Тулепберген Каипбергенов - Письма на тот свет, дедушке

• Название: Письма на тот свет, дедушке
• Автор: Тулепберген Каипбергенов
• Жанр: Советская классическая проза

---

Дедушка, я очень изменился с тех пор, когда ты еще знавал меня маленьким. Моя жизнь — не чья-то собственность, наоборот, в последнее время я прихожу к выводу, что сам становлюсь собственностью жизни, ибо число тех, кто живет, подчиняясь жизни, становится больше тех, кто подчинил жизнь себе. Когда мысленно представляю аул, где я родился и вырос, то мне кажется, что он напоминает глухонемого, полностью подчиненного жизни. Никто никому не возражает, никто против никого не выступает. Что бы ни сказал руководитель, все верят ему и следуют за ним. А тот руководитель, в свою очередь, никогда не говорит от себя, а всегда — от имени других. Этот невидимый и всесильный Некто казался нам самой жизнью. К такой обстановке люди вокруг настолько привыкли, что если кто-нибудь начинал свою речь «по моему мнению», его старались тут же оборвать. Таким образом, в стране, явившей себя перед всем миром победительницей в самой кровавой войне человечества, вместо многообразности взглядов стало формироваться одно мнение. И оно для всех казалось естественным природным явлением. Победили единство, сплоченность, сталинская политика. И так постепенно вместо многоцветных явлений усилилось торжество серых идей. Они потихоньку развивались. Садовник, вырастивший в саду цветы разного цвета или различные сорта плодов, предавался тут же порицанию. По причине неразумных начальствующих окриков: «тот аул будет сеять хлопок», «этот аул — рис», а третий «пасти скот», четвертый — «выращивать овец...» — целые местности забросили издавна производимые культуры. Стали заниматься лишь той, указанной им сверху.

С годами ко многим жизненным явлениям ум приспосабливается, а глаза привыкают. Мы дожили даже до того, что если в одном саду поспевали разные фрукты или в одном ауле занимались разными ремеслами, нам это стало казаться диковинкой. Так начали формироваться новые нравы, новое мировоззрение.

Отсюда и возникла идея «обуздания» великой, но своенравной Амударьи, показавшей свой характер в 1942 году, во время войны, когда она, выйдя из берегов, затопила многие регионы в низовьях. Эта идея ласкала слух многих людей... Но тогда ты, Дедушка, ворчливо буркнул: «Эх, не привело бы это к беде. Как можно обуздать реку, воды которой сам Всевышний посылает для нужд жителей ее берегов?» Твое ворчание услышал лишь я и невольно подумал: «Похоже, Дед умом постарел», но вслух не сказал. А мои внутренние чувства ты, видимо, понимал по-своему и к этим мыслям больше не возвращался. Но однажды, когда один из аксакалов нашего аула, поссорившись с сыном, пришел к тебе за советом: «Не уйти ли из дома?» — ты долго думал и сказал: «Подумай, дружище... В старости каждый должен быть рядом с сыном или с внуком, тогда он будет шагать вместе со своим временем». Я тогда сделал для себя вывод, что ты уже не против идеи обуздания Амударьи. Потому что нас, молодежь нашего аула, вдохновляла мысль покорения Амударьи. И не только Амударьи, но и всей природы. После того совета, данного тобой старику, я понял, что ты чувствуешь себя молодым. Я был рад, что у меня в отличие от многих моих сверстников есть Дед, с которым могут советоваться люди и с которым совпадают многие мои желания...

Не прошло и десятка лет, как другая новость дошла до моих сельчан: «Недалеко от Нукуса — столицы Каракалпакстана — в местности Тахиаташ намечается строительство плотины, а также мощной электростанции. Она обеспечит многие области Узбекистана, Туркменистана, а также Каракалпакстана электроэнергией. Наиболее трудоемкие работы будут электрифицированы. От Тахиаташа возьмет свое начало главный Туркменский канал. Этот канал напоит водой Амударьи обширные безводные степи Туркменистана». Вскоре новости стали внедряться в жизнь. Напротив города Нукуса, в местности Тахиаташ, на левом берегу Амударьи, началось строительство города под таким же названием. Приехали специалисты со всего Союза, навезли строительных материалов. Эти события вдохновили многих, особенно молодежь. Ну а ты, Дед, снова нахмурился, вздохнул: «О, всемогущий Аллах! Видно, и у тебя нет лишнего счастья... Вот ты и берешь его у одних, а потом отдаешь другим».

Твои мысли тогда мне не понравились.

— Дедушка, — возразил я, — говорят, главный Туркменский канал станет кровеносным сосудом, свяжет нас с Туркменистаном. Мы будем дружить еще ближе.

— Правильно, сынок, — согласился ты. — Но пока мы говорим «дружба», кто будет наполнять Арал? Если вода уменьшится в море, знаешь, что может произойти?

— Да что ты, Дедушка! — удивился я. — Этого не может быть. У тех, кто решает такие вопросы, наверное, тоже есть головы на плечах...

— Сынок, у меня нет образования, чтобы спорить с тобой, — сказал ты. — Однако на сколько уменьшится вода Арала, на столько изменятся в нашем крае и природные условия.

Я впервые тогда крепко задумался, а ты взял воткнутый за решетчатый остов юрты серп и добавил:

— Что создал всемогущий Аллах, нельзя разрушать руками человека. — И вышел из юрты, чтобы накосить травы для своего осла.

Из научных источников. Если погибнет Аральское море, в первую очередь бедствие обрушится не только на Каракалпакстан, территория которого раскинулась по его берегам и занимает площадь в 165,6 тыс. кв. км, но придет и в Кзыл-Ордынскую область Казахстана. Ее (области) площадь значительно обширнее Каракалпакстана и составляет 225 тыс. кв. км. Коснется бедствие и Ташаузской области Туркменистана. Его площадь — 73,6 тыс. кв. км. Не минует стихийного бедствия и Хорезмская область Узбекистана, территория которого составляет 4,5 тыс. кв. км. Погибнет уникальный центр древнейшей культуры, возникшей в Туранской низменности, известный во всем мире как родина знаменитых ученых, мыслителей и поэтов. Таких, как Бируни, Аль Фараби, Навои, Улугбек, Бердах.

Арал служит кондиционером, формирующим климат Среднеазиатского региона. Если нарушится его работа, то не только вокруг, но и на всей Средней Азии, в соседних с ним государствах резко изменятся условия проживания...

Из монолога больного. Всемогущий Аллах, прежде чем принести человеку несчастье, уменьшает его мозг и как следствие — разум. Прежде чем заболеть этой ужасной болезнью, я тоже допустил много ошибок. Своевременно не питался. Набрав воды, не давал ей отстояться, чтобы всякие там химикаты осели на дне, не кипятил, а сразу же начинал пить.

Вчера по Московской программе смотрел телепередачу, посвященную Аралу. Смотрел, а у самого ныло сердце. Казахстанцы говорили о своей беде, туркменистанцы — о своей, узбекистанцы и каракалпакстанцы — о своей... Я подумал, что все они не совсем здоровы. Сложилось впечатление: кому в первую очередь окажут помощь, тот уже в другие мероприятия не вмешивается. Кто бы как бы про свои страдания ни говорил, как бы их ни подносил, надо помнить, что центром всех этих бед является высохший Арал... Если подобные разногласия будут продолжаться и каждый начнет грести воду к своему огороду, то недолго и огонь жизни погасить, и Арал никогда не восстановить. Неужели не найдется никого, кто сумел бы объединить всех, оздоровить море — рассадник микробов всех болезней? Неужели не найдется на этом свете любви и милосердия для униженного человека?..

Дедушка, извини, что опять беспокою тебя. Вместе с тобой в твоих краях находится Гегель, душа которого обитает в раю. Да простит он простых тружеников мира сего. Наши руководители не придали значения его высказыванию, что «человек не станет господином природы, пока он не стал господином самого себя». У нас были безмозглые, любящие славу и взятки руководители. Поэтому наше ожидаемое счастье так омрачено...

Помнишь, Дедушка, как мы однажды на склоне песков Дузлаккум, что на окраине нашего аула, стали расчищать поляну для посева проса. И тогда ты, помню, смахнув пот со лба, долго смотрел в сторону песков Дузлаккум, а потом печально вздохнул.

— Что с тобой, Дедушка? — спросил я.

— Если поднимется сильный ветер, кто даст гарантию, что эти пески не засыплют нашу делянку с просом? — сказал ты.

— Дедушка, — улыбнулся я, — в последнее время ты почему-то стал пугаться всего. Я думаю, страна, победившая в такой трудной войне, не допустит, чтобы люди страдали от капризов природы.

Ты ничего не ответил мне и приступил к работе, продолжая рыхлить землю кетменем. Тебе тогда перевалило за семьдесят, но ты был еще сильным, и я вовсю старался не отставать от тебя... В это время, погоняя коня, к нам подскакал аульный почтальон. Спешившись, он прокричал: «Люди! К нам в аул приехали гипнотизеры. Не говорите потом, что не слышали», — и поскакал дальше. В те времена сельчане почему-то называли фокусников гипнотизерами. В этих созвучиях им, очевидно, слышалось одно и то же.

— Пойдем смотреть «гипнотизеров»? — засмеялся ты, обращаясь ко мне.

— Конечно, сходим, Дедушка, — обрадовался я.