на сваленных в кучу оловянных солдатиков… Жоржик давно разделил войско на две половины: красных гусаров[4] взял себе, желтых драгун[5] отдал маме. Своих гусарчиков Жоржик давно расставил, а мамины драгуны все еще лежали вповалку. Мама точно совсем позабыла об игре.

Жорж надулся. Он заметил, что не на солдат вовсе, а на Никиного барашка смотрит, не отрываясь, мама. И закапризничал, заныл:

– Не хочу играть! Не буду! Разве это игра? Гусары выстроены в две шеренги, а драгуны лежат, точно раненые, когда они стоять должны… Нехорошо это… Не хочу…

И Жорж заплакал на всю комнату.

Фроська, как встрепанная, вскочила с подоконника, подбежала к Жоржу и повела его в гостиную, уговаривая по дороге:

– Не плачь, золотце, не плачь, кисонька, не плачь, маленький, не то маме еще горше станет! Молчи!

Но маме не могло быть горше от слез Жоржика. Фроська ошибалась. Мама, казалось, даже и не слышала его плача. Ее глаза все смотрели и смотрели на милого беленького Никиного барашка…

Лишь только Жоржик и Фроська скрылись за дверью, как Екатерина Александровна вскочила со своего места, с живостью девочки подбежала к Никиной постельке, схватила барашка и, прижав его к груди, залилась слезами.

– Господи, – прошептала она, рыдая, – ты добр и милосерден, верни мне Нику!.. Верни мне его, Господи, моего мальчугана, крошку моего ненаглядного, птичку мою! Верни мне его!.. Никушка, малюточка моя! Детка моя крохотная! Золотой ты мой птенчик! Сердечко мое, где ты? Где ты, птичка моя?

И покрывала поцелуями беленького барашка.

Глава IV Что случилось накануне печального дня

Розовый хорошенький мальчик, с черными вишенками-глазами, с золотой, цвета спелой ржи, головенкой, отягощенной длинными, мягкими как лен кудрями, стоял перед огромной, пестревшей цветами клумбой городского сада.

Вот так цветочки! Каких тут только нет! И голубенькие анютины глазки, и плутоватый душистый горошек, который кажется таким простеньким и скромным на вид, а как хорошо пахнет! А вот и белые, точно снежные комочки, левкои. И еще много-много других красивых цветов, названия которых мальчик не знает.

В золотокудрой головенке мальчика появляется мысль: нарвать как можно больше цветов маме и поставить их на стол перед ее прибором в стакане с водой. «Вот обрадуется мама! Вот расцелует своего Никушку!» – думает мальчик.

Он даже причмокивает от удовольствия и, быстро наклонившись, рвет цветы и собирает их в букет: беленькие к беленьким, красные к красным, голубые к голубым.

Этот мальчик, собирающий букет для мамы, был Ника. Он пришел в сад вместе с Фроськой и Жоржиком. Но Фроська заболталась с подругами, такими же молодыми няньками, как и она сама, а Жоржик на садовой площадке играет в мяч с нарядной девочкой в розовом платье, и обоим в эти минуты очень мало дела до Ники. А Ника и рад.

Один… другой… третий!.. Еще, еще и еще!.. Ах, сколько он уже нарвал цветочков!.. Маленькие ручонки едва могут удержать огромный пучок.

И вдруг над его ухом раздается грозный голос:

– Как ты смеешь рвать цветы, негодный мальчишка! Вот я тебе задам! Постой ты у меня!

В один миг перед Никой вырастает какой-то человек с бородой в пол-лица, в сером кафтане[6] с блестящими пуговицами и с толстой палкой в руках.

Ника знает, кто этот человек. Это садовый сторож. Когда они с Жоржем расшалятся в саду, Фроська им говорит постоянно: «Вот погоди-ка! Отдам сторожу. Он тебя отучит шалить!»

Ника очень боится сторожа. Да и нельзя его не бояться: сам он огромный, и борода у него огромная, и палка тоже… Ой, какие борода и палка!.. И вот они теперь обе перед ним: и палка, и борода.

Глаза сторожа страшно и грозно смотрят на Нику. Вот-вот поднимет он палку и… Вне себя от страха Ника роняет цветы, весь пучок, все до единого, и, не помня себя, бежит. Бежит по клумбе, по цветам, по хорошенькой пахучей куртине[7] прямо к выходу из сада, прямо на широкий тротуар длинной улицы. Ему все кажется, что сторож гонится за ним по пятам. Но сторож и не думает гнаться. Он попугал только мальчика и теперь, с сокрушением покачивая головой, занялся исправлением клумбы, потоптанной маленькими ножонками Ники. А Ника все бежит, бежит… Его красивое личико теперь красно, черные глазки горят страхом. Он бежит, не оглядываясь, по широкой улице, где в этот час мало пешеходов. Да и те, которые встречаются ему, и не думают остановить Нику.

– Ишь, бежит сердечный, верно, няньку догоняет! – говорят они мимоходом, улыбнувшись красивому мальчику, и спешат дальше.

Ника бежит… Вот повернул направо, вот налево… Опять направо… Опять бежит. Широкая улица стала узкой… Или это другая?…

Дома кругом становятся меньше и реже. А дальше – поле, какие-то постройки и огороды, и река. Никина мама живет на самой окраине города, где квартиры значительно дешевле. Поэтому немудрено, что маленький Ника в какие-нибудь четверть часа очутился на самом краю Петербурга.

При виде реки Ника разом почувствовал, что ему уже давно хочется пить. И в крошечной головке под золотыми кудрями мелькнула внезапная мысль: спуститься к речке, лечь на ее бережок и напиться прямо из реки так, как пьют собачки и лошади. Это очень забавно и весело! Задумано – сделано. Но берег крутой и скользкий, ножонки Ники скользят по траве, покрывающей его. Он хочет уцепиться за что-нибудь, но не может, скатывается и помимо собственной воли бежит вниз к реке… Маленькие ножонки все скользят и скользят…

Вот и вода… Близко, близко… Мальчик уже не может остановиться и все катится, катится к воде…

Глава V Нику похищают

– Ах!

Две цепкие загорелые руки схватывают Нику и высоко поднимают в воздух над самой рекой. Еще мгновение – и маленький Ника утонул бы в быстрых холодных волнах реки.

Сильные руки крепко прижимают мальчика к груди. Над ним склоняется загорелое лицо крестьянки, повязанное черным платком. Ее светлые глаза ласково глядят на скорее удивленного, нежели испуганного Нику.

– Не бойся, сыночек, не бойся! – говорит она грубым, но ничуть не сердитым голосом. – Худого тебе ничего не сделает тетка Матрена… Кабы не я, потонул бы ты, сердечный, свалился бы вниз, и поминай как звали… Небось, жалко такого красивенького парнишку… Глянь-ка на меня, сынок! А и хорош же ты, маленький… Волоски-то что лен… мягкие, золотом отливают… А глазенки-то, глазенки! Ишь ты!.. Чего смотришь, дурачок? Ты тетке Матрене самим Господом Богом послан… Да… да… Таких ребяток на утешенье людям Господь дает!.. Как моего Митюшку я хоронила, так думала от слез помру… А вот, вишь, другого Митюшку Господь мне дает!.. Поедем со мной в деревню, сынок… Любить тебя, холить буду… И мужу беречь велю, заместо сынка, то есть Митюшки нашего, покойничка!.. То-то заживешь у нас, сынок!..

И, говоря это, Матрена сжимала все крепче и крепче в своих объятиях Нику, покрывая поцелуями его нежные щечки, розовые губки и пышные волны золотых кудрей.

Но Нике были неприятны эти ласки чужой ему женщины с большими жесткими руками, покрытыми мозолями. Сухие, потрескавшиеся губы женщины кололи его. Ее грубый голос неприятно звенел в ушах.

Нике разом представилась другая женщина: нежная, молодая, с мягкими душистыми руками, с ласковым голосом и нежными поцелуями – ему вспомнилась мама.

– К маме хочу! – неожиданно закричал он и горько заплакал, затрепетав всем телом.

– Нет у тебя нынче другой мамы, окромя меня! Слышишь? – сердито крикнула крестьянка и, зажав своей грубой ладонью маленький, громко кричавший ротик Ники, еще крепче прижала его к себе.