Паола Ломброзо - Женщина, ее физическая и духовная природа и культурная роль

• Название: Женщина, ее физическая и духовная природа и культурная роль
• Автор: Паола Ломброзо
• Издательство: НИЦ «Колокол»
• Жанр: Публицистика
• Год: 1991
• ISBN: ISBN 5-7815-1820-7

Предлагая вниманию читателей настоящую интересную книжку, написанную дочерью знаменитого, недавно умершего итальянского ученого Чезаре Ломброзо, считаем нужным заметить, что многие из высказываемых автором взглядов приходится принимать с осторожностью или оговорками. Мы, однако, не находим возможным делать примечания в тех местах, где П. Ломброзо впадает в чисто женские преувеличения или приходит к слишком односторонним выводам из фактов, так как это значило бы вступать в полемику с автором. Ограничиваясь этими общими замечаниями, мы надеемся, что оно явится не бесполезным напоминанием о необходимости внесения известного корректива в некоторые, довольно смелые утверждения автора этой книжки.

---

Один только Тургенев был великим новеллистом, — как и величайшим романистом из всех, которых я знаю. Но многие женщины, как Эллиот, Лефлер, Гладес написали новеллы, которые смело могут стать рядом с повестями Тургенева. Эти новеллы — сжатая, сконденсированная до нескольких страниц форма романа, страниц, на которых с удивительной ясностью, силой и оригинальностью рассказывается и передается множество маленьких драм, тайну которых может знать одна только женщина, и одна лишь она может схватить, передать их тонкие, едва заметные черты. Особенно вне любовных сюжетов, — составляющих главным образом основу мужских новелл, — эти женские новеллы могут поистине служить ценными психологическими документами. Одна только женщина может передать все те тонкие и скрытые в глубине души оттенки чувства, которые ускользают от внимания мужчины, несмотря на всю его наблюдательность, потому что они лежат вне круга его интересов. Только женщина сумеет научить вас искусству работать иголкой и только мужчина может передать вам искусство владеть шпагой, точно так же существует категория чувств и эпизодов жизни, которые может разъяснить только женщина и наоборот, чувства и эпизоды другого порядка, в которых разобраться способен только мужчина.

Я не могу лучше выяснить мою мысль, как приведя следующие примеры: прочтите из новелл Марии Гладес ту, которая называется «Мать». — Такие новеллы может писать только женщина. — Единственная дочь одной матери выходит замуж за молодого вдовца-учителя. Молодые отправились в свадебное путешествие, но должны приехать через два дня. Мать приехала убрать их жилище прежде чем они вернутся. Зять не захотел выехать из прежней квартиры, в которой жил с первой женой. Мать, входя в дом, испытывает чувство ревности, какого-то смутного недоброжелательства к той незнакомой женщине, которая в течение нескольких лет наполняла собою сердце, принадлежащее только ее дочери. По ее настоянию спальня была отделана заново и из нее вынесена была вся прежняя меблировка, которая отныне должна наполнить комнату для приезжих. А пока все эти вещи: постель, платяной шкаф, комод и стол — составлены кое-как в одну комнату. Мать новой жены открывает ящики и сундуки и перебирает вещи, некогда принадлежавшие умершей: в шкафу находит она ее скромный гардероб, в ящике письменного стола портреты, изображающие ее здоровой и веселой, фотографии друзей, письма, связанные в пакетики, письма жениха с теми же объяснениями в любви, которые он писал к ее дочери, записки мужа, написанные второпях, чтобы предупредить ее, что он не придет к завтраку или назначает ей час, когда она может зайти за ним в школу, чтобы вместе отправиться на прогулку… В сердце старой женщины закрадывается какое-то безотчетное чувство жалости к этой молодой женщине, так скоро покинувшей жизнь и так быстро исчезнувшей из любившего ее сердца. И вот ей попадается на глаза записная книжка ее расходов, расходов очень скромных, так как молодые супруги были небогаты, гораздо беднее, чем теперь: серое шерстяное платье, маленькие ширмы, бювар для письма, и только одна нотка прерывает однообразие этих цифр и записи бедных, простых вещей — цветы: фиалки и розы, цветы, цветы — вот единственная роскошь, которую позволяла себе молодая женщина. Как она, должно быть, любила цветы! И старая женщина задумчиво и почти с благоговением и любовью, словно священные реликвии, укладывает опять на место вещи умершей: складывает скромные платья в сундук, связывает и прячет подальше письма и портреты. На следующий день садовник загородного дома привез ей громадную корзину цветов, чтобы украсить жилище молодых к их приезду. В чисто и аккуратно убранных комнатах мать расставляет цветы, где только возможно; на письменный столик дочери белые розы, гвоздики, жасмины от хорошо знакомых ей кустов; — в спальной комнате перед зеркальным шкафом, на туалете, на комоде ставит розовые шпажники с длинными стеблями; стол с холодной закуской, накрытый собственными ее руками, утопает в мире ярких веселых цветов: торжествующе-яркие герани и гвоздики. Цветы на камине, на чайном столике, везде, где только можно поместить их; все вазы и чаши наполнены цветами, и мать с радостью думает, как довольна будет дочка, найдя в новом доме этот привет из сада, где она расла и сама расцвела, как цветок. И все еще остается огромный пук цветов. «Куда это девать?» — спрашивает горничная. Но старая барыня уже знает, что сделать. Прежде, чем приедут ее дети, она уедет — они одни должны вступить в свой дом, должны почувствовать нежную заботу матери, которая все убрала здесь, как бы благословляя их на новую жизнь, но не должны стесняться ее присутствия… Она укладывает свой чемоданчик и, захватив оставшийся пук цветов, приказывает позвать извозчика. Привратница кричит кучеру: «На станцию». Но старая барыня, отъехав немного, говорит ему: «На кладбище». И на могилу бедной умершей мать новой жены несет цветы, которые покойница так любила при жизни.

Вот тот жанр новеллы, который, мне думается, вряд ли доступен мужчине, ибо одна только женская душа способна передать эти нежные переживания, полные доброты и вдумчивости, нежности и сострадания, свойственные только женщине. Как тонко передана таинственная враждебность, испытываемая старушкой, при входе в дом, против молодой женщины, которая в течение нескольких лет занимала место ее дочери: вы так ясно чувствуете желание, чтобы у зятя не было никакого прошлого! Она мечтала для своей дочери о совершенно новой, блестящей новизною обстановке, с новой с иголочки мебелью и светлыми обоями. Но природная доброта, приспособляемость ко всем случаям жизни и жизненный опыт заставляют ее мириться с обстоятельствами: она старается находить красивой старую квартиру и убрать ее как можно параднее, чтобы доставить дочери приятное впечатление. И совершенно самостоятельно, без влияния какого-либо внешнего факта, из глубины ее сострадательного материнского сердца рождается ее искренняя жалость к бедной умершей и уже забытой. В сострадании ее чувствуется также как будто суеверный страх. Призывая все благословения неба на голову своей дочери, она вместе с тем не может не жалеть умершую, не может не упрекнуть неумолимую судьбу за то, что она уже изгнала образ умершей из воспоминания того, кто любил ее. Чудная книга Марии Гладес содержит еще несколько новелл, представляющих собой, но форме и по содержанию — образцы чисто женского литературного искусства.

Гладес, швейцарская уроженка, никогда не была знакома (по крайней мере, судя по сведениям, которые дает о ней ее учитель и друг Род) с шведскою писательницею Лефлер-Кайянелло, писавшею за двадцать лет до нее повести, совершенно тождественные по своему чувству, удивительно тонкой женственности. Их можно бы было принять за сестер. Несмотря на расстояние, на различие рас, они обе писали под импульсом одинаково горящего сердца, полного прелестных и оригинальных, чисто женских эмоций.

Прочтите книжку Шарлотты Лефлер: «Густав получил пасторат». — Это всего тридцать страниц; но они так полны реализма, что врезываются в память, как события и лица, виденные нашими собственными глазами. Это история опустившейся буржуазной семьи: старая, восьмидесятилетняя мать, живущая с тремя дочерьми на общий заработок. Старшей из дочерей уже 60 лет, а младшая приближается к сорока годам, но мать все еще обращается с ним, как с девочками. Старшая, немного хромая, белошвейка неизменно сидит за своей работой в углублении окна — она сознательнее других относится к жизни и хотя никогда не могла мечтать о чем-либо определенном, тем не менее все еще надеется на лучшие времена, когда девушке можно будет жить независимой в жизни полной свободы и любви. Вторая сестра, вышивальщица — сплетница, любопытная и болтушка: настоящий тип старой девы: жалуется на то, что мать не постаралась выдать ее замуж и говорит ей это в лицо. Ведь другие матери интригуют, хитрят, сохраняют отношения, делают знакомства, чтобы пристроить своих дочерей. Младшая еще не потеряла надежду, несмотря на свои сорок лет, и к ней относятся, как к малютке. Она очень занята своей особой и когда выходит из дома (в редких случаях, потому что девочкам не прилично бегать одним по улицам), то это целое событие. Она рисует этикетки на коробки, виньетки для альманахов и картинки на веера, а потому считает себя художницей, одержима манией порядка и имеет претензии на изящество.

Изо всего этого Лефлер извлекает восхитительную картину внутренней жизни, рисуя эти неопытные существа, полные романтических иллюзий, такие пустые, болтливые и вместе с тем восхитительно наивные.

Есть еще в семье член, на котором эти женщины сосредоточили свои надежды: это Густав, брат и сын, который много, много лет надеется получить церковный приход. На каждом конкурсе он остается за флагом, но при каждом новом конкурсе, если не в нем, то в его близких возрождаются надежды. Он уже стар; это несчастный добряк, честный и прямой, но ограниченный неудачник, бестолковый, не имеющий ничего привлекательного, один из тех, о которых можно сказать наверняка, что они никогда ничего не добьются. Но может ли понять это мать, которая смотрит на его глазами любви, и сестры, которые так давно привыкли рассчитывать на его приход. Вот, когда он наконец получит приход, все разом изменится для них: от бедности они перейдут к довольству, будут жить в хорошем доме с садиком. И они уже распределяли комнаты, рассчитывали, что придется купить, обсуждали все подробности, как будто все это должно случится завтра. Два раза в неделю, из дальнего предместья, где он исполняет обязанности помощника пастора, Густав навещает семью. Он приходит в своем старом, изношенном пальто, и каждый раз младшая сестра заводит с ним спор. Густав имеет массу недостатков: он кашляет, плюет на пол, пачкает скатерть, роняет свою понюшку табаку на пол, и сестра не может сдержать своего негодования по поводу его неисправимой неловкости. Вся семья в данную минуту ожидает исхода конкурса. На этот раз они все уверены, что Густав получит приход.