Константин Фарниев - Паутина

• Название: Паутина
• Автор: Константин Фарниев
• Издательство: Ир
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1987

Ноябрь 1942 года. Горное осетинское селение, расположенное вблизи Военно-Грузинской дороги… В его окрестности абвер выбрасывает группу агентов. Их задание — произвести на дороге крупную диверсию и тем самым помочь гитлеровским войскам сломить сопротивление защитников Орджоникидзе. События развиваются стремительно, вовлекая в свою орбиту все новых участников.

Обстоятельства складываются так, что эта история военной поры получает продолжение в 1950 г. в г. Дзауджикау /Орджоникидзе/. В сложных условиях выполняют свои задачи чекисты — герои настоящей повести.

---

Боец резко обернулся. Пока он возился с тряпьем лесника, Пащенко успел разгадать секрет топчана. Оказывается, настил его был своего рода крышкой тайника, где хозяин прятал самое ценное имущество. Там лежали хорошо сохранившийся, обильно смазанный тавотом маузер в деревянной кобуре, мешочек с царскими золотыми червонцами, золотыми кольцами и сережками с драгоценными камнями и еще что-то, упакованное в посеревшую от пыли холстину.

Пащенко развернул сверток.

— И парадный костюм, — усмехнулся Матвеев, разглядывая сюртучную пару старинного покроя, белую рубашку с пристегнутым воротником и некогда лакированные купеческие сапоги бутылкой, изрядно потускневшие и потрескавшиеся. — Еще бы котелок, и купец в полном наряде, — добавил боец.

Пащенко поднял сюртук, слегка встряхнул его, и все пространство сторожки наполнилось мельчайшей пылью.

— Давно не заглядывал сюда, — заметил Матвеев. — Лет десять, если судить по пыли. Может, он вообще забыл о своих сокровищах, ввиду их полной непригодности.

— Если судить по тому, что мы здесь видим, то Габо давно уже перестал нуждаться в этих вещах, но бережно хранил их. Значит, чем-то они ему были особенно дороги, а это уже хорошая тропинка, которая может привести нас в прошлое старика.

Пащенко запустил руку во внутренний карман сюртука и нащупал там какой-то плоский предмет. Сердце Пащенко екнуло — неужели документ? Но нет, это был конверт с неплохо сохранившейся фотографией Габо в молодости и еще какого-то мужчины. Люди не были похожи друг на друга, но общее что-то проглядывало: то ли в осанке, то ли в выражении лиц.

Матвеев взял у Пащенко фотографию и поднес ее ближе к глазам.

— Товарищ командир! — Голос бойца дрогнул от волнения. — Это лицо мне знакомо, — ткнул он пальцем в того, что был сфотографирован рядом с лесником. — Это же сержант Кикнадзе! — воскликнул Матвеев. — Он недавно приходил к нам в роту — искал нашего старшину. Я еще подумал: «Вот красивый парень, от баб, наверное, отбоя нет». Но нет… — спохватился, поняв всю нелепость своего предположения: как мог молодой лесник сфотографироваться с Кикнадзе? — Надо же, такое сходство, — боец растерянно улыбнулся.

— Вы скоро там? — крикнул в открытые двери Глыба. — Я уже промок до костей. Сколько можно копаться в этой лесной могиле? Я же не каменный, хоть и Глыба.

— Сейчас, — ответил Пащенко. — А ты не ошибаешься, Матвеев, — обратился он снова к Матвееву. — Может, на фото отец Кикнадзе или брат, если они так похожи.

— Вот это да, товарищ командир! Как вы догадались о тайнике? Вроде бы и не подумаешь: топчан, как топчан — ничего подозрительного. А вы все-таки… — Матвеев покачал головой, выразив тем самым свое удивление прозорливостью командира поисковой группы.

— Подумал, зачем надо было леснику прибивать такую широкую доску к наружной кромке топчана. Если бы в сторожке был какой-нибудь сундук, я бы, наверное, не обратил ка эту доску никакого внимания. А так все время думал: почему у Габо не было сундука. Это нелогично даже для такого отшельника, как он. Пойди смени Глыбу, мне надо с ним поговорить.

Матвеев вышел, громко окликнул сержанта.

— Поздравляю вас, товарищ командир — расцвел в улыбке Глыба, когда Пащенко коротко рассказал ему о находках в сторожке и показал их.

— Спасибо, сержант, — нахмурился Пащенко. — Лучше было бы, если бы все это мы обнаружили утром.

— Тогда у нас не было никакого права производить здесь форменный обыск, товарищ командир. Главное — нашли, а остальное — дело техники, как говорится. — Глыба обвел веселым взглядом сторожку. — Сжечь бы к чертовой матери это логово!

— Пусть стоит, — махнул рукой Пащенко. — Новый лесник сам распорядится этим склепом.

Возвращались в село скорым шагом. Глыба успел уже подружиться с псом. Тот бежал рядом с сержантом, держась его правой ноги.

— С нами не пропадешь, — обратился Глыба к псу. — Вот научу тебя работать, и будешь ты служить, как на границе, с разведчиками дело имеешь — ни с кем-нибудь.

Глыба встретил войну на пограничной заставе, где начинал свою действительную службу.

— Все-таки эта пачка «Казбека», — переключился он на другое. — Чего ради лесник специально сжигал ее? А курил он махорку, наверное. Откуда в лесу и вообще в селе «Казбек»?

— Могла остаться с довоенного времени или кто-то угостил Габо. Мало ли чего бывает?..

Пащенко краем уха слушал разговор бойцов. Он и думать не думал, что в сторожке лесника их могут ожидать такие интересные и важные находки. Вполне возможно, что Кикнадзе — родственник Габо, поэтому он дезертировал именно здесь, рассчитывая на помощь лесника. Многое может объяснить найденная фотография со штемпелем фотоателье в городе Владикавказе. Два человека, запечатленные на ней, вероятно, имеют отношение к бывшему сержанту Кикнадзе. Но какое? Как и вещи Габо, фотография ведет в прошлое. Во Владикавказ или в другое место. Например, в Грузию, если брать за основу информацию Габо о причинах его появления в здешнем селении. Это же надо — какие беспечные люди работали тогда в сельсовете, в лесном хозяйстве! Сколько лет человек жил в селе, работал лесником, и никто не знает его фамилии. Получилось так, что прозвище Габо с чьей-то легкой руки превратилось в фамилию и обрело юридическую силу, оказавшись даже в платежных ведомостях, по которым работникам лесного хозяйства выдавалась зарплата и по которым Габо получал деньги за сданные заготовителям шкурки промысловых зверей. Габо и Габо: человек без имени и отчества, без фамилии с неизвестным прошлым. Впрочем, нет, прошлое лесника уже приоткрывается. Рассказ его о смерти близких, о жизни в Грузии наверняка легенда. Если бы Габо жил в Грузии, то почему фотографировался во Владикавказе и почему он так бережно хранил именно эту фотографию? Правда, он и тот человек, похожий на Кикнадзе, могли быть во Владикавказе по делам и сфотографироваться на память. В любом случае Габо становится все подозрительнее, тем паче, что сюда пристегивается и Кикнадзе. Интересно, что ответят на запрос, отправленный в Кутаиси?

Пащенко едва удержался от того, чтобы не потереть от удовольствия руки. Скорее в село, скорее доложить Золотову! В Грузию, пожалуй, Кикнадзе не пойдет, потому что знает: местная милиция и военкомат уже извещены о его дезертирстве. Вряд ли будет он пробиваться и в Орджоникидзе. Скорее всего дезертиры будут отсиживаться в лесу. Дураки, поверили вражеским листовкам-пропускам. Уж так фашисты расписали все: вроде их танки уж катят по Военно-Грузинской дороге. Ну ничего, никуда не денутся от нас… А Пикаев толковый парень, переключился Пащенко на другое. Как четко «разложил» он лесника Габо на совещании с Кобаевым. Жаль, что Золотов не включил Заурбека в нашу поисковую группу. Парня надо учить чекистской работе, и обследование сторожки было бы для него наглядным примером. Есть в Заурбеке что-то основательное, серьезное… Тут Пащенко одернул себя: занимается-то он совсем не тем, нем следовало. Сейчас куда важнее прикинуть про себя рапорт Золотову о результатах поиска в сторожке.

Пащенко пошел двадцать третий год, в июне сорок первого их курс досрочно выпустили из погранучилища, и он сразу был направлен в особый отдел дивизии. С ней Пащенко прошел не одну сотню тяжких километров, привык воевать с врагом с оружием в руках в разведке или в окопах, и это дело — операция «Дубль-Д», в которой он принимал участие, была, по сути, первым его настоящим чекистским делом, а результаты поиска в сторожке — первой чекистской удачей. Поэтому и рапорт, который подготовил, отличался торжественностью, удовлетворенностью своей работой. Но у Александра уже выработалась потребность в анализе своих и чужих действий, суждений и выводов. При подходе к селу победный рапорт Пащенко, с красноречивыми подробностями и деталями, окрашенный эмоционально, сократился до нескольких сухих и предельно лаконичных фраз: «Сторожка обследована. Обнаружен тайник, а в нем золото, оружие, фотография, одежда. Считаю, что фотография играет особую роль, поскольку имеет прямое отношение к леснику и, возможно, к Кикнадзе».

Золотов остался довольным и формой рапорта, и его содержанием, о чем счел нужным сказать Пащенко, присовокупив фразу: «Краткость — сестра таланта и теща гонорара». Какой гонорар имелся в виду, начальник особого отдела не пояснил. В свое время Золотов заканчивал исторический факультет, но тянулся к сочинительству. В студенческие годы пробовал себя в журналистике: писал заметки в газеты, короткие зарисовки, общался с журналистами. А переиначенный ими афоризм — краткость — сестра таланта и теща гонорара, всегда в большом ходу у пишущей братии, вот Золотов и запомнил его.

Глава пятая. Новые обстоятельства

Пащенко едва поспевал за Азаматом. Паренек споро шел по каменистому крутому склону горы, будто по ровному месту. Иногда он спохватывался, вспоминая, что за ним идут люди, для которых ходьба по горам — непривычное дело. Третьим замыкающим шёл разведчик, родом из Забайкалья, Фатьянов, или Фатя, как, шутя называли его товарищи. Фатьянов сердился за прозвище, звучавшее одинаково с уменьшительно-ласкательным кавказским женским именем Фатя — производным от Фатимы. Но чем настойчивее возражал Фатьянов против такой интерпретации своей фамилии, тем с большим удовольствием товарищи называли его Фатей.