Александра Толстая - Отец. Жизнь Льва Толстого

• Название: Отец. Жизнь Льва Толстого
• Автор: Александра Толстая
• Издательство: Книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-212-00242-7

Книга написана младшей дочерью Толстого — Александрой Львовной. Она широко использует документы, письма, тексты Толстого. Однако книга ценна и личными впечатлениями Александры Львовны. С большим тактом, глубиной и пониманием пишет она о семейной драме Толстых. А. Л. Толстая сумела показать на довольно небольшом пространстве, выбрав самое главное из необозримого количества материала и фактов жизни Льва Толстого, невероятную цельность, страстный поиск истины, непрерывное движение духа писателя–творца в самом высоком смысле этого слова.

Печатается по изданию: Издательство имени Чехова, Нью—Йорк, 1953 год

Данное издание полностью его повторяет, сохраняя особенности орфографии и синтаксиса автора.

Ещё книги о Толстом (в т. ч. Александра Толстая «Дочь») и писания Льва Толстого берите в библиотеке Марселя из Казани «Из книг» и в «Толстовском листке» Вл. Мороза.

---

«Посредничество… поссорило меня со всеми помещиками окончательно и расстроило здоровье, кажется, тоже окончательно», — писал Толстой в дневнике 25 июня 1861 года.

В том же письме Толстой пишет: «Посредничество интересно и увлекательно, но нехорошо то, что все дворянство возненавидело меня всеми силами души и суют мне des batons dans les roues[35] со всех сторон».

Но несмотря на всю свою чуткость, могла ли фрейлина Ее Величества, сидя при дворе, вдали от всей этой провинциальной жизни, переплетенной кознями, интригами, судебными тяжбами, понять всю сложность работы возникавшей у ее друга в связи с его новой деятельностью?

«Меня ужасно беспокоит мысль, — пишет она Толстому 22 августа 1861 г., — что вас не любят… Я уверена, что вас отдаляет от большинства помещиков громадная разница во взглядах. Но нет ли тут и вашей вины? Дух примирения — великая и полная человеколюбия мудрость. Скажите, ошибаюсь ли я, обвиняя вас в том, что вы принимаете воинственную позу относительно равных вам, между тем как перед другими вы готовы стоять чуть ли не на коленях? И тут любовь к ближнему без различия сословий могла бы уладить многое».

Во многих случаях, когда того требовала справедливость, Толстой становился на сторону помещиков и решительно отказывал крестьянам, когда они предъявляли противозаконные требования.

Иногда помещики жаловались на Толстого в суд, но в большинстве случаев решения Толстого утверждались. Современники Толстого подтверждали, что он был хорошим мировым посредником, честным и справедливым, но что касается бумаг, канцелярии, то с этим уже Толстой справиться не мог и здесь царил полный беспорядок.

Толстой занимал должность мирового посредника около года. В мае 1862 года, по собственному его ходатайству, сенат «определил артиллерии поручика графа Льва Толстого по болезни уволить от представленной ему по утверждении правительствующего сената должности мирового посредника Крапивенского уезда», чему Толстой был очень рад. Он устал и должность эта все больше и больше тяготила его.

ГЛАВА XXII. ССОРА

Случилось это весной 1861 года, как раз в то время, как Толстой начал свою деятельность мирового посредника. Событие это назревало годами.

Тургенев и Толстой по–настоящему никогда дружны не были. В самом начале, когда Толстой еще начинающим писателем приехал из Севастополя в Петербург, он готов был искренно полюбить Тургенева, а Тургенев взял его под свое покровительство и смотрел на начинающего писателя немного сверху вниз. Между ними никогда не было спокойных, ровных отношений. Оба они ревниво следили за каждым произведением вышедшим из–под пера другого и спешили наводить казавшуюся им беспристрастной критику. Но произведения их были настолько различны по существу, что как бы объективно они ни старались подходить друг к другу, каждый из них неизбежно был пристрастен.

Мы знаем, что «Записки охотника» имели большое влияние на Толстого–юношу, мы также знаем, с каким восторгом были приняты Тургеневым «Детство» Толстого и его «Севастопольские рассказы», но позднейшие произведения Толстого Тургеневу не нравились.

6 апреля 1859 г. Боткин писал Тургеневу из Москвы: «Толстой еще здесь и работает над своим рассказом («Семейное счастье*), за который он хочет взять с Каткова по 250 с листа. Катков жмется и пищит и спрашивает меня — хорош ли по крайней мере рассказ этот. Я сказал ему по совести, каким он мне показался… Вчера я сказал ему (Толстому) прямо, что это и холодно и скучно. Он совсем другого мнения. Намерение его было представить процесс любви в браке, начинающейся романтическими стремлениями и оканчивающейся любовью к детям. Я заметил ему, что потому–то он так и холоден, что занимается одной отвлеченностью, общностью. Надо признаться, что Толстой самого высокого мнения о своей силе и своих произведениях. «Если рассказ мой не оценят теперь, то через пять лет он получит свою оценку». Я довольно часто вижусь с ним, — но также мало понимаю его, как и прежде. Страстная, причудливая и капризная натура. И притом самая неудобная для жизни с другими людьми. И весь он полон разными сочинениями, теориями и схемами, почти ежедневно изменяющимися»'. Современники–литераторы не понимали Толстого. Можно поистине удивляться, как большие писатели, а следовательно и тонкие психологи, могли так примитивно анализировать сложную натуру Толстого?

«Я с Толстым покончил все свои счеты, — писал Тургенев Боткину 12 апреля того же года. — Как человек он для меня более не существует. Дай Бог ему и его таланту всего хорошего — но мне, сказавши ему: здравствуйте — неотразимо хочется сказать — прощайте — и без свидания. Мы созданы противоположными полюсами. Если я ем суп и он мне нравится, я уже по одному этому наверное знаю, что Толстому он противен — el vice versa»[36]

В письме к Фету Тургенев очень правильно определил свои отношения с Львом Толстым:

«Толстого Николая поцелуйте, — пишет он стихами, —
И Льву Толстому поклонитесь, также
Сестре его. Он прав в своей приписке:
Мне не за что к нему писать. Я знаю:
Меня он любит мало, и его
Люблю я мало. — Слишком в нас различны
Стихии; но дорог на свете много:
Друг другу мы мешать не захотим».

Толстой страдал, чувствуя, что из отношений его с Тургеневым ничего не

выходило. Сердце его было готово полюбить Тургенева. В письмах к Фету Толстой писал про Тургенева: «Чорт его возьми! надоело любить его!» О том же, что писатели могли «мешать» друг другу, Толстому и в голову не могло прийти.

В своих воспоминаниях Фет приводит, как он выразился, «меткие» слова Николая Толстого: «Тургенев никак не может помириться с мыслью, что Левочка растет и уходит у него из–под опеки».

Тургенев критиковал решительно все, что делал Толстой. Узнав, что он занялся педагогической деятельностью, Тургенев написал Фету: «А Лев Толстой продолжает чудить. Видно так уж написано ему на роду. Когда он перекувыркнется в последний раз и станет на ноги?»5

«Прочел я «Накануне», — пишет Толстой Фету 23 февраля 1860 г. — Вот мое мнение: писать повести вообще напрасно, а еще более таким людям, которым грустно и которые не знают хорошенько, чего они хотят от жизни. Впрочем, «Накануне» много лучше «Дворянского гнезда» и есть в нем отрицательные лица превосходные: художник и отец. Другие же не только не типы, но даже замысел их, положение их не типическое, или уж они совсем пошлы. Впрочем, это всегдашняя ошибка Тургенева. Девица из рук вон плоха: Ах как я тебя люблю… у нее ресницы были длинные… Вообще меня всегда удивляет в Тургеневе, как он со своим умом и поэтическим чутьем не умеет удержаться от банальности даже до приемов… ежели не жалеть своих самых ничтожных лиц, надо их уже ругать Так, чтобы небу жарко было, или смеяться над ними так, чтобы животики подвело, а не так, как одержимый хандрой и диспепсией Тургенев»… Но тут же Толстой, желающий быть справедливым до конца, добавляет: «Вообще же сказать, никому не написать теперь такой повести, несмотря на то, что она успеха иметь не будет».

В мае 1861 года Тургенев написал Фету, что он хотел бы приехать к нему в имение Степановку вместе с Толстым. «Ивана Сергеевича мне хочется видеть, а вас в десять раз больше», — написал Толстой Фету, получив это приглашение.

По дороге к Фетам Толстой заехал к Тургеневу в Спасское. То, что случилось здесь, Толстой без ужаса не мог вспомнить до глубокой старости. Тургенев предложил Толстому прочитать рукопись его повести «Отцы и дети». После сытного ужина — а Тургенев любил и сам хорошо поесть и других угостить — Тургенев усадил Толстого в мягкое кресло в гостиной, поставил ему стакан воды и сам удалился. «Не знаю, как это случилось, — рассказывал Толстой, — только я крепчайшим сном заснул, а когда проснулся, то увидел в дверях удаляющуюся фигуру Тургенева, со свечей в руке… Я был ужасно смущен!»

Легко себе представить, как глубоко оскорбился Тургенев равнодушием Толстого к его знаменитой повести «Отцы и дети», если он, действительно, заметил, что Толстой заснул во время ее чтения.

Писатели приехали в Степановку 26 мая.

«Утром, в наше обыкновенное время, т. е. в 8 часов, гости вышли в столовую, в которой жена моя занимала верхний конец стола за самоваром, а я в ожидании кофея поместился на другом конце. Тургенев сел по правую руку хозяйки, а Толстой по левую. Зная важность, которую в это время Тургенев придавал воспитанию своей дочери, жена моя спросила его, доволен ли он своею английскою гувернанткой. Тургенев стал изливаться в похвалах гувернантке и, между прочим, рассказал, что гувернантка с английскою пунктуальностью просила Тургенева определить сумму, которой дочь его может располагать для благотворительных целей. «Теперь, — сказал Тургенев, — англичанка требует, чтобы моя дочь забирала на руки худую одежду бедняков и, собственноручно вычинив оную, возвращала по принадлежности.