Вадим Речкалов - Живых смертниц не бывает: Чеченская киншка

• Название: Живых смертниц не бывает: Чеченская киншка
• Автор: Вадим Речкалов
• Издательство: Время
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-9691-0046-3

Киншка — чеченское слово. В переводе — книга, том, фолиант. Герои киншки военного корреспондента "Известий" Вадима Речкалова знать друг друга не хотят, едва собираются вместе — между ними тут же возникает конфликт. Единственное, что их объединяет, — все они живут в Зоне КТО — зоне контртеррористической операции. Все — от террористок-смертниц со взрывчаткой на талии до гламурных барышень в "лексусах". У каждого своя война, своя любовь, своя правда. Каждый в отдельности — в принципе, хороший человек. Одна проблема — как их всех, таких хороших, помирить.

---

Дедушка может, конечно, не согласиться. Сказать, чтоб через час внучка была дома. Просто чтоб посмотреть, насколько его уважают. Ее привезут через полчаса, и дедушка тут же согласится. Да, скажет, я согласен заключить с вами родство, потому что вы меня уважили.

Для надежности родственники жениха могут привезти с собой какого-нибудь уважаемого человека, с которым дедушка невесты лично знаком или, например, известно, что этому человеку дедушка не откажет. Это может быть любой дед.

— То есть даже не родственник? Посторонний человек?

— Среди вайнахов нет посторонних… Чем быстрее родственники жениха придут к родственникам невесты, тем лучше. В любом случае это нужно сделать в течение суток. А сообщить о похищении невесты ее родственникам следует вообще немедленно. Чем быстрее ты сообщишь, тем больше ты их уважаешь.

— А где все это время находится наша украденная?

— А украденная ваша тем временем сидит у родственников жениха или у его друзей, но ни в коем случае не в его доме — это неприлично. Рядом с ней обязательно должна находиться женщина, чтобы похищенная не чувствовала себя неуютно. Мало ли что женщине может понадобиться.

Брак регистрировать необязательно. Более того, можно зарегистрировать брак, но если он заключен не по вайнахским законам, то мужем и женой вас никто из вайнахов считать не будет.

Окончательное согласие на брак может дать только отец. Если его нет, то дедушка. Короче тот, кто является главой семьи. Решение он принимает единолично, но обязательно должен посоветоваться с дядей невесты по материнской линии.

Похищение невесты силой

— А бывает так, что невесту крали, а она не согласна?

— Редко, но бывают. Ну, натурально украли. Она этого не хотела, сопротивлялась как могла, но украли, случилось так. Тогда договориться намного сложнее. Потому что все это чревато кровной местью. Оружие есть у всех. И ребята молодые, способные его держать, есть в каждом тейпе. И они обязательно ввяжутся. Им только повод дай. Вот мол, наша женщина не хотела, а вы ее насильно украли, то есть оскорбили нашу фамилию, наш тейп. Родственникам жениха это не нужно, они стараются всеми правдами и неправдами это урегулировать. Допустим, украли меня в пять часов вечера. Родственники парня приходят к моему отцу и говорят: так и так, дочку вашу украли, но есть проблемы. Отец говорит, хорошо, пусть какая-нибудь тетка из нашего рода пойдет и поговорит с моей дочерью. Если дочь скажет, что она добровольно ушла замуж, мы заключим с вами родственные отношения, и все будет хорошо.

— А если ты ушла недобровольно?

— А если недобровольно, то парень, который меня похитил, будет стараться, чтобы я с этой теткой не увиделась, будет скрывать меня как можно дольше.

— Зачем?

— А вдруг я со временем соглашусь. Бывает ведь и так, что невеста и согласна, и не согласна. Со мной, например, беседует тетка: так ты согласна или нет? — а я не могу определиться. В этом случае отец поступит как захочет, но если я все-таки твердо не согласна, меня возвращают домой.

— А если не возвращают?

— Тут уже начинаются разборки. Родственники парня, кстати, могут и не знать, где он меня прячет. А мой отец ставит условие. Если до десяти вечера я не увижу свою дочь — все, между нами вражда. После таких слов меня из-под земли достанут.

После этого родственники жениха уезжают, но не успокаиваются. Начинают засылать сватов. Потому что если после того, как отец сказал, что не согласен с ними породниться, и я сказала, что не хочу выходить замуж, вот если после этого меня сразу оставят в покое — это будет страшное оскорбление. Неуважение ко мне и к моей семье. Хочет этот парень на мне жениться или уже не хочет — никого это не волнует, он обязан засылать в мой дом сватов. Это может длиться неделю, две недели, месяц. Приходит старик какой-нибудь, говорит: может, подумаете? Ну, да, парень совершил ошибку, молодой, но это все из-за того, что он любит вашу дочь. Чем дольше это длится, тем больше они уважают нашу семью. Хотя уже с первого дня ясно, согласится отец или нет. Он уже в первый день либо соглашается, либо не соглашается, либо дает понять, что мы в принципе не против, но придите и попросите еще раз. А если с первого дня отец твердо против — ходи, не ходи, уже не согласится. Но надо ходить, иначе неуважение.

Дочь

— Когда у Заремы погиб муж, его родственники забрали у Заремы дочку и отдали брату ее покойного мужа. Это тоже вайнахский обычай?

— У матери никто не имеет права отнимать ребенка. И брат покойного мужа, то есть дядя девочки, имел право ее воспитывать без всякого удочерения. Как свою родную дочь. Он бы и так взял на себя всю ответственность за этого ребенка и был бы ей как отец. Зарема говорит, что Хашиевы приехали к ее дедушке в Ассиновку, спросили, заберет ли он внучку с правнучкой, а дед якобы ответил, что не заберет, потому что старый, не прокормит.

Но когда Хашиевы к дедушке приехали? После того как Зарема от них уже ушла. Ушла из дома мужа и дочь там оставила. Если бы она хотела жить со своим ребенком, никто бы ей не препятствовал. Дом, в котором Зарема жила с мужем, в этой ситуации, по вайнахскому закону, принадлежит дочке Заремы. Девочка-сирота, кроме матери у нее никого нет. Зарема говорит, что свекор предложил ей оставить ребенка в его семье, а самой создавать новую семью. Возможно, он так ей и сказал, ничего плохого в этом нет, хотел как лучше. Ты молодая, создавай семью, а воспитывать твою дочь будет мой младший сын, твоя дочь ни в чем не будет нуждаться.

Но если она ответила бы свекру, что нет, я не хочу создавать новую семью, я хочу жить со своей дочкой, никто бы ее из дома не выгнал. И родственники со стороны мужа обязаны были бы ее всем обеспечить.

Свекор, конечно, мог на нее давить. Говорил, наверное, что будет лучше, если девочка будет расти в семье дяди, что у тебя, Зарема, ни образования, ни родителей. И дедушка у тебя, Зарема, старенький, что ты этому ребенку сможешь дать? Откажись, Зарема, от дочери, для ее же блага. Но если бы Зарема не испугалась, никто бы ее силой не выгнал и ребенка бы не отнял. В этой ситуации решение принимает женщина. Мало ли что тебе говорят?

Зарема говорит, что ей запретили видеться с дочкой. Это чушь полная. Вот она рассказывает, как дочку украла. Пришла в дом к этим Хашиевым, взяла дочку, пошла с ней погулять. То есть не запрещали ей с ребенком-то видеться. Все у них меж собой было мирно и по взаимной договоренности. И родительских прав ее не столько лишили, сколько она сама от них отказалась, чтобы брат мужа мог ее девочку удочерить. А если бы это было не так, кто бы с ней ребенка отпустил, да еще без присмотра.

И наверняка никто не собирался в будущем скрывать от девочки, что Зарема — ее мать. У вайнахов не принято это скрывать. Они трепетно относятся к своим родословным, и такие вещи всегда всплывают.

Вайнахи вообще не считают нужным врать детям. Поэтому наши дети очень рано начинают все понимать. Десятилетний москвич и десятилетний ингуш — это разные дети. У москвича детство как детство — кино, игрушки. А ингуш слишком рано начинает жить настоящей мужской жизнью. Он менее инфантилен. И смерть на территории Чечни и Ингушетии ближе к людям, не на задворках. Каждый день кого-то хоронят, и дети это видят. Они, в отличие от московских детей, с детства знают, что жизнь не прекрасна, что человек не вечен. Что можно потерять в одночасье и маму, и папу.

— Будь ты приемной матерью Рашаны Мужахоевой, как бы ты ей рассказала про родителей?

— Когда Рашане исполнилось бы лет десять-двенадцать, я бы показала ей их фотографии. Вот, Рашана, твоя настоящая мама. Ее зовут Зарема. А это папа. Его зовут Хасан. Случилось несчастье, папу застрелили на разборке, все мы не вечные. Папы у тебя не стало, а мама… Мама — прекрасный человек, и на самом деле очень тебя любит. Она приходила к тебе в гости, приносила гостинцы, подарки. Но тебе… Тебе лучше было жить с нами, потому что в Чечне, откуда твоя мама, в то время шла война. Взрывали, стреляли, убивали. А жить с нами твоя мама не могла, потому что там, в Чечне, у нее остались дедушка и бабушка. И она должна была о них заботиться. Потому что по нашим обычаям одних стариков оставлять нельзя, ты сама, Рашана, прекрасно об этом знаешь.

Я бы так объяснила. Я бы не стала очернять Зарему, потому что она мать моего ребенка, потому что ребенок очень быстро вырастет и поймет, что к чему. И не простит мне, что я плохо говорила о ее матери. И я упаду в ее глазах. Зачем мне это нужно?

Вдова

— После смерти мужа Зарема могла выйти замуж только второй женой.

— Меня эта история не растрогала. Зарема не единственная вдова на территории Чечни и Ингушетии. Они там сплошь и рядом. Масса женщин, которые потеряли не только мужей, но и всю семью, включая детей. Тем более что Зарема решила себя убить спустя полтора года после случившегося с ней несчастья. Что касается второй-третьей жены, то это брехня. Правда, ни разу не женатый мужчина Зарему бы, конечно, не взял. Но есть разведенные, есть вдовцы. Она вполне могла выйти за кого-то из них. Не обязательно за старика двадцать пятой женой. Хотя вдовцов ее возраста в Ингушетии практически нет. Это в Чечне рано женятся и рано выходят замуж. Ингуши с браком как-то не торопятся — ни мужчины, ни женщины. В отличие от чеченцев они на этот счет не парятся.