Данте Алигьери - Божественная комедия. Рай

• Название: Божественная комедия. Рай
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Рай» – третья часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Повидав вместе с Вергилием мучения грешников в Аду и Чистилище, Данте в сопровождении своей возлюбленной Беатриче оказывается в Раю. Здесь обитают блаженные, прожившие жизнь достойно, и среди них поэт узнает многих исторических персонажей. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Чистилище». Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Это издание содержит уникальный редкий перевод легендарного произведения, который выполнил Н. Голованов.

---

Песнь одиннадцатая

Рассказ св. Фомы Аквинского о жизни св. Франциска.

1. О, смертных безрассудные усилья!
Как унизительны те силлогизмы,
Что долу ваши направляют крылья.

4. Тот право изучал, тот афоризмы,[164]
А тот в духовном сане ищет счастье,
Тот в ход пускает силу и софизмы;

7. Тот кражей, тот общественною властью
Прельщался, этот – леностью негодной,
А этот пил утехи сладострастья.

10. А я, от этого всего свободный,
С Мадонной к небу взлетал далече,
Где ждал меня прием столь превосходный.

13. Когда все возвратились к месту встречи,
И всяк там был, где прежде находился,
Все стали – словно на шандалах свечи.

16. И улыбнулся мне, – меж тем как лился
Звук из него, – свет, молвивший в начале[165]
И – от улыбки чище становился.

19. В твоем уме, – мне звуки те вещали —
Как он мне ясно виден в свете вечном —
Уже сомненья некие восстали,

22. Прикрытые желанием сердечным,
Чтоб ясным их рассеял я языком
Перед твоим понятьем человечным.

25. О руководстве я сказал великом
И мудрости, всех выше вознесенной,[166] —
И пред твоим явлю то ясно ликом.

28. Знай, Промысл руководствует вселенной
С такой наукой, что уж в предисловье
Ум смертный поникает побежденный.

31. Чтобы невесту сочетать с любовью[167]
Того, Кто в смертном тягостном боренье
С ней обручился собственною кровью,

34. Для верности ее и укрепленья,
Дал двух вождей он, чтоб руководима
Она была в двояком направленье.

37. Один по рвенью – образ серафима,[168]
Другой, – со своей наукой светоч велий, —
Был отблеском сиянья херувима.

40. Я об одном скажу – зане на деле,
Того ль нам иль другого взять угодно,
К одной они нас руководят цели.

43. Между Тупиною и лентой водной,[169]
С Убальдова сбегающей приюта,
С горы наклон нисходит плодородный,

46. Где зной и хлад Перуджья пьет в минуты,
Как горы плачут, Гвальдо же с Ночерой
Под игом ледяным еще согнуты.

49. Там, где тот спуск уже не крут чрез меру,
Как светоч сей, рождающийся в ризе
Блестящей с Ганга, встало солнце веры.[170]

52. И пусть то место не зовут Ассизи!
Его достойно именем востока
Назвать, его значенье не принизя.

55. И это солнце, не успев высоко[171]
Еще взойти, уж разлило под твердью
Свет добродетели своей широкой.

58. Вступивши в распрю с родшим – по усердью
Любовному к жене, пред коей двери
Все закрывают, словно как пред смертью,

61. В нее день ото дня все боле веря,
Решил он браком с нею соединиться
Пред алтарем, ей предан в высшей мере.

64. Покинутая ото всех вдовица
Была по смерти первого супруга[172]
Одиннадцать веков должна томиться.

67. Не помогло ей то, что без испуга[173]
Она с Амиклом ужас повсеместный
Снесла с презреньем; ни ее заслуга

70. В том, что она подверглась муке крестной,[174] —
Которой не вкусила и Мария, —
Как распят был ее жених небесный.

73. Но прочь иносказания такие!
Франциск и Бедность – вот кто эти двое,
Чьи рассказать хочу тебе судьбы я.

76. Их радостные лица, их святое
Согласие, их единенье в Боге
Все побеждали в мире пред собою.

79. Бернард почтенный обнажает ноги
Бежать им вслед, да срящет мир надежный
И, быстрый, мнит, что медлен он в дороге!

82. О вечное богатство! блеск неложный!
Эгид, соревнованьем беспокоясь
С Сильвестром, вслед ему бежит тревожно.[175]

85. Отец же и учитель, удостоясь
Союза их, с супругой и с семьею
Приходит в Рим, сменив веревкой пояс.

88. Свое презрев рождение простое,
И жизнь, мирской избавленную славы,
Не дрогнул он испуганной душою

91. И перед папой царски величаво, —
Да братству тот дарует одобренье, —
Подробно изложил свои уставы.

94. И при дальнейшем стад увеличеньи
У пастыря, чья жизнь столь знаменита,
Что ангелов заслуживает пенья,[176]

97. Через Гонория вторым обвитый,[177]
Венцом, вновь папой подтвержден был каждый
Святой устав сего архимандрита.[178]

100. И мученичества зажженный жаждой,
Перед султаном гордым возвестил он
Христа и церкви славу не однажды.

103. Но как неверных тем не обратил он,
Пожать тот плод, что сеял он когда-то,
В Италию оттуда поспешил он.[179]

106. Холм, между Тибром с Арно в высь подъятый,[180]
Был местом, где до смерти за два года
Он получил последние стигматы.

109. Когда ж изволил Тот, Кому в угоду
Подъял он подвиг доблестный, награду
Ему воздать за боли и невзгоды

112. Свою супругу избранному стаду, —
Наследникам законным, – поручая,[181]
Он завещал им в ней искать отраду.

115. Но, в царство с лона бедности вступая,[182]
Не пожелал себе сей Божий воин
Иного гроба, как земля сырая.

118. Подумай же, кто был вести достоин[183]
Петров корабль в открытом океане,[184]
Который бурен так и неспокоен!

121. То патриарх наш был, и знай заране,
Что добрым обеспечены товаром
Хранители его всех приказаний.

124. Но стадо, пренебрегши кормом старым,
Рассеялось по пастбищам различно
И пропадает зачастую даром.

127. Чем более блуждать оно привычно,
Тем выдоенными в пустыне чаще
Овец его встречаем мы обычно.

130. Коль есть еще, кто бдит в усердье вящем,
То им сукна на рясы надо мало:
Немного их при водчем, руль держащем!

133. Когда твое вниманье не устало,
Когда мои слова тебе все ясны
И твоя память все их удержала, —

136. Пей утоленье твоей жажде страстной:
Ты видишь то, где без листвы растенье;
И оговорку понял ты прекрасно,

139. Про руководство, коль не заблужденье.

Песнь двенадцатая

На Солнце (продолжение). – Св. Бонавентура рассказывает жизнь св. Доминика и негодует на порчу францисканцев. – Богословы Гуго, Златоуст, Ансельм, Гоахим, и другие.

1. Едва еще успел ли разлететься
Последний речи звук в дали окружной, —
Небесный жернов начал вдруг вертеться,[185]

4. Но круг еще не кончил он, как, дружно
И в пляске тот же такт поймав и в песни,
Иных огней явился круг жемчужный.

7. Настолько-ж было пенье то прелестней
Сирен и муз земных, как отраженный
Луч меркнет пред лучом звезды небесной.

10. Как радугой двойной одновременно,
И по цветам и по окружи ровной,
Свод неба красит иногда Юнона,

13. Одна с другою столь-же схожей, словно
Речь с той, кого, как росу полдень жаркий,
Так некогда истаял жар любовный;

16. И как на память людям о подарке
Господней снисходительности к Ною
Возникли в мире обе эти арки,[186] —

19. Так вокруг нас вращалось в равном строе
Двойное вечных, алых роз сплетенье,
Во всем одно копируя другое.

22. Когда ж затихло пляски их круженье,
И песен хор, и светочей блестницы,
И в друге друг взаимоотраженье, —

25. Раз в раз потщились все остановиться,
Точь в точь в одно мгновение закрыты
Или открыты двух очей зеницы;

28. И глас исшел из цепи, внове слитой,
К нему-ж всем существом я был направлен
Как к полюсу глядит игла магнита

31. Подвинут я примером, что мне явлен,[187]
Второго пастыря представить в яве,
Чьим сыном мой учитель так прославлен.

34. Хвалясь одним, хвалить другого в праве
Всяк, ибо к цели доблестной единой
Единый дух привел их в равной славе.

37. Искупленные Господом дружины
Влачилися, усталы и несчастны,
Ослабши от невзгоды и кручины,

40. Как Кесарь, в вечном, как и в бренном властный,
(Из милости, не по заслугам чести)
Призвал их поддержать в борьбе опасной

43. И чем помочь Своей святой невесте
Двух рыцарей, чье слово, как и дето,
Распуганных овец собрало вместе.

46. В том крае, из которого предела[188]
Зефир струится, вешних дней начало
И новый лист неся Европе целой,

49. Невдалеке от волн морских привала,
Где, совершив длиннейшую дорогу,
Спешит укрыться солнца лик усталый,[189]

52. Стоит счастливый город Калларога[190]
Под кровом многомощной той монеты,
Где подчинен лев – подчинитель строгий.[191]

55. Подруге верной Бог борца – атлета
Там возрастил в приюте одиноком.
Врагам он грозен, присным – полн привета.[192]

58. Едва создан, отмечен он в высоком[193]
Пареньи духа даром благодати,
И не рожденный он уж был пророком.[194]

61. И воссиял от дивного дитяти,
Чуть обрученного крещенья бане,
И на востоке свет и на закате;

64. И восприемнице его заране[195]
Открыл во сне чудесном Вседержитель
Про плод ее учений и стараний.

67. Ему дал имя светлый небожитель
И с ангельского назван он языка,
Да явится всем, кто его властитель.[196]

70. Так получил он имя Доминика,[197]
Как вертоградарь быв в саду Христовом
К работе призван важной и великой.

73. Глашатаем и трудником Христовым
Пребыл он и любовью просветился,
Первейшим повелением Христовым.[198]

76. На спрос, зачем так долго он молился
На землю пав во прахе и в молчанье,
Он отвечал: На это я родился.

79. О, как прилично Феликса прозванье[199]
Его отцу! А матери Иоанны
По истине дано именование!

82. Не пищи, для сынов земли желанной
В писаньях Остиензе иль Фаддея,[200] —
Искал везде он лишь небесной манны.

85. Великий доктор, Божье семя сея,
Всем сердцем он старался плевел вредных
В сад Божий не пустить виной своею.

88. Престол, в былые дни приют для бедных,[201]
Теперь чрез заместительские вины
От подвигов отрекшийся наследных,[202]

91. Он не просил о даче десятины
Иль льготе от повинности платежной
За взятое неправдою бесчинной, —

94. Он испросил, для битв с доктриной ложной,
Посев, как видишь ты, произрастивший
В дважды двенадцать раз свой плод надежный,

97. «Апостольскому долгу посвятивши
Всю силу, все познания, всю волю,
Весь чувств родник, ключом обильным бивший.

100. Его струи победно побороли
Мощь ереси на смерть в бою жестоком,
С сопротивленьем рос наплыв их боле,

103. И многих рек он сделался истоком,
Чтоб плодоносье церкви вознеслось
Прекрасной зеленью пред Божьим оком.

106. Широким кругом он вступил в колеса[203]
Для боевой за церковь колесницы,
Когда междоусобье в ней велось.

109. С его вращеньем призванном сравниться
О колесе другом теперь размысли,
О ком в предшедшей речи говорится.

112. Но ныне руки чуждые нависли
Над тех колес возвышенным полетом,
И в кислый уксус Божьи вина вскисли.[204]

115. Иным они отдалися заботам,
Простря персты туда, где были пяты;
Назад движенье видно оттого там.[205]

118. Как сгнили эти семена, стократы
При жатве будет видно, – и сравненья
Потребует с пшеницей злак проклятый!

121. Согласен я, лист за листом при чтеньи
Средь нашей книги лист ты сыщешь вмале,
Гласящий: Вот я, вот мое значенье! —

124. Но лишь не в Акваспарте иль Казале:[206]
Сей наших уз ослабил слишком снуры,
При том – они излишне туги стали!

127. Знай: пред тобою жизнь Бонавентуры,[207]
В ком, пред святым призванием, когда-то
Умолк любой другой позыв натуры.

130. Там Августин, там зришь Иллюмината,[208] —
Из нас, что нищетою Богу служим
И вервием, два первозванных брата.

133. А там сияет с Гуго, славным мужем,
Петр, светом чьих двенадцати писаний
Блеск ложный мира ясно обнаружим.

136. Еще о Златоусте Иоанне
Упомяну и о Донате, славном
Искусством, что в ряду других всех ране.

139. Раван, Ансельм, Наеан – провидец равным
Сиянием блестит с Иоахимом,
Провидцем из Калабрии недавним.

142. А рыцарь церкви славный – мной хвалимым
Быть должен, ибо похвалой Фомы
Растроганный, молчать я сил не имам,

145. Как тронуты и все ей были мы.

Песнь тринадцатая