Григорий Федосеев - Пашка из Медвежьего лога (Художник И. Коновалов)

• Название: Пашка из Медвежьего лога (Художник И. Коновалов)
• Автор: Григорий Федосеев
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1966

Кто не увлекался книгами о необыкновенных приключениях где-нибудь в джунглях тропических лесов, на просторах обманчивого океана или в дебрях нашей обширной сибирской тайги!

Тайга! Одно это слово будит воображение читателя. Великие, бескрайние леса, кочковатые мари, бурные речки, тихие лесные озера.

Полная опасностей, тайн и очарования царственная природа, где зимой налетают разъяренные бураны, а весной ласкает глаз розовый багульник, пьянят лесные запахи, полыхают вечерние зори, а в безмолвии ночи кажется, что ты слышишь бурное движение соков каждой березки.

Сколько прелести для опытного охотника, выслеживающего дикую козу, марала, глухаря и другую лесную дичь!

Обо всем этом прочтет юный читатель в новой книге писателя Федосеева «Пашка из Медвежьего лога».

---

— Каждый день после школы бегал в Медвежий лог на смолокурку, помогал дедушке. Мы с ним пни корчевали, а бабушка их на Кудряшке возила. Позавчера только управились. Школу кончу и будем смолу гнать: дедушке одному не управиться.

— Когда же ты уроки учил?

— Вечерами да рано утром, до школы… Я хочу у вас что-то спросить… Только дедушке не сказывайте, рассердится, а мне обижать его неохота. Можно мне в экспедицию поступить работать? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я в тайге не хуже большого — любую птицу поймаю. А рыбу — на обманку, за мое почтенье! Петли на зайцев умею ставить. В прошлое воскресенье водил в тайгу городских ребят. Смешно: они, как телята, след глухариный с беличьим путают, ель от пихты отличить не могут. А я даже на днях дедушку пикулькой подманил вместо рябчика, Ох, уж он обиделся! Говорит: «Ежели ты, Пашка, кому-нибудь об этом расскажешь, портки спущу и по-настоящему высеку!»

— Ну, это уж привираешь… Как же ты мог дедушку-таежника обмануть? — вызываю его на откровенность.

— Вам расскажу, только чтоб дедушке ни слова, — сказал он серьезно, подвигаясь ко мне и опасливо косясь на дверь. — Вчера прибежал ночевать в зимовье к дедушке, да запоздал. Ушел он в лес, косачей караулить. Ну, и я туда же, его следом. Места знакомые. Подхожу к перелеску, где ток косачиный, и думаю: дай-ка подшучу над дедушкой. Подкрался незаметно к валежине, достал пикульку и пропел рябчиком, а сам выглядываю. Ухо у дедушки острое, далеко берег. Вижу: он выползает из шалаша, шомполку в мою сторону налаживает, торопится, в рот свою пикульку засовывает и поет: тии-ти-ти-тии. Я ему в ответ потихоньку: тии-ти-ти-тии… Он припал на снег, подкрадывается ко мне, а сам ружье-то, ружье толкает вперед, глаза варежкой протирает, смотрит вверх. Это он на ветках рябчика ищет. Я опять: тии-ти-ти-тии. Метров на двадцать подполз он ко мне и вдруг ружье приподнял да как бухнет по сучку. Я и рассмеялся. Вот уж он осерчал, с лица сменился; думал, выдерет. «Для этого, говорит, я тебя, негодник, учил пикать, чтобы ты деда обманывал?» И пошел, и пошел… Так что возьмите в экспедицию… — вдруг взмолился Пашка, меняя тон.

— Хорошо, что ты любишь природу, но, чтобы стать путешественником, нужно учиться и учиться. А у тебя с математикой нелады…

У Пашки сразу на лбу выступил пот. Парень отвернулся и торопливо допил чай.

— Что же ты молчишь? Или неправда?

— Вчера с дедушкой вместе решали задачу насчет автомашин с хлебом. Он говорит: «Умом я тут не соображу, мне нужно натурально, а пальцев-то на руках не хватает для счета — машин много». Он спички разложил и гоняет их по столу взад-вперед. Вспотел даже, разгорячился. Бабушка и говорит ему: «Ты бы, Гурьяныч, огурешного рассольцу хлебнул, может, легше будет, к автомашинам же ты непривыкший». Даже богу стала молиться, чтобы задача у нас с дедушкой сошлась.

— Ну что же, решил он?

— Нет, умаялся, да так за столом и уснул. А бабушка поутру баню истопила, говорит: «Еще, чего доброго, от твоих задач дед захворает, всю ночь бредил машинами».

— Это уж ты выдумываешь.

— Не верите? — И Пашка рассмеялся.

— А сам-то ты решил?

— Решил… Только неверно…

— Слушай, Пашка, ты сегодня не ходил с отрядом пионеров паутину искать?

— Нет. А зачем она вам?

Я подробно объяснил Пашке, в чем дело.

— Надо искать в тайге, там уж наверняка крестовик живет. Надежда на тебя, выручай!

— А какой он, крестовик?

— У него по спине две темных полосы, напоминающие крест.

— А если я паука не найду, тогда совсем приостановится работа? — вдруг спросил он.

— Да, работы остановятся, но до этого допускать нельзя, — ответил я. — Так уж ты не подводи меня, постарайся…

Пашка вдруг весь загорелся, точно обожгла его какая-то мысль. Он вскочил, схватил шапку и, застегивая на ходу телогрейку, выбежал во двор.

— Косачей, косачей возьми!

— Я к дедушке побежал в зимовье, — крикнул он в окно и скрылся в сумраке…

…Прошел в бесполезных поисках и следующий день, Не было надежды и на Пашку, Что делать?..

В штабе уже заканчивался рабочий день. Вдруг слышу, кто-то ломится в помещение, не обращая внимания на окрик вахтера. Широко раскрывается дверь — на пороге кабинета появляется Гурьяныч с Пашкой. Оба раскрасневшиеся от быстрой ходьбы, возбужденные.

— Здравствуйте! К вам с удачей! — говорит старик и поворачивается к Пашке. — Выкладывай!

Пашка запускает обе руки в карманы телогрейки, достает спичечные коробки, а сам не сводит с меня сияющих глаз.

— Вот в этих коробочках по три кокона, — объявляет Гурьяныч.

— Куда столько!

— Это еще не все: принесли и живых крестовиков. — И Пашка достает из-за пазухи несколько коробок, перевязанных цветными лоскутками. — Все, как один, крупные. Вот этот — из дупла лиственницы, этот — из дровяника, этого поймал в остатке стога сена. Всех рассадил по разным коробкам, может, не одинаковая у них паутина.

— Молодец, Пашка, прямо скажу — не ожидал!

— Прыткий он у нас, на все руки! — И Гурьяныч, распахнув однорядку, присаживается в угол на пол.

Парнишка пристраивается рядом.

— Спасибо, Пашка, выручил. Паутины этой хватит на тысячу инструментов. Как рассчитываться будем с тобой?

Старик с душевной снисходительностью смотрит на внука, потом спрашивает с улыбкой:

— Разбогатеешь, чего покупать будешь?

— Ружье, Ты же говорил, как деньги будут, непременно купим.

Старик не отвечает, поворачивается ко мне.

— С паутиной что собираетесь делать, да и с пауками?

— Пауков выпустим, а паутину надо срочно доставить в тайгу.

— Это куда же?

— На Усмунский хребет.

— Не бывал там. Видать, далеко… Как же вы ее туда доставите?

— Будем искать проводника.

— Туда проводника в поселке не найти. Километров за сто я хаживал, не дальше, а другие и того меньше. Нет ли у вас карты — взглянуть, где он. Усмун, какие там речки?.. Может, советом помогу. — И старик встает, подходит к столу.

Пашка точно прилип к нему, вижу, у него созрел какой-то план.

Я разворачиваю перед Гурьянычем фотосхему местности, показываю расположение на ней поселка и линию хребта. Старик достает из внутреннего кармана очки, внимательно смотрит сквозь стекла на схему, водит по ней загрубевшим пальцем. Обращается к внуку:

— Кака это речка, читай!

— Порожная.

— Так-так… А эта как зовется?

— Кедровый ключ.

— Знаю, левый приток Порожной. Бывал там, но

давненько.

— Скажите, Гурьяныч, как легче добраться до Кедрового ключа?

— Упаси бог, не посылайте людей речкой, не пройдут — скалы, завалы, прижимы. Надо напрямик резать тайгою, через озера, а дальше звериной тропою через отрог и угодишь в вершину Кедрового.

— Дедушка, — вдруг обрывает его Пашка. — Кроме тебя, туда никто не проведет, берись проводником, и я с тобою.

— Ты с ума спятил, что придумал! Будь мне пятьдесят, слова не сказал бы, а теперь какой из меня проводник.

— Гурьяныч, а ведь Пашка дельное предлагает. Возьмитесь доставить паутину на Усмун. До Кедрового ключа места знакомые, а дальше по карте пойдете, тропою геодезистов. Тайга вас не подведет.

— Нет, нет, не уговаривайте. На себя теперь не надеюсь: ноги в коленках слабые и память может обмануть, не туда заведу, а дело требует срочности. Да и по новым местам мне уже не ходить.

— А что, если я попрошу Макарову выслать кого-нибудь до Кедрового ключа, вы подойдете отсюда и передадите ему паутину? Соглашайтесь. Вы не представляете, Гурьяныч, из какой беды выручите нас.

— Дедушка, берись, и я с тобою пойду, — умоляет его Пашка.

Гурьяныч задумывается. Он, видимо, вспоминает этот далекий и трудный путь сквозь тайгу, по болотам, по кочковатым марям. Что-то серьезно пугает старика, туманится его лицо. Но вот он трясет головою, как бы отгоняя от себя какие-то мысли, говорит, волнуясь:

— Толкаете вы меня оба на великий грех. Я не должен браться за такое срочное дело. Но уж коль некому — пойду. Только до Кедрового ключа, не дальше. А насчет тебя, Пашка, с бабушкой посоветуемся, как она.

— С тобою пустит. — И парнишка от неожиданной радости, кажется, готов плясать.

— Вот и договорились, Гурьяныч! Пойдете не один — дадим человека, может, Василий Николаевич согласится. И завтра — в путь.

Гурьяныч ушел озабоченный. Конечно, шестьдесят лет — это многовато для такого похода. Но он, видимо, не счел возможным для себя отказать нам.

Макарова обрадовалась моему сообщению относительно паутины. Мы договорились, что утром она отправит своего проводника-эвенка на оленях до Кедрового. Местом встречи будет слияние двух верхних истоков ключа там, где Макарова стояла лагерем три недели назад.

Но оказалось, что Василий Николаевич не может идти С Гурьянычем — загрипповал. В штабе не нашлось подходящей кандидатуры, опытные парни были в тайге, на работе, и я решил сам идти со стариком. Дело серьезное, и тут не должно быть никаких ошибок. К тому же я не мог отказать себе в таком маршруте по тайге, да еще с таким таежником, как Гурьяныч.