Данте Алигьери - Божественная комедия. Рай

• Название: Божественная комедия. Рай
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Рай» – третья часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Повидав вместе с Вергилием мучения грешников в Аду и Чистилище, Данте в сопровождении своей возлюбленной Беатриче оказывается в Раю. Здесь обитают блаженные, прожившие жизнь достойно, и среди них поэт узнает многих исторических персонажей. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Чистилище». Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Это издание содержит уникальный редкий перевод легендарного произведения, который выполнил Н. Голованов.

---

Песнь девятая

Продолжение: Куницца, Фолько. – Предсказание обновления церкви.

1. Еще твой Карл, прекрасная Клеменца,
Повел про тяжкие измены речь[118]
Его потомкам от одноплеменца,

4. Окончив так: Оставим время течь!
И понял я, услышав это слово,
Что грозных кар измене не избечь.

7. И к Солнцу жизнь сияния святого,[119]
Как к благу, в чем довольным всем быть можно,
Его наполнившему, – обратилась снова.

10. О семя нечестивых! Род безбожный,
Отрекшийся тех благ святых напрасно
И по дороге заблудивший ложной!..

13. И се! еще один огонь прекрасный
Свою охоту дать мне утоленье
Явил мне, близясь, силой света ясной.

16. И мне дала Мадонна разрешенье
Ко мне, как прежде, устремленным взглядом —
Беседой утолить мое томленье.

19. О, дух, причастный неземным отрадам!
Когда в тебе, что мыслю, отразилось, —
Яви мне то! – я рек к сиянью рядом.

22. И дух, из глуби коего струилась
Сначала песнь, еще незримый въяве,
Сказал, как тот, кто рад, сотворив милость:

25. – Средь той земли, которой нет лукавей[120]
Между Риальто с краем, где истоки
И Бренты зарождаются и Пьяви, —

28. Есть замок на холме, хоть не высокий,
Но факел в нем зажжен, могуч и жёсток;
Пожар зажег он страшный и далекий.

31. Вот от какого корня я отросток.
Куницца я; и на сию планету
Привлечена красою ее блесток.[121]

34. Без грусти я довольна долей этой,
И я судьбе покорна неизменно,
Хоть вашему понять то трудно свету.

37. Но сей рубин, столь редкий и столь ценный,[122]
Что рядом, в нашем же кругу, светится,
Славней меня был славою нетленной.

40. Пять раз еще столетье обновится,
Пока от жизни, может быть, первичной[123]
Другая жизнь подобная родится.[124]

43. Увы! О том подумать непривычна
Толпа на Тальяменте и на Эче, —
И карой не исправлена приличной,

46. И рвы, Виченцы крепостей предтечи,[125]
За долг почтет наполнить кровью, в пыле
Жестокости своей нечеловечьей.

49. И там, где Каньян единится с Силе,[126]
Державит некто с гордостью надменной,
Уже попав в свою же сеть насилий.

52. Я вижу: Фельтро плачет за измену
Его же пастыря – и грех подобный
На Мальте не являлся сокровенный!

55. Сосуда в мире нет – вместить всю, злобно
Пролитую кровь жителей Феррары,
И унц за унцом свешать неспособно!

58. Он явит тем, какой сторонник ярый
Он партии своей; но люд тяжелый
Привычен к столь погибельному жару![127]

61. Через зеркала, зовомые Престолы[128]
Сияет свыше Бог нам правосудный,
Да отразится справедливость долу![129]

64. Она рекла и обратилась к чудной[130]
Сияний цепи, где ее для глазу,
Что впечатлений полн, заметить трудно.

67. Другое счастье, рдея ярче, сразу
Тогда в моем преобразилось взгляде,
Как перед солнышком игра алмаза.

70. Здесь суждено блеск прибавлять отраде,
Точь в точь в лице улыбке; а страданье
Мрачит лицо и на земле и в аде.

73. Все зрит Господь, – а взор твой с ним в слиянии
Сказал я, – погрузясь в Него, конечно,
Вся Его воля у тебя в сознанье.

76. Что ж медлишь гласом, песнею сердечной
С хвалою пламенников шестикрылых
Горе-горе сплетающимся вечно,

79. Мне жажду утолить в ответах милых?
Быстрей тебя я был бы на ответы,
Будь я тобой стать, как ты мною, в силах! —

82. – Есть дол, меж всяких водоемов света
Он мне сказал, – наиболее пространный,
Меж двух враждебных берегов продетый

85. Столь длинно, (исключая океана),[131]
Что горизонт одной его границы
Брегам противным – путь меридиана.

88. Меж Магрой и землей, где Эбро длится,
У брега суждено мне быть зачатым,
Где от Тосканы Генуя делится.

91. Единочасны восходом и закатом
Буджея и мой град, который грел
Свой порт той кровью, что в ручьях текла там.

94. При жизни Фолько имя я имел.
Звезда, чей луч, любовью сердце грея,
Светил мне, – ныне мне дана в удел.

97. Сравню ли с тем Дидоны страсть к Сихею[132]
Иль страсть Креузы, взросшую в обиде,
Как пламенел я юностью моею?

100. Любовь ли Демофона к той Филиде,
Что после он покинул столь беспечно,[133]
Иль страсть, что Иолой зажжена в Алкиде?

103. Но боли мы не чувствуем сердечной,
Омытые от памяти греховной,
И видя лишь порядок мира вечный

106. Да силу, что миры с любовью ровной[134]
И красит и приводит к лучшей цели,
Жизнь низшую светля другой – верховной.

109. Но я не кончу речь, чтобы имели
Покой желанья те, которых ради
До этих сфер вошел ты, в самом деле!

112. Взгляни, сей огонь в твоем блестящем взгляде
Так отразившийся как отразится
Луч солнышка в блестящей водной глади;

115. Знай – это блещет так Рахав блудница,[135]
Приятая в наш круг со славой равной,
И всем огнем планеты сей светится.

118. Искуплена Христа победой славной,
Она вознесена к звезде прелестной,[136]
К которой всходит тень земли лукавой.

121. В борьбе быв в обе руки ранен крестной,
Из ада вынес Он сию трофею
Себе на честь во всей стране небесной;

124. Зане Навин впервой введен был ею
В едва ль, по мненью папскому, достойный
Забот от пап, святой край Иудеи.

127. И город твой, сын первой злобы знойной[137]
И зависти, от Бога отводящей,
С алчбою злата, вечно неспокойной, —

130. Есть сеятель алчбы той вредной вящий;
И пастыря он превращает в волка,
Овец столкнув с дороги настоящей.

133. О Библии меж вас уже нет толку.
За то по пятнам книг заметно стало,
Что декреталии – в чтенье без умолку!

136. Читает папа их и кардиналы:
До Назарета ж, града благовестья,
И прочих мест святых, им дела мало.

139. Но Ватикан с священным храмом вместе,
Где Петр убит и мучеников гробы,
От изменивших Божией невесте

142. Избавится – от их алчбы и злобы! —

Песнь десятая[138]

Нa солнце. – Святые познания, образующие два колеса. – Богословы: Фома Аквинский, Альбрехт Кельнский, Петр Ломбардец, Соломон, Боэций, Бэда, Исидор и другие.

1. С любовью вечной созерцая Сына, —
(Ея ж и в Нем и в Ней живут начатки), —
Первичная и вечная Причина.[139]

4. Мир, зримый нам, ведет в таком порядке,
Что всякий, созерцающий создание,
Восторг, в нем углубись, вкушает сладкий.

7. Возвысь, читатель, взор и пониманье[140]
Со мной в мир, где в движении двояком
Скрестилося небесных сфер вращанье, —

10. Да будешь к Зодчего искусству лаком,
Зане Он сам, в нем утешая взгляды,
Блестит в нем отраженья светлым знаком!

13. Оттоль, в различных степенях по ряду[141]
Круг, косо правящий светил движенье,
В мир жаждущий чрез них лиет отраду.

16. Будь скошена его дорога меней, —
Небес без толку тратилась бы сила
И корень умер бы земных творений.

19. Едва ж его движенье б уклонило
От прямизны свой путь и криво стало, —
То в беспорядке б на земле все было.[142]

22. Теперь останься здесь, читатель, мало —
Обдумать цену истине добытой;
Всласть насладись, покуда не усталый!

25. Я взнес тебя к ней, – пей же сам досыта,
Зане мои усилья и подходы
Вели к тому, что узришь впереди ты.

28. Служительницу высшую природы, —
Мощь неба делящую в звездном хоре,
Времен и лет собою меря ходы, —

31. Перед очами я увидел вскоре,
В таком спиральном шедшую вращенье,
Когда она быстрей сменяет зори.[143]

34. Я в Солнце был, но местонахожденье
Мое лишь было чаяньем понятно,
Как мысль, не осветившись в разуменье.

37. Мадонне лучше ведомо и внятно,
Как в благе блага высшие возникнут,
На рост не тратя мига, благодатно!

40. Предстал мне некто, солнцем весь проникнут,
Не красками, но светом так сияя,
Что очи к распознанью не привыкнут.

43. Искусство, дух и ум я напрягаю,
Чтоб в слове то понятье отразилось,
Но – только верить мне предоставляю.

46. И, если сил фантазия лишилась,[144]
То высоту предмета помнить надо;
Как в солнце взор, в ней песня утомилась.

49. В четвертый круг там были слиты чада[145]
Всевышнего, открывшегося им,
Век их питая брашнами отрады.

52. Мадонна молвила: Как херувим, —
Стремись ты, видимое солнце зрячий,
Душой к огню, что только духом зрим![146] —

55. Едва ли сердце человека паче
Когда стремилось к высоте верховной
В столь полной, внутренней самоотдаче, —

58. Как я, порыв познав к Творцу любовный,
Горе взлетел душой, что было мочи,
И – Беатриче позабыл я, словно.

61. Она не осердилась; но очи
Зажглись сильней улыбкою небесной —
И, их увидя, мир я вспомнил прочий.[147]

64. А души, в круг поющий свившись тесно,[148]
Избрали центром нас, огней короной
Обвивши нас и песнею прелестной.

67. Таким венцом обвита дочь Латоны
В час, как, покровом облачась туманным,
В нем кроет лик, сияньем окруженный.

70. При сем дворе, богатом и пространном,[149]
Нет счета драгоценнейшим алмазам,
Которых вынести оттоль нельзя нам.

73. Такой алмаз была та песнь; чей разум
Не знает сей полет широкопарный, —
Тот от немых доволен будь рассказом!

76. Точь в точь рой звезд столб окружит полярный,
Обвив нас трижды, вправо взяв и влево, —
Остановился хор сей лучезарный.

79. Так к музыке прислушаются девы[150]
И станут в миг, не прерывая пляски,
Чтоб такт поймать и новые напевы.

82. – Коль благодати зажигают ласки,
Любовью зажженные истомной,
В тебе любовь, – из светлой опояски

85. Мне дух изрек, – ты, милостью огромной
Взнесенный в высь, куда попав однажды
Назад никто не спустит мост подъемный![151]

88. Как дождь, не властный пасть на море, каждый
Из нас лишен бы столь же был свободы,
Своим вином твою не встретив жажду![152]

91. Узнай же, из цветов какого рода
Венок, что песней радостного лика
К дальнейшему вас побуждает всходу.

94. В благословенном стаде Доминика
Я был; кто верен был трудам подъятым,
Для тех руководитель он великий.[153]

97. И звался я Фомою Аквинатом;[154]
Здесь радуюсь я с вместе помещенным
Альбрехтом Кельнским, – и вождем и братом.[155]

100. Коль хочешь, исчисленьем поименным
Всем имена сейчас давать я буду
Цветам, в венке блестящем сем сплетенным.

103. Вот Грациан, согласье давший суду
Церковному с гражданским; и в столицу
Небес за то он преселен оттуда.[156]

106. А вот и славный лептою вдовицы —
Сокровищем для церкви, – в нашем клире,[157]
Ломбардец Петр отрадою светится.

109. Сей пятый светоч – в царственной порфире[158]
Мир удивлял премудростью целый,
И, если только правда – правда, в мире

112. Еще та мудрость равных не имела.
Досель о его месте настоящем
Вопрос решить не может разум смелый.[159]

115. В том светоче, лучистом и блестящем,[160]
Витает, кто про ангельские чины
Понятие нам дал в прозренье вящем.

118. Сей малый пламень, в скромности единый, —
Защитник христианства и начальный[161]
Ключ многому в писаньях Августина.

121. Но не покинь мой перечень похвальный,
И напряги взор духа! Там видна нам
Еще звезда большая блесткой дальной.

124. В свой разум углубленьем постоянным
Она нам в жизни многое открыла,
Разоблаченье дав мирским обманам.

127. Сей дух отторгнут был от плоти силой
В Сьельдоре, и, покинув скорбь и беды,
Здесь жизнь его в блаженстве опочила.[162]

130. Исидор там сияет вместе с Бэдой
И Ричард с ними: он по созерцанью
Был выше человеческих мер, ведай!

133. С другого края вслед за мной сиянье —
Дух, угнетенный жизнью убогой,
К покою смерти правивший желанье.

136. Сигьери то, чей взор и разум строгий
На стыд глупцам, под крышей из соломы,
Открыл для мира гадких истин много. —

139. Как звуками курантов Божья дома
Невеста Божья, сон прогнав спокойный,
Песнь утра жениху воспеть влекома,[163]

142. Чтобы любви Его пребыть достойной, —
И дух ее возносит вдохновенно
Динь-динь, их бой ласкающий и стройный, —

145. Так зазвенела песней переменной
Сих благородных светочей корона
Столь сладко, что понятно лишь блаженной

148. Семье святых духов у Божья трона.

Песнь одиннадцатая