Сергей Рузер - Иудаизм и христианство в израильских гуманитарных исследованиях модели интеракции

• Название: Иудаизм и христианство в израильских гуманитарных исследованиях модели интеракции
• Автор: Сергей Рузер
• Жанр: Философия
• Год: 1999

---

Сергей Рузер Иудаизм и христианство в израильских гуманитарных исследованиях: модели интеракции[1]

Впервые опубликовано: «Вестник Еврейского Университета», № 1 (19), 1999, М.-Иерусалим, с.178-193.

Изложенные ниже соображения призваны предварить публикацию — в этом и следующем номерах «Вестника» — переводов ряда статей, посвященных различным аспектам взаимосвязи между иудаизмом и христианством. Статьи Э. Райнера и О. Лимор появились относительно недавно в академической печати Израиля, в то время как статьи Д. Флуссера и И. Юваля впервые публикуются в нашем журнале — публикация их оригиналов на иврите несколько отстает по времени. Редакция стремилась отобрать для перевода несколько значительных работ последних лет, представляющих то или иное важное направление исследований и написанные (опубликованные) в оригинале на иврите. Мы исходили из того, что с материалами, появившимися по-английски или каком другом общепринятом языке академического общения, заинтересованный читатель сможет познакомиться и без посредничества «Вестника». При несомненной важности выбранных статей они, однако, никоим образом не представляют всех представленных сегодня в израильской гуманитарной науке направлений. Посему и настоящий обзор будет лишь в небольшой мере сосредоточен на публикуемых в «Вестнике» статьях, его назначение — дать по возможности более общую картину.

Попытку очертить основные представленные в Израиле направления исследований различных аспектов взаимоотношений иудаизма и христианства (или: евреев и христиан) следует признать проблематичной. Во-первых, рамки короткой статьи не позволяют с достаточной полнотой описать процессы, характерные для этой чрезвычайно динамичной и многосторонней области научных изысканий. Кроме того, работы израильских ученых в этой области не существуют изолированно от подобного рода исследований, ведущихся в других странах. Оправданно ли говорить о некоей особой «израильской школе», когда большая часть исследователей, которые могут к ней быть причислены, являются по существу гражданами глобального «академического полиса»?[2]

Осознавая проблематичность предприятия, попытаюсь все же описать некоторые процессы, характерные для этой области израильской гуманитарной науки — пусть даже описание это будет заранее обречено на неполноту.[3] Что же касается гражданства в глобальном академическом полисе, то оно, как мне представляется, не отменяет напрочь специфических локальных особенностей, представляющих интерес для нашего читателя.

Первым и наиболее очевидным аспектом проблемы взаимосвязи двух религий является история зарождения христианства, процессы, характерные для первых десятилетий его существования. Еще сравнительно недавно упор здесь делался на греко-римском контексте раннего христианства. Однако в последнее время тенденция изменилась[4]: все больше внимания стало уделяться палестинско-еврейским истокам христианства. Утверждения, вроде, «христианство зародилось в недрах иудаизма» или «Иисус был евреем» (или «в мировоззрении ап. Павла заметно влияние современного ему палестинского иудаизма») теперь уже воспринимаются как трюизм и требуют дальнейшего уточнения. Находки в Кумране, высказываемое рядом исследователей предположение, что некоторые из традиций еврейской мистики восходят к концу периода Второго храма, переосмысление носящих апологетический характер свидетельств таких авторов, как Иосиф Флавий, — все это заставляет в значительной степени пересмотреть представление об иудаизме 1-го века н.э. Как полагают теперь многие исследователи, многообразие еврейского религиозного опыта конца периода Второго храма лишь с большой натяжкой может быть описано в терминах долгое время державшегося противопоставления магистрального и маргинального.

Соответственно, требует дальнейшего уточнения и тезис о еврейском происхождении христианства. Представителем какого именно извода иудаизма (какого из «иудаизмов») был Иисус из Назарета? И с другой стороны, какой из тогдашних «иудаизмов» послужил его первым адептам тем вероисповедным контекстом, в котором смогла утвердиться вера в искупительную смерть и воскресение Мессии?

Исследования в этой области связываются в Израиле прежде всего с именем Давида Флуссера. Исследовательский метод Флуссера имеет двоякую направленность. С одной стороны, речь идет о попытке возможно более точного и полного описания различных (и, зачастую, конфликтующих между собой) тенденций религиозной мысли и аспектов религиозного опыта еврейства Палестины и Диаспоры конца периода Второго храма, иными словами, о восстановлении непосредственного контекста возникновения христианства. С другой — о попытке выявить наиболее ранние формы христианского сознания и очертить направления его постепенной модификации.

Помимо множества статей о текстах Кумрана, Д. Флуссеру принадлежат работы о псевдоэпиграфической литературе, еврейской апокалиптике, еврейской эллинистической литературе и ранних формах раввинистической традиции.[5] Сюда же следует отнести и его программные статьи, посвященные метаморфозам, имевшим место в период Второго храма в еврейском религиозном сознании[6] и анализу спектра существовавших тогда в Израиле мессианских верований.[7] В попытке восстановить религиозно-историческую ситуацию 1-го века н.э. Д. Флуссер нередко обращается и к источникам мишнаитского, а то и амораитского периодов. При наличии определенных показаний он склонен — с большей готовностью, чем ряд его американских и европейских коллег — видеть в этих источниках отражение дошедших от более ранних времен традиций.[8]

Такая «консервативная» или, если угодно, «оптимистическая» исходная посылка отличает и подход Флуссера к собственно христианским источникам, в первую очередь — к Евангелиям. Флуссер исходит из того, что для процесса формирования евангельских традиций — помимо элемента динамизма и переосмысления, нашедшего выражение в той череде «редакций», которые традиции эти претерпевали на устном, а затем и на письменном этапах своего существования — был свойственен также и элемент консерватизма, проявившийся в стремлении сохранить память о словах Иисуса и событиях его жизни. Взаимодействию (противоборству?) этих двух импульсов Флуссер, как и ряд его предшественников, находит поучительные параллели в развитии и последующей письменной фиксации раввинистических преданий. В рамках раннехристианской традиции указанное противоборство проявляется, среди прочего, в разноголосице евангельских (и шире: новозаветных) свидетельств.[9] Сравнительный анализ этих свидетельств позволяет в ряде случаев восстановить, с одной стороны, первоначальную форму традиции,[10] а с другой, этапы ее последующих модификаций, отражающих соответствующие метаморфозы религиозного сознания.

Сопоставление спектра тенденций, характерных для еврейства конца периода Второго храма с трансформацией религиозного сознания в среде первых христиан позволяет уточнить характер «еврейского контекста» и более адекватно оценить элемент нового, присущий различным этапам и изводам первоначального христианства. Флуссер полагает,[11] что восстановление исходных форм христианской традиции может в целом ряде случаев дать нам адекватное представление о религиозном мировоззрения самого Иисуса. Результаты исследовательской работы Флуссера в этом направлении были впервые сведены воедино в книге «Иисус», появившейся сначала по-немецки, а сразу вслед за тем и в английском переводе более тридцати лет назад. Сравнительно недавно она вышла и в русском переводе.[12] Своего рода итогом последующих десятилетий является новое, значительно расширенное и переработанное, издание книги, вышедшей по-английски в Иерусалиме в 1997 году.[13]

В ряде других своих работ Флуссер сосредотачивает внимание на последующих этапах развития христианской традиции и изменениях, которые претерпевал со временем «еврейский контекст» верований последователей Иисуса. В частности, Флуссер склонен видеть в первом десятилетии после смерти Иисуса (еще до присоединения к новому движению Павла из Тарса) тот период, когда — скорее в силу общности социопсихологической ситуации двух движений, нежели в результате непосредственного влияния — в организации и идеологии первохристианской общины стали отчетливо прослеживаться элементы, знакомые нам по текстам Кумрана.[14] Вопрос о природе возможной связи между двумя этими движениями продолжает интенсивно обсуждаться, в том числе и представителями более молодого поколения израильских исследователей.[15]

В работах Д. Флуссера есть и дополнительный, весьма актуальный для изучения истории религиозной мысли Израиля, аспект. Безусловно, выявление еврейских параллелей раннехристианских традиций чрезвычайно важно, ибо оно позволяет восстановить первоначальный контекст (и смысловую нагрузку) этих традиций. Однако, и при отсутствии документированных параллелей отдельные раннехристианские традиции могут свидетельствовать о «еврейском контексте» — в том случае, если отголоски этих традиций можно различить на более ранних и/или более поздних этапах истории Израиля. При выполнении этого условия[16] определенные новозаветные мотивы, волей случая оказавшиеся единственным сохранившимся свидетельством о тех или иных аспектах еврейской религиозной мысли в 1-м веке н.э., позволяют нам восстановить «траекторию» развития этой мысли. Автор настоящего обзора в двух своих недавних работах пытается проанализировать в рамках указанного подхода некоторые элементы мировоззрения ап. Павла.[17] Короткая статья Д. Флуссера, публикуемая в этом номере «Вестника», являет собой яркий пример описанного подхода: евангельский («христианский») призыв к альтруистической любви оказывается важным свидетельством о состоянии религиозной мысли Израиля в 1-м веке н.э. Свидетельство это позволяет перебросить мост между более ранними («Послание Аристея») и более поздними (раввинистическими) свидетельствами и в значительной мере восстановить «траекторию» развития еврейского гуманизма.