Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономические циклы

• Название: Деньги, банковский кредит и экономические циклы
• Автор: Хесус Уэрта де Сото
• Жанр: Экономика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91603-001-3, 978-0-945466-39-0

Книга посвящена всестороннему рассмотрению центрального института современного экономического порядка – банковского дела на началах частичного резервирования с центральным банком и роли этого института в периодически повторяющихся экономических циклах. Автор анализирует эту проблему с юридической, исторической и экономической точек зрения. Первые три главы посвящены юридическим и историческим аспектам банковского дела с частичным резервированием. В главах 4–7 подробно объясняется, каким образом нарушение универсальных принципов права, выражающееся в ведении банковского дела на началах частичного резервирования, неизбежно ведет к кредитной экспансии и циклу бум – крах. Здесь Уэрта де Сото излагает и развивает подход австрийской экономической школы (Л. Мизес, Ф. Хайек, М. Ротбард). Глава 8 посвящена разбору теорий, обосновывающих необходимость центрального банка и допустимость банковского дела с частичным резервированием. В завершающей 9-й главе книги автор обсуждает проблему реформирования современной денежной системы, базирующейся на сочетании неразменных денег и банковского дела с частичным резервированием, находящихся под контролем центрального банка, выступая с собственным планом.

Книга написана для образованных неспециалистов простым нетехническим языком, можно сказать «на пальцах». Автор постоянно повторяет выводы, полученные в предыдущих главах, не давая забыть о них читателю, что значительно способствует пониманию логики изложения.

---

Во-вторых, предположим теперь, что часть клиентов банка (или все клиенты) заключают договор вклада, полностью понимая и принимая то, что банки инвестируют (или ссужают и т. п.) большую часть денег со вкладов. Даже в этом случае такое знание и гипотетическое санкционирование не умаляют важнейшей цели (причины) договора с точки зрения клиентов, в чьи намерения по-прежнему входит доверить свои деньги банкиру для сохранности, т. е. заключить договор денежной иррегулярной поклажи. В этом случае договор, который заключили, по их мнению, вкладчики, невозможен как с технической, так и с юридической точки зрения. Если они разрешают банкиру использовать деньги, то эти деньги больше не могут быть доступны для них, а ведь именно [постоянная доступность этих денег] является важнейшей причиной (целью) договора. Помимо этого, в главе 5 будет показано, что с точки зрения экономической теории в банковской системе с частичным резервированием массовое заключение договоров и «закон больших чисел» не гарантируют возможность выполнения всех запросов вкладчиков на полное изъятие вкладов. Сейчас мы не станем вдаваться в детали нашего тезиса; скажем лишь, что он опирается на признание того, что действующая банковская система производит кредиты, не обеспеченные реальными сбережениями, которые, в свою очередь, поощряя бездумное инвестирование ресурсов, вызывают рост неблагоразумно проинвестированных производственных активов. Последние либо не стоят ничего, либо их стоимость ограниченна и потому неспособна уравновесить соответствующие депозитные счета в балансах банков. Следовательно, банки постоянно тяготеют к неплатежеспособности, периодически оказываясь неспособными исполнять свои обязательства (без внешней поддержки в лице центрального банка).

К тому же, если в порядке дискуссии предположить, что к банковскому делу применим закон больших чисел, то в условиях частичного резервирования договор вклада явным образом становится договором пари[224], [225]. При таком договоре поставка банковских услуг в любом случае становится неопределенным событием, зависящим от обстоятельств, специфических для каждого случая[226]. Неопределенность договора проистекает из возможности того, что владельцы известного процента вкладов, превышающего значение коэффициента резервирования, попытаются изъять вклады, но это удастся не всем. Свои деньги смогут вернуть только те, кто придет первым, а те, кто обратится в банк после того, как будет пройдена определенная точка, не получат ничего. Разумеется, даже вкладчики, описываемые нашей второй гипотезой, не намеревались заключать договор пари, завершающийся описанной выше лотереей. Поэтому во втором случае наиболее логичным будет вывод о ничтожности договора, так как его цель невозможна (без 100 %-ного коэффициента резервирования невозможно гарантировать, что банкир всегда сможет исполнить свои обязательства), или что предполагаемое санкционирование вкладчиками [использования средств, внесенных ими на депозит] не имеет юридической силы, так как важнейшей целью все же является сохранность вещей, а это неизбежно и обязательно требует 100 %-ного tantundem[227].

Между правомерным договором иррегулярной поклажи, цель которого заключается в хранении или обеспечении сохранности переданных на хранение вещей, и разрешением хранителю использовать полученные им деньги в собственных целях существует естественная несовместимость. Принимая средства, хранители (банкиры) соглашаются вернуть их по первому требованию держателей текущих счетов, однако, получив деньги, тут же их инвестируют, выдают ссуды и вступают в сделки, которые эти деньги связывают, а некоторые обстоятельства действительно не позволяют им немедленно возвращать деньги. Если не меняется важнейшая причина договора (передача денег на сохранение), то предполагаемое разрешение банкиру использовать деньги вклада, как выраженное, так и неявное, не имеет особого значения. В этом случае разрешение не имеет отношения к делу ввиду несовместимости с целью договора и, таким образом, не имеет юридической силы и является ничтожным, как и любой договор, по которому одна сторона разрешает другой обманывать себя или дает письменное согласие на обман себя к своему собственному ущербу. Как справедливо замечает великий испанский знаток гражданского права Фелипе Клементе де Диего, договор иррегулярной поклажи, по которому хранителю дозволяется поддерживать частичный коэффициент резервирования и, следовательно, использовать часть переданных на хранение средств в собственных интересах, представляет собой юридический выкидыш [aborto jurídico (исп.)], так как он на фундаментальном уровне противоречит универсальным принципам права. У Фелипе Клементе де Диего не вызывает сомнений, что «недостаток [этого договора] в том, что он рождает уродца [monstruo (исп.)], который по самой своей природе не обладает юридической жизнеспособностью, наподобие людей-уродцев (monstrua prodigia), которых римское право не наделяло гражданским статусом. Статья 30 Гражданского кодекса Испании выражает более умеренную версию той же концепции: “В гражданских целях лишь утробные плоды с человеческим обликом [figura humana (исп.)] считаются родившимися…” У каждого существа собственная природа, и если она не обнаруживается у самого существа, а выводится из других, более или менее похожих, то истинная природа такого существа пропадает, исчезает и более не определяет его, сводя до чудовищной помеси, граничащей с нежитью [no ser (исп.)]»[228].

Трудно точнее и короче выразить фундаментальную несовместимость и неразрешимость логического противоречия между договором денежной иррегулярной поклажи и договором займа. Клементе де Диего завершает свой пассаж критикой «попыток обратить эту радикальную противоположность (между договором иррегулярной поклажи и договором займа) в единое целое, создав новый договор, который не был бы ни тем, ни другим, но был бы обоими одновременно; это невозможно, так как их условия исключают друг друга». Онтологически такой договор попросту невозможен.

В завершение комментария о второй возможности следует добавить, что противоречие это столь очевидно, что банкиры в своих договорах, общих условиях и формах всегда неохотно определяют точную суть соглашения как относительно взятого ими обязательства обеспечения сохранности, так и относительно того, уполномочил ли их вкладчик инвестировать переданные на хранение средства для их собственной выгоды. Все формулировки характеризуются крайней неопределенностью и запутанностью, а потому утверждение об отсутствии полного и абсолютного согласия вкладчиков не выглядит опрометчивым (ввиду двусмысленности, сложности и неясности договора, несомненно, сбивающих с толку вкладчиков, которые добросовестно полагают, что заключают договор истинного вклада). Если ценность и эффективность уступки товара зависят от процедуры или документа, сопровождающих это действие, то весьма важно, чтобы процедура или договор были четко прописаны и соответствующим образом поименованы; чтобы их условия были хорошо отрегулированы; и чтобы обеим сторонам были известны правовые последствия этих условий. Неспособность прояснить или полностью определить эти детали указывает на примечательную двусмысленность со стороны банкиров, и, если она влечет за собой неблагоприятные последствия, их тяжесть должна возлагаться на банкира, а не на ту сторону договора, которая добросовестно вступает в него, полагая, что существенное намерение (причина) этого договора состоит в простом хранении (сохранении) денег, помещенных на вклад.

В-третьих (и в-последних), можно предположить, что, если вкладчики действительно того желают, они могут изменить изначальный план, сделать иррегулярную поклажу денег и вместо этого заключить договор mutuum, или займа, по которому они соглашаются на потерю доступности и на ее переход к банкиру на определенный срок в обмен на проценты. Это составило бы истинную новацию договора[229], в соответствии с которой иррегулярная поклажа была бы заменена займом. Подобная новация подчинялась бы общим юридическим регламентам, касающимся данного вида модификации договора. Эта совершенно законная юридическая возможность редко используется на практике. Более того, парадоксально, что новации, имеющие место в банковском деле, как правило, преследуют противоположную цель. Иными словами, то, что явным образом начинается как договор mutuum, или займа (хотя именуется «срочным» вкладом), поскольку при этом происходит реальный переход к банкиру доступа к вещи на установленный срок, во многих случаях посредством соответствующей новации превращается в договор иррегулярной поклажи. Именно это происходит, когда банкиры в целях удержания в своем распоряжении или дополнительного привлечения ресурсов публично или частным образом, устно или письменно предлагают владельцу «срочного» депозитного счета возможность изъятия денег в любое время с очень незначительным денежным штрафом или вообще без такового. В той мере, в какой владельцы счета делают «срочные» вклады (которые очевидным образом суть займы) с субъективной и первичной целью обеспечения сохранности денег, такая операция является, несомненно, денежной иррегулярной поклажей безотносительно ее внешних проявлений. Кроме того, поскольку фундаментальной причиной (мотивом) договора является обмен настоящих благ на будущие блага плюс проценты, здесь имеет место истинный срочный «вклад». С юридической точки зрения это, несомненно, договор mutuum (займа), который путем явно выраженного соглашения сторон позже может быть изменен или заменен денежной иррегулярной поклажей[230].