Данте Алигьери - Божественная комедия. Рай

• Название: Божественная комедия. Рай
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Рай» – третья часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Повидав вместе с Вергилием мучения грешников в Аду и Чистилище, Данте в сопровождении своей возлюбленной Беатриче оказывается в Раю. Здесь обитают блаженные, прожившие жизнь достойно, и среди них поэт узнает многих исторических персонажей. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Чистилище». Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Это издание содержит уникальный редкий перевод легендарного произведения, который выполнил Н. Голованов.

---

Песнь тринадцатая

На Солнце (продолжение). – Два круга («колеса») богословов вращаются в круговом движении. – Св. Фома говорит о Соломоне, Адаме и Христе.

1. Желающий, что зрел я в то мгновенье,
Себе представить ясно и понятно,
Окамени в своем воображенье

4. Пятнадцать звезд, чьи световые пятна,
Светя сквозь мглу, обходят столб полярный
В местах различных сини необъятной;

7. Созвездье Колесницы лучезарной,
Чье дышло, чтоб и день и ночь кружиться,
Объемлет небо в ход свой быстропарный,

10. И то, куда отверстьем Рог глядится,
Коснувшись острием той оси хладной,
Вкруг коей сфера первая вертится;

13. Пусть все те звезды в выси неоглядной
Венцом двойным совьет (подобно свитым
На небе в память смерти Ариадны),

16. Лучом друг друга взаимно облитым,
Причем, коли вперед вращенье правит
Один, обратно вертят позади там.

19. Подобие он тем себе представит
Того огня, что, двойственно венчанный,
Всегдашней пляской свет центральный славит,[209]

22. Пред чьим познаньем наше – тож, что Кьяны
Ленивый вал пред самым отдаленным[210]
Вращеньем сферы, боле всех пространной.[211]

25. Не пели так в честь Вакха с Аполлоном,
Как в Трех Единому и Богу-Слову
Воспето было хором упоенным!

28. Когда ж угасли пляс и песнь святого
Огня, он обратился в вечном счастье
К нам, от отрад стремясь к отраде новой;[212]

31 И сих богов, исполненных согласья,
Прервав молчанье, речь повел к другому
Свет, мне Франциска славивший бесстрастье.[213]

34. Он молвил: Я опустошил солому,
Дабы зерно оттуда ты извлек;
Но молотить ее должны еще мы.[214]

37. Ты думаешь о той груди, чей бок
Господня власть в жену преобразила,
Чье нёбо мир весь искупить не мог;

40. Как и о той, что копье пронзило,
Такую давши жертву правосудью,
Что тяжесть всю греха нам облегчило;

43. Они всех выше в общем многолюдьи;
Свет всякий, человечеству возможный
Вдохнут ему то той, то этой грудью.

46. Ты думаешь: я не сказал ли ложно,
Столь мудрым называя светоч пятый,
Что перед ним другие все ничтожны?

49. Открой же очи и пойми меня ты,
Да будем оба истиной всесильной
Мы, словно центр окружностью, объяты.

52. Все – и бессмертное и прах могильный,[215] —
Все есть лишь отблеск творческой идеи,
Чем мыслит наш Господь любвеобильный.

55. Но этот жизни свет, исток имея[216]
От изначальной творческой причины,
Не разлучась (как и с любовью) с нею, —

58. Свой отражает в цепи тварей длинной[217]
Чрез девять сфер небесных отпечаток,
В союз сливая бытие единый.

61. Спускаясь вниз, сей жизненный начаток[218]
Лишь преходящей твари, слившись с нею,
Дарует жизнь, и блеск его в ней краток;

64. Под преходящей же я разумею[219]
То, что ход неба создает обычный
Или бессемянно иль семя сея.

67. В них как различен воск, печать различна;[220]
Там слабее, там же ярче переходы
И отблеск силы творческой первичной, —

70. Точь в точь растения того же рода
Плодом то сладким, то дурным и жестким
Дарить земная вздумает природа.

73. Имея дело с совершенным воском,[221]
Ясней бывает оттиск первородный,
А если нет, – тварь будет недоноском.

76. Но нету безупречности природной,
И как художник склонный к погрешеньям,
Природа от ошибок не свободна.

79. Одной перволюбови дуновеньем[222]
Дается бытие в верховной мере
Прекрасным, совершеннейшим твореньям.

82. Ком глины естество превысив зверя,
Стал бытия славнейшего предтеча,
Как и прошедший славно девства двери.

85. Согласны в том мы оба: человечий
Дух выше не был век, чем оба эти,
И о ступени высшей в нем нет речи.

88. Мое согласие с тобой заметя,
Ты при вопросе мог-бы усомниться:
Как вне сравненья мог еще быть третий?

91. Но чтоб открыть все, что во тьме таится,
Подумай то, – на разрешение Божье
Проси! о чем он восхотел молиться.

94. Ты из моих же слов узнать мог тоже, —
О том, что может быть царю полезно
И что для управленья царством гоже.

97. Он не хотел знать ни о сфере звездной,[223]
Ни сущности с случайным разделенья,
Ни логики прославленные бездны,

100. Ни тайный ключ первичного движенья,
Ни то, что треугольник в полокружной
Дуге прямоуголен, без сомненья.

103. И равных ему не было, – наружно
Смысл моей речи выведешь сейчас ты, —
В том, что царю для управленья нужно.

106. Нет равных, – лишь царей касалось касты,
Что, как сознаться опыт в том принудить,
Разумны редко, неразумны часто.

109. Пусть ясно это разум твой рассудит,
Да вера, что Отец благой дарует
И наше стадо, в споре с ним не будет

112. Пусть то твои стопы как цепью скует
Чтоб тихо подходил ты, как усталый,
К да или к нет, коль правды ум нечует.

115. Между глупцов ты бы видеть мог, пожалуй.
В презренье тех, кто да иль нет в безвластье
Решают быстро без раздумки малой,

118. На ваше мнение еще, к несчастью,
Ошибки и условья жизни давят,
И к лжи оно ведомо часто страстью.

121. Те ж, кто свой разум к истине направят
Без логики, – те не придут обратно,
Отплывши, и себя лишь обесславят,

124. Что на Меллиссе с Бриссом нам понятно
И Пармениде, не достигших цели
Искания святой и благодатной.

127. В безумье-ж впали Арий и Савеллий
И как кривые шпаги, слово Божье[224]
Кося собою, сами раскосели.[225]

130. Судя поспешно, не пленяйтесь ложью,
Подобные купившим хлеб на корне,
Испортившийся в гниль от многодождья

133. Зане нередко я видал: на терне
Зимой холодной розы расцветали;
Как знать нам, кто готовит промысл горный?

135. И корабли видал я, что вначале
Отправившись столь гордые в дорогу,
У пристани почти что погибали.

139. Как и не придавай значенья много
Мартина или Берты благочестью
И ревности; знай, что по слову Бога

142. Погибнут те, а эти встанут с честью![226]

Песнь четырнадцатая

На Солнце (окончание). – Голос (вероятно, Соломона) говорит о просветлении тела после страшного суда. – Восход на Марс, где души борцов за веру (мучеников и крестоносцев) образуют крест.

1. От центра с краю круглого сосуда[227]
Вода стремится иль с краев к средине,
Смотря, извне-ль толчок или оттуда.

4. Вот что внезапно в ум пришло мне ныне,
Когда жизнь славная Фомы скончала
Свои слова о попранной святыне.

7. Сравненью, приведенному сначала,
Подобно, чуть он кончил речь, Мадонна,
Возвыся голос к ним, опять сказала:

10. – Еще в нем ищет дух неутоленный
(Хоть словом не сказал, умом не сметил)
Иного знанья корень отдаленный.

13. Тот свет, что ныне ярко вас расцветил,
Останется ль навек, дабы могли вы
Сиять так ликом, как он ныне светел?

16. И если да, то молвите нелживо,
Когда в телесной вы будете природе,[228]
Не ослепит ли это вас огниво? —

19. Как на земле танцоры в хороводе
Восторг являют, мчася в пляске новой,
Во взгляде и движеньях и в подходе —

22. Излился так восторг венца двойного
Вертящегося в пляске перекрестной,
И в поступь н в движение и в слово.

25. Кто плачется на жребий смертноносный,
Знай то, что смерть приносит впереди нам
Не мало счастья в пажити сей росной!

28. Пред Троинственным, Двояким и Единим,
Кто, в Троице двойствен и в единстве вечен,
Сам не объемлем, грань всем ставит длинам.

31. Сей миг хвалой был тройственной отмечен, —
И высший подвиг этих звуков честью
Мог награжден быть и увековечен!

34. В круг меньший слух и взор спешил вознесть я.
Где лился голос, скромностью прелестной
Не уступая гласу благовестья:[229]

37. Как долго длится праздник сей небесный,
Дотоль любовь живет в нас, сообщая
Нам свет, каким извне она известна.

40. Тот свет есть ясность зрения, какая
В нас множиться все боле не устанет,
Нас в благодати умиротворяя.

43. Когда ж из праха славно плоть воспрянет, —
Полнее свет зажжется наш и доле
Затем, что совершенней строй наш станет.

46. И напряженней будет пламень воли,
Зане причастней ближе будем благу —
Верховный свет приять и видеть боле;

49. И новую получит взор отвагу,
И жарче огнь любви воспламенится,
И ярче свет наш будет шаг от шагу.

52. Как уголь темный, в коем жар таится,
Соприкасаясь с пламенем, зардеет,
И все, что в нем сокрыто, обнажится, —

55. Так жар любви, что в нашем духе тлеет,
Воскреснет, вновь плотской одевшись грудью,
Едва над прахом жизни дух повеет.

58. Зане угодно Божью правосудью,
Чтоб для блаженства было в нашей плоти
Довольно сильно каждое орудье. —

61. – Аминь! в раз грянуло в круговороте
Духов, свидетельствуя в говоривших
Об их к приятию телес охоте, —

64. И не одних своих, в могилах сгнивших,
Но всех, кто прежде дороги и; милы
До прохожденья их чрез пламень бывших.[230]

67. И се! наш светоч новым блеском пыла[231] —
Тому подобным, коим солнца стрелы
Денницу зажигают, – осенило.

70. Как в час вечерний свод небесный целый
Мерцает блестками, чей свет столь нежен,
Что чуть их видишь в выси посинелой, —

73. Явился, столь бесчисленно-безбрежен,
Огней ряд новый за двумя кругами,
Что глазом он едва мог быть услежен.

76. О блеск святой, что возжигает пламя
Святого Духа! Ты воспламенился, —
И я ослеп поникшими очами.

79. Когда ж я к Беатриче обратился,
То не сказать, как взор ее прекрасный
Таким огнем и радостью светился,

82. Что новой силой им зажжен был властно
Мой дух; а что летим мы к новым странам
По возбужденью сил мне было ясно,

85. И впрямь, в полете том, издалека нам
Уж улыбалось новое светило
Огнем до непривычности багряным.[232]

88. Наречием, что вечно сердцу мило[233]
И что всегда и всем равно понятно,
Моя душа восторг Творцу излила;

91. И жертвы пламень не угас, – обратно
Меня почтили Небеса подарком
В знак, что мольба моя для них приятна:

94. В огне со мной уж рдели столь же жарком
Блаженных хоры и воззвал я сладко:
Как, Гелиос, их жжешь ты в блеске ярком![234]

97. Как от сияний многих отпечатка
Путь Галаксии с севера до юга —
Для мудрых вековечная загадка, —

100. Две ленты, пересекшие друг друга,
На Марсе знак являли, что четыре
Квадранта, образуют середь круга.

103. Здесь моя память слов ничтожных шире:
Чтоб описать на том кресте Иисуса
Какое слово отыщу я в мире?

106. Кто, взявши крест, идет вслед Иисуса,
Простит, что не даю я описаний
Сиявшего на древе Иисуса!

109. От верху к низу и от длани к длани
В кресте летал рой искр огненноносный
И, сталкиваясь, вспыхивал в сиянье.

112. Так на земле луч солнца перекрестный
Прорежет тьму, и виден каждый атом,
Вращающийся быстро или косно

115. В пространстве, тем сиянием объятом,
Тот сумрак просветляющим попутно,
Что человек устроил для себя там.[235]

118. Как в арфе совокупность струн иль в лютне,
Восторг подъемлет часто музыкальный
И в тех, кто звуки порознь слышит смутно, —

121. Так из сиявших мне первоначально
Огней лилася песнь, и в восхищенье
Пришел я, не усвоив гимн похвальный;

124. Но было в нем высокое хваленье,
Зане (хоть мне не ясное) «Воскресни
И победи»! я слышал выраженье.

127. В таком восторге я от этой песни[236]
Что вещи во вселенной я не знаю,
Чьи узы были б слаще и прелестней.

130. Быть может, смело я предпочитаю
Отраде звуков этих светоч сладкий
Прекрасных глаз, где я покой вкушаю,

133. Хоть в нем красот блестящей отпечатки
Становятся по мере возвышенья,
Но в них теперь смотрел я без оглядки.

136. Пусть извинят, что в самообвиненье
Себя я извиняю, это слыша:
Зане ее красе нет объясненья,

139. И тем полней она, чем всходит выше.

Песнь пятнадцатая