Данте Алигьери - Божественная комедия. Рай

• Название: Божественная комедия. Рай
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Рай» – третья часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Повидав вместе с Вергилием мучения грешников в Аду и Чистилище, Данте в сопровождении своей возлюбленной Беатриче оказывается в Раю. Здесь обитают блаженные, прожившие жизнь достойно, и среди них поэт узнает многих исторических персонажей. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Чистилище». Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Это издание содержит уникальный редкий перевод легендарного произведения, который выполнил Н. Голованов.

---

Песнь десятая[138]

Нa солнце. – Святые познания, образующие два колеса. – Богословы: Фома Аквинский, Альбрехт Кельнский, Петр Ломбардец, Соломон, Боэций, Бэда, Исидор и другие.

1. С любовью вечной созерцая Сына, —
(Ея ж и в Нем и в Ней живут начатки), —
Первичная и вечная Причина.[139]

4. Мир, зримый нам, ведет в таком порядке,
Что всякий, созерцающий создание,
Восторг, в нем углубись, вкушает сладкий.

7. Возвысь, читатель, взор и пониманье[140]
Со мной в мир, где в движении двояком
Скрестилося небесных сфер вращанье, —

10. Да будешь к Зодчего искусству лаком,
Зане Он сам, в нем утешая взгляды,
Блестит в нем отраженья светлым знаком!

13. Оттоль, в различных степенях по ряду[141]
Круг, косо правящий светил движенье,
В мир жаждущий чрез них лиет отраду.

16. Будь скошена его дорога меней, —
Небес без толку тратилась бы сила
И корень умер бы земных творений.

19. Едва ж его движенье б уклонило
От прямизны свой путь и криво стало, —
То в беспорядке б на земле все было.[142]

22. Теперь останься здесь, читатель, мало —
Обдумать цену истине добытой;
Всласть насладись, покуда не усталый!

25. Я взнес тебя к ней, – пей же сам досыта,
Зане мои усилья и подходы
Вели к тому, что узришь впереди ты.

28. Служительницу высшую природы, —
Мощь неба делящую в звездном хоре,
Времен и лет собою меря ходы, —

31. Перед очами я увидел вскоре,
В таком спиральном шедшую вращенье,
Когда она быстрей сменяет зори.[143]

34. Я в Солнце был, но местонахожденье
Мое лишь было чаяньем понятно,
Как мысль, не осветившись в разуменье.

37. Мадонне лучше ведомо и внятно,
Как в благе блага высшие возникнут,
На рост не тратя мига, благодатно!

40. Предстал мне некто, солнцем весь проникнут,
Не красками, но светом так сияя,
Что очи к распознанью не привыкнут.

43. Искусство, дух и ум я напрягаю,
Чтоб в слове то понятье отразилось,
Но – только верить мне предоставляю.

46. И, если сил фантазия лишилась,[144]
То высоту предмета помнить надо;
Как в солнце взор, в ней песня утомилась.

49. В четвертый круг там были слиты чада[145]
Всевышнего, открывшегося им,
Век их питая брашнами отрады.

52. Мадонна молвила: Как херувим, —
Стремись ты, видимое солнце зрячий,
Душой к огню, что только духом зрим![146] —

55. Едва ли сердце человека паче
Когда стремилось к высоте верховной
В столь полной, внутренней самоотдаче, —

58. Как я, порыв познав к Творцу любовный,
Горе взлетел душой, что было мочи,
И – Беатриче позабыл я, словно.

61. Она не осердилась; но очи
Зажглись сильней улыбкою небесной —
И, их увидя, мир я вспомнил прочий.[147]

64. А души, в круг поющий свившись тесно,[148]
Избрали центром нас, огней короной
Обвивши нас и песнею прелестной.

67. Таким венцом обвита дочь Латоны
В час, как, покровом облачась туманным,
В нем кроет лик, сияньем окруженный.

70. При сем дворе, богатом и пространном,[149]
Нет счета драгоценнейшим алмазам,
Которых вынести оттоль нельзя нам.

73. Такой алмаз была та песнь; чей разум
Не знает сей полет широкопарный, —
Тот от немых доволен будь рассказом!

76. Точь в точь рой звезд столб окружит полярный,
Обвив нас трижды, вправо взяв и влево, —
Остановился хор сей лучезарный.

79. Так к музыке прислушаются девы[150]
И станут в миг, не прерывая пляски,
Чтоб такт поймать и новые напевы.

82. – Коль благодати зажигают ласки,
Любовью зажженные истомной,
В тебе любовь, – из светлой опояски

85. Мне дух изрек, – ты, милостью огромной
Взнесенный в высь, куда попав однажды
Назад никто не спустит мост подъемный![151]

88. Как дождь, не властный пасть на море, каждый
Из нас лишен бы столь же был свободы,
Своим вином твою не встретив жажду![152]

91. Узнай же, из цветов какого рода
Венок, что песней радостного лика
К дальнейшему вас побуждает всходу.

94. В благословенном стаде Доминика
Я был; кто верен был трудам подъятым,
Для тех руководитель он великий.[153]

97. И звался я Фомою Аквинатом;[154]
Здесь радуюсь я с вместе помещенным
Альбрехтом Кельнским, – и вождем и братом.[155]

100. Коль хочешь, исчисленьем поименным
Всем имена сейчас давать я буду
Цветам, в венке блестящем сем сплетенным.

103. Вот Грациан, согласье давший суду
Церковному с гражданским; и в столицу
Небес за то он преселен оттуда.[156]

106. А вот и славный лептою вдовицы —
Сокровищем для церкви, – в нашем клире,[157]
Ломбардец Петр отрадою светится.

109. Сей пятый светоч – в царственной порфире[158]
Мир удивлял премудростью целый,
И, если только правда – правда, в мире

112. Еще та мудрость равных не имела.
Досель о его месте настоящем
Вопрос решить не может разум смелый.[159]

115. В том светоче, лучистом и блестящем,[160]
Витает, кто про ангельские чины
Понятие нам дал в прозренье вящем.

118. Сей малый пламень, в скромности единый, —
Защитник христианства и начальный[161]
Ключ многому в писаньях Августина.

121. Но не покинь мой перечень похвальный,
И напряги взор духа! Там видна нам
Еще звезда большая блесткой дальной.

124. В свой разум углубленьем постоянным
Она нам в жизни многое открыла,
Разоблаченье дав мирским обманам.

127. Сей дух отторгнут был от плоти силой
В Сьельдоре, и, покинув скорбь и беды,
Здесь жизнь его в блаженстве опочила.[162]

130. Исидор там сияет вместе с Бэдой
И Ричард с ними: он по созерцанью
Был выше человеческих мер, ведай!

133. С другого края вслед за мной сиянье —
Дух, угнетенный жизнью убогой,
К покою смерти правивший желанье.

136. Сигьери то, чей взор и разум строгий
На стыд глупцам, под крышей из соломы,
Открыл для мира гадких истин много. —

139. Как звуками курантов Божья дома
Невеста Божья, сон прогнав спокойный,
Песнь утра жениху воспеть влекома,[163]

142. Чтобы любви Его пребыть достойной, —
И дух ее возносит вдохновенно
Динь-динь, их бой ласкающий и стройный, —

145. Так зазвенела песней переменной
Сих благородных светочей корона
Столь сладко, что понятно лишь блаженной

148. Семье святых духов у Божья трона.

Песнь одиннадцатая

Рассказ св. Фомы Аквинского о жизни св. Франциска.

1. О, смертных безрассудные усилья!
Как унизительны те силлогизмы,
Что долу ваши направляют крылья.

4. Тот право изучал, тот афоризмы,[164]
А тот в духовном сане ищет счастье,
Тот в ход пускает силу и софизмы;

7. Тот кражей, тот общественною властью
Прельщался, этот – леностью негодной,
А этот пил утехи сладострастья.

10. А я, от этого всего свободный,
С Мадонной к небу взлетал далече,
Где ждал меня прием столь превосходный.

13. Когда все возвратились к месту встречи,
И всяк там был, где прежде находился,
Все стали – словно на шандалах свечи.

16. И улыбнулся мне, – меж тем как лился
Звук из него, – свет, молвивший в начале[165]
И – от улыбки чище становился.

19. В твоем уме, – мне звуки те вещали —
Как он мне ясно виден в свете вечном —
Уже сомненья некие восстали,

22. Прикрытые желанием сердечным,
Чтоб ясным их рассеял я языком
Перед твоим понятьем человечным.

25. О руководстве я сказал великом
И мудрости, всех выше вознесенной,[166] —
И пред твоим явлю то ясно ликом.

28. Знай, Промысл руководствует вселенной
С такой наукой, что уж в предисловье
Ум смертный поникает побежденный.

31. Чтобы невесту сочетать с любовью[167]
Того, Кто в смертном тягостном боренье
С ней обручился собственною кровью,

34. Для верности ее и укрепленья,
Дал двух вождей он, чтоб руководима
Она была в двояком направленье.

37. Один по рвенью – образ серафима,[168]
Другой, – со своей наукой светоч велий, —
Был отблеском сиянья херувима.

40. Я об одном скажу – зане на деле,
Того ль нам иль другого взять угодно,
К одной они нас руководят цели.

43. Между Тупиною и лентой водной,[169]
С Убальдова сбегающей приюта,
С горы наклон нисходит плодородный,

46. Где зной и хлад Перуджья пьет в минуты,
Как горы плачут, Гвальдо же с Ночерой
Под игом ледяным еще согнуты.

49. Там, где тот спуск уже не крут чрез меру,
Как светоч сей, рождающийся в ризе
Блестящей с Ганга, встало солнце веры.[170]

52. И пусть то место не зовут Ассизи!
Его достойно именем востока
Назвать, его значенье не принизя.

55. И это солнце, не успев высоко[171]
Еще взойти, уж разлило под твердью
Свет добродетели своей широкой.

58. Вступивши в распрю с родшим – по усердью
Любовному к жене, пред коей двери
Все закрывают, словно как пред смертью,

61. В нее день ото дня все боле веря,
Решил он браком с нею соединиться
Пред алтарем, ей предан в высшей мере.

64. Покинутая ото всех вдовица
Была по смерти первого супруга[172]
Одиннадцать веков должна томиться.

67. Не помогло ей то, что без испуга[173]
Она с Амиклом ужас повсеместный
Снесла с презреньем; ни ее заслуга

70. В том, что она подверглась муке крестной,[174] —
Которой не вкусила и Мария, —
Как распят был ее жених небесный.

73. Но прочь иносказания такие!
Франциск и Бедность – вот кто эти двое,
Чьи рассказать хочу тебе судьбы я.

76. Их радостные лица, их святое
Согласие, их единенье в Боге
Все побеждали в мире пред собою.

79. Бернард почтенный обнажает ноги
Бежать им вслед, да срящет мир надежный
И, быстрый, мнит, что медлен он в дороге!

82. О вечное богатство! блеск неложный!
Эгид, соревнованьем беспокоясь
С Сильвестром, вслед ему бежит тревожно.[175]

85. Отец же и учитель, удостоясь
Союза их, с супругой и с семьею
Приходит в Рим, сменив веревкой пояс.

88. Свое презрев рождение простое,
И жизнь, мирской избавленную славы,
Не дрогнул он испуганной душою

91. И перед папой царски величаво, —
Да братству тот дарует одобренье, —
Подробно изложил свои уставы.

94. И при дальнейшем стад увеличеньи
У пастыря, чья жизнь столь знаменита,
Что ангелов заслуживает пенья,[176]

97. Через Гонория вторым обвитый,[177]
Венцом, вновь папой подтвержден был каждый
Святой устав сего архимандрита.[178]

100. И мученичества зажженный жаждой,
Перед султаном гордым возвестил он
Христа и церкви славу не однажды.

103. Но как неверных тем не обратил он,
Пожать тот плод, что сеял он когда-то,
В Италию оттуда поспешил он.[179]

106. Холм, между Тибром с Арно в высь подъятый,[180]
Был местом, где до смерти за два года
Он получил последние стигматы.

109. Когда ж изволил Тот, Кому в угоду
Подъял он подвиг доблестный, награду
Ему воздать за боли и невзгоды

112. Свою супругу избранному стаду, —
Наследникам законным, – поручая,[181]
Он завещал им в ней искать отраду.

115. Но, в царство с лона бедности вступая,[182]
Не пожелал себе сей Божий воин
Иного гроба, как земля сырая.

118. Подумай же, кто был вести достоин[183]
Петров корабль в открытом океане,[184]
Который бурен так и неспокоен!

121. То патриарх наш был, и знай заране,
Что добрым обеспечены товаром
Хранители его всех приказаний.

124. Но стадо, пренебрегши кормом старым,
Рассеялось по пастбищам различно
И пропадает зачастую даром.

127. Чем более блуждать оно привычно,
Тем выдоенными в пустыне чаще
Овец его встречаем мы обычно.

130. Коль есть еще, кто бдит в усердье вящем,
То им сукна на рясы надо мало:
Немного их при водчем, руль держащем!

133. Когда твое вниманье не устало,
Когда мои слова тебе все ясны
И твоя память все их удержала, —

136. Пей утоленье твоей жажде страстной:
Ты видишь то, где без листвы растенье;
И оговорку понял ты прекрасно,

139. Про руководство, коль не заблужденье.

Песнь двенадцатая