Константин Фарниев - Паутина

• Название: Паутина
• Автор: Константин Фарниев
• Издательство: Ир
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1987

Ноябрь 1942 года. Горное осетинское селение, расположенное вблизи Военно-Грузинской дороги… В его окрестности абвер выбрасывает группу агентов. Их задание — произвести на дороге крупную диверсию и тем самым помочь гитлеровским войскам сломить сопротивление защитников Орджоникидзе. События развиваются стремительно, вовлекая в свою орбиту все новых участников.

Обстоятельства складываются так, что эта история военной поры получает продолжение в 1950 г. в г. Дзауджикау /Орджоникидзе/. В сложных условиях выполняют свои задачи чекисты — герои настоящей повести.

---

Шофер не приехал к Пикаеву со старшиной, потому что сильно простыл и вчера лег в больницу.

Заурбек приказал старшине продолжать работу в селе по розыску. Может, кто-то из сельчан, особенно соседей потерпевших, все-таки видел кого-то на улице ночью или слышал топот копыт, ржанье лошади, стук колес линейки…

Отпустив участкового, Заурбек быстро набросал план поиска линейки, жеребца и их хозяина. План этот сложился в голове у Пикаева еще когда он читал рапорт старшины, но в таких случаях Заурбек предпочитал полагаться на записи, а не на память. Память иногда подводила, особенно, когда информации по делу становилось все больше и больше. А сейчас как раз наступал такой момент.

Заурбек уже знал, кому надо первому позвонить и переговорить по «делу о линейке»— так он назвал для себя этот эпизод в розыске.

Пришел Алешин. Он уже не копался в архивах, а вместе с одним из городских участковых «обрабатывал» забегаловку на базаре. Это задание нравилось Володе куда больше, чем возня с архивными делами. Пока Володя работал там, у него было такое чувство, будто Пащенко и Пикаев сунули его в фантастическую машину времени и отправили в мир, где нет ни солнца, ни света, ни радости, ни даже улыбок, где только одни страдания, слезы, несчастья… Зато Володя покинул архив с добрым зарядом нетерпеливого желания поскорее схлестнуться с теми, кто нес эти несчастья. Правда, сейчас, в кабинете Пикаева, лейтенант чувствовал себя совсем не по-боевому, потому что результаты его работы по забегаловке, как он полагал, пока равнялись нулю.

Алешину удалось устроить себе «случайную» встречу на вокзале с известным участковому завсегдатаем базарной забегаловки Мишей — вокзальным носильщиком, не очень опрятным субъектом лет пятидесяти с бляхой носильщика на груди. Володя «сыграл заезжего ханыгу», которого «проклятые менты сняли с поезда». Он попросился к Мише переночевать, обронив, что при деньгах и заплатит за услугу. Последнее утверждение «ханыги» вызвало у Миши сомнение, потому что одежда Володи была изрядно потрепанной. Носильщик все-таки рискнул пустить «бедного человека» переночевать. Жил Миша рядом с забегаловкой, один. У него была комната и небольшая прихожая, где находились маленький столик с керосинкой, табуретка и раковина.

Володя «расщедрился» и пропил с Мишей в первый же раз пятьдесят рублей. Впрочем, пил по-настоящему один хозяин, а Володя ограничился парой стопок, сославшись на усталость и пережитые им из-за «проклятых ментов» волнения. Потом он собрался уезжать, но Миша его не отпустил. Он уже точно знал, что у гостя еще остались деньги, и как он мог отпустить «этого дурачка» с деньгами? Нет, Миша не собирался грабить своего нежданного постояльца. Отсидев пять лет за кражу на вокзале чемодана у пассажира и недавно освободившись, Миша решил отныне и навсегда чтить Уголовный кодекс и никогда более не посягать ни на что чужое, о чем он сразу предупредил Володю, на всякий случай, чтобы тот не вздумал, живя у Миши, заниматься уголовщиной.

С большой, якобы, неохотой, подчиняясь настойчивым просьбам Миши, Володя, он назвался Мише своим именем, согласился «заглянуть в забегаловку»… И вот теперь лейтенант докладывал и мучился мыслью, что сделал еще совсем мало и что и это малое не принесет делу никакой пользы.

Доклад Алешина прервал стук в дверь. Порог кабинета переступил пожилой осетин в осетинской шляпе-бриле из белого войлока, гимнастерке с накладными карманами и галифе, подпоясанным узким ремешком с серебряным набором. На ногах у него были мягкие хромовые сапоги.

— Да бон хорз, — поздоровался он по-осетински, что означало добрый день.

— Арфагонд у, — ответил Пикаев. — Спад да хорзахай. Садитесь, пожалуйста, — тут же перевел сказанное.

— Извините, — приложил руку к сердцу старик. — Здравствуйте, товарищи. Когда человека вызывают в такое учреждение, он немного волнуется, — улыбнулся он.

— Мы могли бы прийти к вам домой, дорогой Георгий, и поговорить там, но зачем в доме лишние разговоры?

— Твоя правда, сынок. У меня такой внук Дзамболат, — гордо выпрямился старик, — не отстал бы от меня. Я вас слушаю.

Пикаев усадил старика на стул, сам снова сел за стол.

— Георгий, — заговорил капитан. — Вы старый буденовец, большевик, поэтому мы и пригласили вас. Еще вы старый лошадник, знаете всех владельцев лошадей в городе, хороших лошадей, конечно. У кого в городе есть жеребец с линейкой?

— Кони есть, повозки, телеги, двуколки, пролетки тоже, а линейки ни у кого в частных руках нет. Есть у одной организации, маленькой такой артели. Председателю выделили на конезаводе выбракованного жеребца. Так посмотришь — красавец: и рост у него хороший, и масть красивая, темная, а долго быстро идти не может, — развел руками Георгий. — Что-то у него с селезенкой.

— Он длинный такой, с одним ухом? — спросил Пикаев.

— Да. Если бы не селезенка, цены жеребцу не было бы. А почему он без уха, не знаю.

— Председатель сам ездит на линейке?

— Куда там, — презрительно бросил Георгий. — Этот бурдюк с кислым вином к коню и близко не подойдет. Кучер у него Аслан. Старый уже. А что случилось? — наконец позволил себе Георгий проявить любопытство.

— Есть предположение, что этой линейкой воспользовались бандиты.

— Ты не сельское дело имеешь в виду?

— Да. Что вы можете сказать об этом Аслане?

— Об этой старой вороне? Он умеет теперь только спать. Сколько раз уличные пацаны угоняли у него линейку, а ему хоть бы что — даже не заявит на них.

— Но это было ночью, Георгий. — Здесь пацаны отпадают.

Последняя реплика капитана изменила направление мыслей старика.

— Ты думаешь, что Аслан?! — изумленно спросил он. — Не думай, он всю жизнь был честным человеком, честным и умрет. Я тебе говорю.

— Может, это не та линейка и не тот жеребец, мало ли корноухих жеребцов темно-каштановой масти, — примирительно сказал Пикаев.

Георгий заметно помрачнел. С лица его не сходило выражение глубокой озабоченности.

— Если ты мне разрешишь, я сам поговорю с Асланом. Тут что-то не так. Это я тебе говорю, как бывший конный разведчик.

— Хорошо, только сделайте это сегодня же и сообщите мне результаты. Я сам хотел попросить вас побеседовать с Асланом, но не говорить всего, а просто узнать, брал или угонял у него кто-нибудь линейку с понедельника на вторник.

— Нет, нет, — вскинул руку Георгий. — Зачем волновать старика и его жену.

Георгий встал.

— Всего вам доброго, — поклонился он.

Заурбек протянул старику подписанный пропуск. Георгий взял бумажку и, не поворачиваясь спиной к Пикаеву и Алешину, отступил к двери и только там позволил себе повернуться.

— Симпатичный старик, — заметил Пикаев, как только Георгий вышел. — А теперь продолжайте свой доклад, товарищ лейтенант.

Алешин почувствовал себя увереннее. Беседа с Георгием стала для него разрядкой. Чего он переживает, боится капитана? Если что-то не так сделано, Пикаев поправит, подскажет, поможет. Он же не из чинуш со знаком «Я» — так называл про себя Алешин начальников, которые всегда помнили о том, что начальники. О Пикаеве такого не мог сказать на работе никто.

Заурбек, как и прежде, слушал Алешина, не перебивая.

Клиентура забегаловки была в основном постоянная. Особенно в вечернее время. Знакомства с Мишей-носильщиком оказалось вполне достаточно, чтобы Володю приняли, как своего — с полным доверием. Впрочем, этой публике и доверять-то особенно нечего. Народишко там отирается, в основном, никчемный или случайный: тунеядцы, забулдыги вроде Миши-носильщика, которые еще как-то держатся на работе, мелкие базарные воришки, бродяги, заглядывают по вечерам и нищие-шарлатаны.

Тот случай с Сипягиным в забегаловке помнят, потому что как раз на смену впервые вышел новый буфетчик, и его инцидент с Сипягиным рассказывают как анекдот. С кровавой резней на Маркуса это событие не связывают. Они и не знают, что оно имеет отношение к Сипягину.

— Совсем недавно, — продолжал Володя, — в забегаловке состоялся большой сбор. Было много народу, но все свои. Меня тоже оставили как гостя Миши. Мы с участковым знали об этой затее и решили провести один розыгрыш с участием Сипягина. Я шумно заспорил с Мишей-носильщиком: говорю ему, мол, может, кавказцы и гостеприимный народ, может, и напоят, накормят гостя, но после этого вполне могут бросить его пьяного где-нибудь на произвол судьбы. Со мной, говорю, так поступали на Кавказе не раз. Что там поднялось, вы бы видели! Особенно возмутился какой-то Бечир-уборщик, он подметает на базаре. Шумит! Чего вы слушаете этого приблудного парня! (имеет в виду меня). Он нас грязью поливает, а вы терпите! Чтобы у нас было такое — товарища бросить, с которым пил и хлеб-соль ел?! — Володя порозовел от волнения. Такое необычное дело, связанное с переодеванием и даже актерской игрой. — А тут неожиданно для всех к разговору подключился Сипягин. «Как же, говорит, не было? Совсем недавно, когда я поскандалил с буфетчиком, пили здесь, ели со мной за одним столом, а потом бросили. Это когда новый буфетчик в долг мне выпивку не давал. Нашелся добрый человек, угостил, а я загремел костями в вытрезвителе». И опять взвился этот Бечир. Подскочил к какому-то мужчине и говорит: «Что же ты, Ваган, бросил тогда Колю? Ты же с ним пил, сколько сидел, обнимался и даже вышли вместе».