Николай Реден - Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919

• Название: Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919
• Автор: Николай Реден
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2000-1

Николаю Редену пришлось пройти через невероятные испытания, увидеть жизнь медвежьих углов России, узнать тюрьму и оценить всю прелесть воли. Когда разразилась революция, юный гардемарин оказался в своей стране во враждебном окружении. Он перешел границу с Финляндией, воевал в составе Белой армии в Эстонии. После разгрома белых с группой молодых флотских офицеров на похищенном корабле он совершил переход в Копенгаген. Не раз пришлось юноше побывать на грани жизни и смерти. Судьба хранила Редена, ему удалось, пройдя множество испытаний, найти новую родину и не забыть о своей принадлежности к народу страны с трагической, но великой историей.

---

Здание посольства ничего не добавляло к архитектурному облику города и не отнимало от него. Однако распаленная толпа, глядевшая на серые стены здания с глухой яростью, считала по-другому. Мальчишки и взрослые потрясали кулаками и говорили, что в этом месте помещался секретный арсенал и что решетки на окнах свидетельствуют о злонамеренных замыслах обитателей. Женщины, никогда прежде не отличавшиеся строгостью нравов, энергично доказывали, что публичная демонстрация обнаженных мужских фигур наносит преднамеренное и сознательное оскорбление России.

В конце концов подобные страсти достигли точки кипения, и однажды утром толпа атаковала здание. Усилия полиции остановить людей носили формальный характер, возможно, еще и потому, что считалось неудобным противодействовать рвению патриотов, пусть и излишнему, или потому, что сами полицейские чувствовали нечто подобное. Смутьяны ворвались внутрь здания, обшарили каждый угол, поломали мебель, разорвали занавеси и, наконец, взобрались на крышу, и оттуда обе обнаженные статуи были низвергнуты вниз, на мостовую, под пение и улюлюканье. А внизу другая часть наэлектризованной толпы подхватила их, протащила на расстояние двух кварталов и сбросила в ближайший канал.

На следующий день проходя по месту бесчинств, я остановился, чтобы понаблюдать за тем, как водолазы с помощью пожарных, снабженных крюками и лестницами, пытались выловить статуи из воды. На улицах теснились возбужденные, торжествующие массы людей. Каждый раз, когда каменная голова показывалась над водной поверхностью, толпа оттесняла пожарных, и статуя вновь уходила под воду.

Подобные сцены насилия были исключением. Во многих случаях стихийные выражения гнева проявлялись более цивилизованной формой, хотя и столь же бессмысленной. Распространялись бесчисленные шпионские истории о таинственных иностранцах, подземных телефонах, глубоко закопанных боезарядах для подрыва железнодорожных станций. Вполне благонамеренные русские граждане с иностранными фамилиями подвергались преследованиям и публичным оскорблениям. Актеры, игравшие в водевилях, размахивали национальными флагами, стремясь сорвать аплодисменты, которых не могли добиться собственным талантом. Хуже того, на оперной сцене исполняли национальный гимн.

Вскоре после объявления войны публика, присутствовавшая на премьере в Императорском оперном театре, потребовала исполнения гимна. Дирижер любезно согласился. Люди благоговейно слушали удовлетворяющую их патриотические чувства музыку. Затем и во время первого антракта каждого представления с галереи неслись мольбы: — Ги-и-мн! Ги-и-мн!

Оркестранты нехотя брались за свои инструменты, мужчины и женщины со скучающим выражением лиц поднимались с мест, а военные вытягивались по стойке «смирно». С течением войны и увеличением числа союзников России зазвучали российский, сербский, французский, бельгийский, британский, черногорский, японский, итальянский, португальский, румынский и греческий гимны; их исполнение занимало все больше и больше времени; процедура становилась утомительной и производила на людей удручающее впечатление. Тем не менее всегда находились люди, считавшие пропуск хотя бы одного из гимнов возмутительным нарушением ритуала, и все это продолжалось снова и снова.

Ура-патриотизм нарастал крещендо; но в первые месяцы войны эти настроения не возобладали настолько, чтобы заслонить реальные проблемы или повредить здоровому моральному состоянию общества.

Глава 3

В первые девяносто дней войны население приспосабливалось в тылу к новым условиям существования. Необходимо было удовлетворить многочисленные нужды страны, ведущей военные действия. Для каждого находилось много работы. Повсюду наблюдались разительные перемены, по мере того как женщины заменяли мужчин в промышленности. Когда в деревнях остались лишь старики и дети, основная нагрузка пала на плечи жен и дочерей, которые постоянно принимали участие в полевых работах, но испытывали большие трудности из-за нехватки лошадей, реквизированных армией. Муниципалитет Петрограда набирал женщин в качестве кондукторов уличных конок, что считалось настолько необычным, что спровоцировало множество доброжелательных шуток и карикатур. Женщины выполняли и другую работу, еще более непосредственно связанную с войной.

По западным стандартам обеспечение русской армии продовольствием не отвечало необходимым требованиям, равно как и денежное содержание солдат. Хотя фронтовики снабжались обмундированием на должном уровне, им постоянно не хватало мелочей, о которых командование не позаботилось, а они были солдатам не по карману, но совершенно необходимы для минимального комфорта. Поэтому женщины из семей скромного достатка снабжали фронтовиков небольшим количеством табака и мыла. Занятые домашним хозяйством, свободные минуты женщины тратили на вязание шарфов, носков, рукавиц и других теплых вещей. Из набивного ситца изготавливали кисеты для табака и платки. Простыни разрывались на длинные полосы, чтобы у солдат было достаточно портянок. Все это упаковывали в старые коробки и ящики. Чтобы обеспечить справедливое распределение вещей, были созданы пункты, в которых подарки с благодарностью принимали, заворачивали в стандартные упаковки и направляли в воинские подразделения. Центральное благотворительное общество в Петрограде пользовалось покровительством императрицы, а его штаб-квартира помещалась в Зимнем дворце. Моя мать заведовала одним из пунктов общества, куда я часто наведывался на пути из школы домой. Дворцовые комнаты, богато украшенные, с высокими потолками, где женщины общества добросовестно трудились с утра до ночи, выглядели как заводские отделы снабжения.

Тысячи молодых женщин добровольно работали медсестрами. В них нуждались и на поле боя, и в санчастях, и в огромных правительственных госпиталях за линией фронта, и в многочисленных медпунктах, открытых в госучреждениях и частных домах с целью оказать медицинскую помощь искалеченным людям. Девушки, никогда прежде не работавшие и поступавшие на службу беспомощными дилетантками, становились через несколько месяцев опытными профессионалами. Когда моя сестра Ирина и ее подруги готовились стать медсестрами, я относился к их намерению скептически, и особенно потому, что в качестве манекена для отработки навыков перевязки и наложения шин они использовали меня. Но уже через год Ирина стала медсестрой в операционной одного из крупных госпиталей Петрограда. Когда мне доводилось слышать об успешной работе сестры, я еще более восхищался ею.

В течение первых двух лет войны шла напряженная, сосредоточенная работа. Заводы работали на полную мощность, школы, колледжи и университеты занимались военной подготовкой в рамках всеобщей воинской повинности, военные училища и учебные центры ускоренно готовили офицеров. Времени для дел, не связанных непосредственно с войной, не оставалось.

Бурные выражения настроений шли на убыль, но, когда происходили важные события, реакцию людей предсказать было нетрудно. В ноябре 1914 года, когда турецкий флот без объявления войны обстрелял черноморские порты России, поднялась большая волна общенационального возмущения. А когда в 1915 году Италия присоединилась к союзникам, массовые демонстрации, приветствовавшие это событие у посольства Италии в Петрограде, напоминали бурный подъем народных чувств в первые дни войны. Но в основном были очевидны решимость людей способствовать успеху общего дела, а также острый, пристальный интерес к новостям с фронта. Как только на уличных стендах вывешивали свежие газеты, мужчины и женщины принимались изучать скудные официальные коммюнике командования Российской армии и союзнических войск. Едва ли не в каждом доме висела на стене карта, по которой прослеживали наступления и отходы наших и вражеских войск. У нас висела карта примерно в 10 квадратных футов. Каждый вечер я обозначал булавками линии тысячемильного фронта в соответствии с лаконичными и скупыми информационными бюллетенями.

Боевые действия составляли постоянный источник радости и тревоги. Первые успехи в Восточной Пруссии, глубокое проникновение русской армии на территорию Австрии, остановка наступления немецких войск на Париж обнадеживали, но не порождали полной уверенности или ложных надежд на скорую победу. Вынужденное отступление из Австрии, оставление Варшавы и провал англо-французского наступления на турецкие проливы переживались болезненно, но не приводили в отчаяние. Вера в свою армию была непоколебима, никто не сомневался в боевых качествах солдат. Командиры тоже пользовались доверием общества.

Имена генералов Алексеева, Брусилова, Рузского, а также адмиралов Эссена и Колчака были постоянно на слуху, но наибольшей популярностью пользовался великий князь Николай — главнокомандующий Русской армией. Его впечатляющая внешность и личные качества привлекали и военных и гражданских лиц. Он неукоснительно выполнял необходимые обязанности и выражал свое мнение открыто, без обиняков. Ходили разговоры, что великий князь, грозный во гневе, увольнял со службы и даже подвергал телесному наказанию генералов за неподчинение приказам. Было это правдой или нет, значения не имеет; солдаты верили, что с главнокомандующим шутки плохи, что он не терпит пренебрежения долгом, каждый, кто будет уличен им в безответственности, подвергнется наказанию независимо от звания и положения. Фронтовики верили в это, и их веру разделяли широкие круги общественности.