Владимир Рынкевич - Наука умирать

• Название: Наука умирать
• Автор: Владимир Рынкевич
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027121-2, 5-271-10542-3, 5-9578-1320-6

Новый роман современного писателя Владимира Рынкевича посвящён одному из самых ярких деятелей Белого Движения, генерал-лейтенанту С. Л. Маркову (1878—1918).

---

К Новочеркасску стремились те, кто знал, что нет ему места в новой России, кто верил, что силой оружия можно вернуть прошлое, казавшееся теперь чуть ли не прекрасным. Стремились объединиться вокруг кого-то, а те, кто должен был объединить будущих бойцов за прежнюю Россию, сами ещё только пробирались тайком туда, где как будто возникал центр борьбы против большевиков.

Утром 21 ноября Марков и Романовский, то есть денщик и прапорщик, вышли из поезда в Харькове — здесь требовалось пересесть на поезд, идущий в Ростов. Заняли очередь за билетами. Вокруг больше всего солдат, но и гражданские толпятся, желая уехать этим же поездом. На многих одежда с чужого плеча — переодетые офицеры. Кричат, поют, громко разговаривают только солдаты, многие с оружием, но неряшливые, расхристанные, агрессивные.

   — Чего нам офицеры? — кричит один, поглядывая на терпеливо сжавшего губы капитана. — Если не сволочь, так лодырь, дармоед, на чужом хребте сидит...

   — Самое главное — надо на их громом грянуть, чтобы очумели, — поддерживает другой, с бешеными глазами. — Чтобы не очухались...

   — Поизмывались над нами, хватит! — кричал третий.

Все против офицеров.

Марков самонадеянно решил и свой «солдатский» голос подать:

   — А в денщиках служить — это как? Он в чести, а ты ему сапоги чисти. Народ не потерпит классовой несправедливости...

Романовский незаметно знаком остановил его и позвал за собой, шепнул по дороге:

   — Книжные выражения допускаете, денщик. Так нас живо узнают. А теперь почитайте это.

На стене вокзала красовалось написанное аршинными буквами объявление:

«ВСЕМ, ВСЕМ! ГЕНЕРАЛ КОРНИЛОВ БЕЖАЛ ИЗ БЫХОВА. ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КОМИТЕТ ПРИЗЫВАЕТ ВСЕХ СПЛОТИТЬСЯ ВОКРУГ КОМИТЕТА, ЧТОБЫ РЕШИТЕЛЬНО И БЕСПОЩАДНО ПОДАВИТЬ ВСЯКУЮ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННУЮ ПОПЫТКУ. ВСЕМ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКАМ ПРИНЯТЬ ВСЕ МЕРЫ К ЗАДЕРЖАНИЮ КОРНИЛОВА И ДРУГИХ ГЕНЕРАЛОВ, БЕЖАВШИХ ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ».

Около стены с наклеенным объявлением толпились солдаты.

   — Корнилова генерала я сколько раз видел. Вроде бы русской крови, а по лицу выходит калмык или татарин. Вообще храбрый генерал, но солдата не переносит, ему солдат божья котлетка, изрубил и скушал. Сам в плен ушёл[15], а солдат бросил.

Марков рвался в спор:

   — Он же бежал из плена...

Романовский остановил:

   — Сергей, беги в кассу — очередь подходит.

У кассы тоже говорили о Корнилове:

   — Где у генерала Корнилова сердце искать, даже доктора не знают, — со злой усмешкой говорил солдат в аккуратной шинели, с винтовкой за спиной. — К генеральской груди с трубкой не подпускают, но мы, солдаты, найдём сердечко, штыками поковыряемся и найдём.

   — Верно, браток, — воскликнул Марков — денщик Прапорщика. — По законам стратегии необходимо обнаружить слабое место в обороне противника.

   — Что-то ты, брат, много стратегии где-то нахватался, — с недобрым удивлением обратился к нему солдат с винтовкой. — Сам-то ты...

В этот момент гудок паровоза, грохот вагонов и, главное, толпа, ринувшаяся к путям, возвестили о прибытии поезда. Романовский и Марков побежали вместе со всеми, втёрлись в живую копошащуюся стену, прижатую к вагонам.

   — Вы бы помалкивали, Сергей, — шепнул Романовский, притиснувшись к Маркову. — Мат и семечки у вас получаются, а в разговорах всё интеллигентщина лезет.

Если бы они оглянулись, то увидели бы в толпе польского помещика Домбровского, которого изображал генерал Деникин. Он их заметил, и стало легче на душе: трое из пяти пока двигались к месту. В вагон вместе с ними сесть не удалось. Поезд был так набит, что ни выйти из купе, ни даже приоткрыть дверь в коридор, где люди лежали вповалку. В тяжёлом воздухе висят солдатский мат, злоба, невежество. Кто-то кощунственно пародировал церковную проповедь:

   — Братие! Оставим все наши споры и раздоры. Осеним себя красным знаменем и сольёмся воедино. Возьмём топоры да вилы, примкнём штыки к винтовкам и пойдём вспарывать животы буржуям. Аминь.

Солдаты одобрительно гоготали.

   — И офицерье! — закричал какой-то озлобленный в грязной шинели. — Продавали нас на фронте! В тылу у нас мосты портили...

И вновь яростное одобрение. У двери купе стоял прислонившись старый худой человек в гражданской одежде. Он вдруг вскликнул негромко, не пытаясь перекричать солдат:

   — Проклятые! Ведь я молился на солдата... А теперь вот, если б мог, собственными руками задушил бы!..

После Изюма в поезде стало несколько свободнее, и Деникин, перешагивая через спящих на полу, пробрался в третий вагон, куда, как он видел, сели Марков и Романовский. Нашёл их, один сидел в купе с каким-то поручиком, у двери скромно пристроился денщик — Марков. Прапорщик Романовский, увидев Деникина, поднялся, радостно приветствовал, освобождал место. Денщик выражал свою радость молча. Молодой поручик уступил место у окна.

   — Я, знаете, возвращаюсь из отпуска в Кавказскую армию и там насмотрюсь пейзажей.

   — Да мы, собственно, тоже в Тифлис, — сказал Деникин.

   — Садитесь, садитесь. Ваше лицо мне знакомо. Где-то виделись.

   — Какая-то большая станция, господин прапорщик, — перебил поручика Марков.

Тот отвлёкся, глядя в окно.

   — Станция Лиман, — прокричал проводник. — Стоим 10 минут.

   — За кипяточком сбегаю, господин прапорщик, — сказал Марков, — вашего знакомого надо чайком угостить.

   — Давай, Сергей, беги, — сказал Романовский.

   — Извини, друг, — обратился поручик к Маркову.— Купи мне папиросы. Вот тебе три рубля.

   — Куплю, конечно, господин поручик. Мне это не составит труда.

Поручик, наверное, удивился оборотам речи денщика, а Романовский взглянул на Деникина и осуждающе покачал головой: не может Марков полностью переключиться на солдатский язык.

Вернулся с кипятком и папиросами, поручик поблагодарил, полез в карман, достал рублёвую бумажку, нерешительно помял в руке, положил обратно... Поезд тронулся, вновь закачался, заскрипел вагон, метель за окном побежала вдогонку. Пили чай вприкуску, поручик с лёгким смущением рассказывал, что в полку его, наверное, ждут два чина и орден Владимира. Потом опять вспомнил, глядя на Деникина:

   — Где же всё-таки я вас видел? Ваша летучка не была ли во 2-й дивизии в 1916 году?

   — Что вы, поручик. Я служил, конечно, немного, но в перевязочном отряде. А на фронте по-настоящему и не был.

   — Поздно вечером проехали Таганрог, ночью были в Ростове. На перроне полно военных шинелей, казачьих папах, растерянных людей с мешками.

   — Всё здесь как-то неясно, — сказал Марков. — Но я почти дома. Тётушка, двоюродные сёстры... Останусь до утра. — Поручик с удивлением смотрел на денщика, так свободно бросающего своего офицера, но промолчал и предложил свои услуги:

   — Я вам возьму билет до Тифлиса и займу места, а вы не спеша собирайтесь.

   — Нет, милый поручик, — решил немного раскрыться Деникин. — Едем мы вовсе не в Тифлис, а в Новочеркасск; а во 2-й дивизии мы с вами действительно виделись и под Рымником вместе дрались. Прощайте, дай вам Бог счастья.

   — А-а! — обрадовался и изумился поручик. — Я вас узнал...

   — Не надо меня называть. Надеюсь, мы с вами скоро встретимся. Скажите мне свою фамилию.

   — Поручик Савёлов, ваше...

   — Тшш...

22 ноября утром Деникин и Романовский прибыли в Новочеркасск, побродили по перрону. К ним подошёл незнакомый офицер, спросил, кто они и кого ищут.

   — Мы из Быхова, — сказал Романовский. — У нас поручение к генералу Алексееву.

   — Езжайте в гостиницу «Европейскую» и найдите полковника Лебедева.

Так они прибыли туда, где должно было начаться движение против большевиков за возрождение России. На другой день к ним присоединились Марков и генерал Лукомский, пробиравшийся через Москву.

Самым тяжким путь на Дон оказался для генерала Корнилова. Отправившись из Быхова в час ночи 20 ноября, текинский полк во главе с генералом прошёл в первые семь суток более 300 километров без днёвок, по дорогам и без дорог, лесом, болотами, по заснеженной целине в сильный мороз и гололедицу. 26 ноября пытались пересечь железную дорогу восточнее Унечи. Явившийся добровольно крестьянин-проводник навёл текинцев на большевистскую засаду, встретившую корниловцев огнём из винтовок. Пытаясь обойти Унечу с другой стороны, нарвались на поезд с пулемётами и установленными на площадках орудиями. 1-й эскадрон круто повернул в сторону, ускакал и больше не появлялся. Через несколько дней его разоружили большевики. Полк рассыпался. Под Корниловым была ранена лошадь. Она вынесла генерала из огня и пала.

С трудом собрав оставшуюся часть полка, Корнилов сумел пересечь железную дорогу и решил расстаться с текинцами. Больной, измученный тяжёлой дорогой с документами беженца из Румынии Лариона Иванова, Корнилов прибыл в Новочеркасск 6 декабря.