Владимир Рынкевич - Мираж

• Название: Мираж
• Автор: Владимир Рынкевич
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022208-4, 5-271-08105-2

Новый роман современного писателя-историка Владимира Рынкевича посвящён жизни и деятельности одного из лидеров Белого Движения, генерала от инфантерии А.П. Кутепова (1882-1930).

---

К площадке салон-вагона подошёл полковник Шкуро с сопровождающими офицерами. Май-Маевский вышел им навстречу.

   — Отец! — закричал Шкуро, сняв фуражку и пытаясь поправить густую шевелюру. — Ты со своей ... стратегией не... Мои терцы и кубанцы на эти приказы...

   — Успокойся, Андрюша, — уговаривал его генерал, — исправим.

   — Ладно, отец! Едем обедать к девочкам. Такие есть. А вот идёт...

Женщина в тёмном костюме ускорила шаг.

   — А я её знаю! Лидуха... — закричал Шкуро и выругался в рифму нецензурно. — Ты ж в Харькове сидишь. А ну иди ко мне. Взять её, — приказал полковник своим. — Харьковские делишки забыла, сука?

Однако навстречу им из своего вагона вышел Орлов с несколькими унтер-офицерами.

   — Господин полковник, — вежливо, но строго сказал Орлов, — госпожа Горкина вызвана на допрос в контрразведку по приказу Главнокомандующего.

Шкуро выругался и махнул рукой.

   — Допрашивай, — сказал он, — может, я и обознался.

Спустя несколько минут Меженин вошёл в штаб Орлова. Тот встретил его недовольно.

   — Опаздываете. Что-то там у салон-вагона случилось? Вы видели?

   — Ничего не видел, господин полковник.

Орлов смотрел на него изучающе. Потом, когда деньги были выданы и курьершу отправили с сопровождающими, Орлов вновь вызвал Игоря. Двери плотно закрыты, в соседних купе никого, в коридоре — верный часовой.

   — Господин Меженин, я старый контрразведчик, и меня очень трудно обмануть. Вы видели выходку Шкуро и о многом догадались.

Орлов резко поднялся и громко, почти в крик, продолжил:

   — Куда направляется группа? Знаете? Быстро отвечайте, иначе...

   — В Харьков, — пробормотал Меженин.

   — Так. Ваша расписка в надёжном месте, и я спокойно даю вам ответственное задание. Вы включаетесь в группу немецких военнопленных, передаваемых красным. С этой группой приезжаете в Харьков. Там вам помогут оторваться от группы. Запоминайте адрес, по которому вы явитесь: Заводской переулок, дом 5, квартира 7. Запомнили? Там вас встретит старик. Скажете, что вы от дяди Ивана с хорошими вестями. Перед вашим отъездом я сообщу вам эти хорошие вести. Согласны?

Меженин согласился охотно, поскольку это соответствовало его планам.

1919. ИЮНЬ

17 июня в Бахмуте, в штабе корпуса Кутепов назначил оперативное совещание. На стене висела большая карта района боевых действий, охватывающая Юго-Восток Украины от Бахмута до Белгорода. Слева вверху, подобно главной части художественного полотна, приковывающей внимание зрителей и выражающей основную мысль автора, большие кричащие буквы: ХАРЬКОВ. К этим буквам были направлены синие стрелы наступления.

Офицеры, рассаживаясь, полушёпотом переговаривались: «Директивы ещё нет... Колчака бьют — вот наши и спохватились... Неужели Кутепов сам?..» В начале совещания командир 1-й дивизии всё же спросил, получена ли директива из штаба армии?

   — Ещё нет, — спокойно ответил Кутепов, — направлена с курьером.

Чей-то злой язык шепнул: «У Зеноныча руки трясутся — подписать не может».

   — На карте всё видно, — сказал Кутепов, — поэтому буду говорить коротко. Противник, разбитый нами под Купянском, отступает на Валуйки—Волчанск—Чугуев. Вчера началось массовое отступление противника от Лозовой на Харьков и Павлоград. Расположение войск противника, а также особенности Харьковского железнодорожного узла позволяют нанести фронтальный удар на направлении Валуйки—Волчанск—Харьков—Люботин и при этом разгромить левый фланг и тыл харьковской группировки противника. 1-я дивизия, наступающая на Волчанск и далее на Белгород, в этом случае оказывается в тылу противника и отрезает ему пути отступления от Харькова.

1-й дивизии предстоит наступать на фронт Валуйки— Волчанск и одновременно разрушить железнодорожные пути на Лиски и на Новый Оскол. 3-й дивизии наступать на Харьков—Люботин и занять Харьковский железнодорожный узел. Бронепоезд «Генерал Корнилов» передаётся в распоряжение Начдива-3 для действий на линиях железных дорог Купянск—Чугуев—Харьков...

Самое главное было сказано в конце: «Начало наступления — завтра. Мосты через Донец у Чугуева и Змиева захватить немедленно».

Директива на наступление, подписанная Май-Маевским, пришла в корпус через 3 часа после того, как Кутепов подписал приказ о наступлении и разослал по своим частям. Ничего нового в директиве не было — тот же кутеповский план.

В этот день в свою батарею вернулся капитан Дымников, его правая рука всё ещё была на перевязи. Батарея, готовая и к бою, и к походу, стояла вёрстах в двух от передовых позиций в кустарнике почти на самом берегу Донца. Солнце таяло где-то вверху, заливало реку пылающими колышущимися потоками, раскалывалось на мириады жгучих брызг, щедро нагревало кипящий, шумящий, кричащий праздник. Свободные от дежурства артиллеристы превратились в мальчишек: переплывали реку, ныряли с обрыва и, главное, ловили рыбу. В подштанниках, в различных мыслимых и немыслимых трусах, а то и просто голые сидели с удочками в тальнике или забрасывали длинные донные. Уже горел костёр, и на нём — огромный котёл для ухи.

«Господа, дайте хоть одной рукой удочку подержать, — просил Дымников рыболовов. — Дайте вспомнить детские годы...»

Ему, конечно, дали удочку, насадили червяка, он забросил, и поплавок, сделанный из пробки и гусиного пера, сразу пошёл в сторону и быстро начал тонуть. Капитан подсек — вспомнил, как это делается, и потащил добычу из воды. Берег разразился шумом одобрения, удивления, поздравлений: на крючке вместе с окунем сверкала вцепившаяся в него молодая щучка.

   — Вот это ловля на живца, — закричали рыболовы.

   — Наградить капитана самым большим только что пойманным раком.

Рак шевелил клешнями и медленно пятился к воде.

   — Что я с ним буду делать? Его же варить надо.

   — Он так ещё вкуснее, — сказал батарейный офицер поручик Арефьев, невысокий, с непропорционально широкими плечами и большой грудью.

   — А ты бы съел? — спросили его.

   — Всегда таких ем.

   — Дарю его тебе, — и Леонтий осторожно взял рака за клешню и передал Арефьеву.

Тот схватил живого рака, опытным движением оторвал клешню и с явным удовольствием высосал из неё белое жидкое мясо.

На батарее труба заиграла отрывистый раздражающий сигнал боевой тревоги. За ней — зычный голос посыльного: «Батарея! Боевая тревога! Все по местам!..»

Командир батареи собрал офицеров всего на несколько минут.

   — Переходим в наступление завтра с утра. Наша батарея выдвигается к Чугуевскому мосту и поддерживает захват моста сегодня до полуночи. Далее поддерживаем войска 3-й дивизии в боях за Чугуев и далее за Харьков. Вы, Дымников, с одной рукой можете верхом? Тогда езжайте между вторым и третьим орудиями. Будете командовать в случае внезапного нападения противника...

В пустынном Заводском переулке, в ничем не отличающемся от других деревянном доме 5, квартира 7, Меженина встретил Интеллигентно одетый седовласый небольшой человек в очках, с бородкой и очень доброжелательной улыбкой. Услышав пароль «Я от дяди Ивана с хорошими вестями», он усадил Меженина в кресло перед письменным столом, заваленным советскими газетами и брошюрами, а сам, прихрамывая, вышагивал, то сзади, то сбоку поглядывая на собеседника и расспрашивая: откуда он, где служил и прочее.

— Дело в том, — объяснил доброжелательный Игнатий Алексеевич, — что я знаю одного дядю Ивана, а он знает одного меня. Вы — третий, и не должны оказаться лишним. Хорошо, что вы москвич и в полку сотрудничали с большевиками. Я сумею внедрить вас поближе к штабу красных. Меня кое-кто знает — я учитель немецкого языка, у меня много учеников. Итак, давайте ваши хорошие вести — с чем мы пойдём в ЧК.

   — В Харькове действует группа разведчиков Добрармии во главе с полковником Двигубским. В группу входят: поручик Лапенис, поручик Шинкаренко, прапорщик Рыбак, юнкер Скрипник. К ним является связной из Екатеринослава. Явки на Конной площади, дом 2, и на Холодной горе в железнодорожной мастерской.

   — Это в ЧК возьмут охотно, чтобы успеть расправиться. Они уже смирились с тем, что город придётся оставить.

   — И ещё используют в качестве связной некую Лидуху, известную среди харьковских проституток, — добавил Меженин.

   — Сейчас едем прямо в ЧК. Далеко. На самой окраине, по Белгородскому шоссе. Там я вас передаю своему человеку как перебежчика, и мы расходимся. Встречаться вечером в 6 у электрокинотеатра.

Большой пятиэтажный дом стоял одиноко среди пустыря, обнесённого колючей проволокой. Меженина вели по пустырю в обход, через какие-то овраги со свеженасыпанной землёй. Могилы? У входа в здание, охраняемое матросами, долго рассматривали документы, выписывали пропуск. Затем повели в подвал. Здесь толпились чекисты. Громкие, вызывающие голоса, хохот, мат, угрозы. «Нынче Саенко опять повеселится — группу будем брать... Такую его мать — кипятком руки ошпаривает, а потом кожу сдирает... Иваныч рассказывал, что сначала не мог так — совесть будто, а потом стакан человеческой крови выпил, и сердце закаменело... Брешет, сволочь, — стакан денатурата с вишнёвым соком...»