Лина Войтоловская - Мемуары и рассказы

• Название: Мемуары и рассказы
• Автор: Лина Войтоловская
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга «Мемуары и рассказы» Лины Войтоловской – это собранное воедино документальное и художественное творчество автора. Она состоит из трех тематических разделов. Первый называется «Два года. О создателях кино во время войны», он посвящен личным воспоминаниям автора об известном советском режиссере театра и кино Сергее Михайловиче Эйзенштейне и других не менее известных кинодеятелях. Вторую часть книги представляют фронтовые письма Лины Войтоловской своему мужу. Третий раздел – сборник рассказов «…И всю жизнь…», в которых читатель найдет теплые истории о первой любви и о поиске своего жизненного пути, об одиночестве и о преданных друзьях. Романтическая меланхолия воспоминаний является лейтмотивом многих рассказов сборника: жизненная дорога человека, по мнению автора, врастает в землю его детства, становится незримой печатью прошлого. Книга адресована ценителям душевных и открытых историй, она повествует об искренности и чистоте простых людей.

---

В начале апреля вся группа, включая и Валентина, начала подготовку к экспедиции. Они снова отправлялись в Голодную степь исследовать ее скупую, но удивительно интересную флору.

Они ехали на родину Юльки.

А Юлька была уже взрослой собакой – ее нельзя было уже ни посадить в корзину, ни спрятать в рюкзак. И Николай Петрович и Валентин прекрасно понимали, что положение складывается почти безвыходное – нелепо было брать ее с собой, да и начальник мог не согласиться; нельзя было и оставить ее в Москве – Настя ни за что не решится обратиться с таким предложением к мужу. Да и кто бы стал заботиться о Юльке, кто бы гулял с ней? Оба – и дядя Коля, и Валентин – неустанно думали о Юлькиной судьбе, мучились, но ничего придумать не могли.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Однажды вечером Настя постучалась к соседу.

– Зайди и ты, Валентин, – сказала она, как всегда немного возбужденно. – Это и тебе интересно… Вот какое дело. Алексей Александрович узнал тут у товарищей, есть такой добрый человек, который берет на время чужих собак. Ему даже не очень много денег надо платить – он их и кормит хорошо, и гуляет с ними, и даже воспитывает – учит там всяким штукам. Он инвалид, правда, но на улицу выходит, собак выводит. И хозяева потом довольны – собаки здоровы, сыты. Как, а?

Дядя Коля и Валентин посмотрели друг па друга, потом оба на притихшую Юльку.

– Подумать надо, – нерешительно сказал дядя Коля.

– Да что тут думать? Да и когда – вы, ведь, на той неделе уезжаете? А я с ней ни за что не останусь! Ни за что! Алексей Александрович так и сказал – не разрешаю! И все! Он ее просто выгонит!

– Что ж, – после короткого раздумья сказал дядя Коля. – Давайте адрес. Завтра отведем…

Инвалид этот жил на соседней улице в большом новом доме со множеством подъездов. Квартира его, расположенная на полуторном этаже, окнами выходила в тихий, замкнутый дворик. На балконе стояло много цветочных горшков, сушились полотенца. Под самым балконом – высокая куча желтого, чистого песка.

Прежде чем зайти с Юлькой в подъезд, Валентин и дядя Коля внимательно все осмотрели.

– Ничего, а? – спросил дядя Коля юношу.

– Ничего. Чисто.

В подъезде тоже было чисто, но обоих поразил отвратительный, гнилостный запах, словно дым, ударивший в ноздри.

– Фу! – сказал дядя Коля. – У кого-то что-то подгорело.

Они позвонили в нужную квартиру и долго ждали, пока им открыли. Наконец, заскрежетали замки – один, другой, третий, дверь приоткрылась, и в щель они увидели грузного, неопрятного человека на двух костылях.

Чего надо? – спросил инвалид нелюбезно.

– Да вот… – сказал дядя Коля. – Послушайте, чем это у вас так отвратительно пахнет? Горит что-то?

– Чего надо? – еще более резко спросил хозяин квартиры. – А, вы с собакой. Давайте. Мои условия – пятьдесят рублей вперед, а там будете вносить ежемесячно. По двадцать пять. Кличка?

Все в этом человеке было отталкивающим – грязные, неопределенного цвета широченные штаны, засаленная рубаха, исходивший от него запах давно не чищенной выгребной ямы, отекшее, злобное лицо с крошечными глазами, даже скрюченные ноги в ортопедических ботинках.

– А можно нам зайти, посмотреть квартиру? – робко спросил дядя Коля.

– Вы что, собираетесь со мною меняться? Нет? Ну, так вам здесь нечего смотреть. Давайте деньги, собаку и уходите. Кличка?

– Юлька, – тихо сказал Валентин.

– Что ж, Валентин, у нас другого выхода нет. Как ты считаешь?

– Да.

– Ну, так, – вздохнул дядя Коля. – Вот вам деньги. И еще овсянка. Давай, Валентин. Вот. Пять коробок. Этого ей пока хватит. Через месяц пришлем по почте двадцать пять. Дороговато вы берете, да ничего не поделаешь, выхода у нас нет… Иди, Юлька, иди, не волнуйся, мы тебя не бросим. Вернемся, и опять дома заживешь… Иди, псина…

Три дня оба они ходили мрачные, молчаливые, расстроенные. Наступил день отъезда. Поезд уходил вечером, все вещи вчера еще были сданы в багаж, с собою брали только то, что помещалось в рюкзаки. До поезда оставалось еще часа два. Все было уложено, собрано, делать дома больше было нечего. Оба, и взрослый, и юноша, понуро бродили по пустой квартире – с матерью Валентин попрощался еще утром, – обоих томило одно и то же желание – попрощаться с Юлькой. Наконец Валентин не выдержал:

– Сходим, дядя Коля, а?

– Так, может, мы ее только расстроим? – неуверенно ответил дядя Коля.

– А мы не зайдем. Только поглядим на нее и уйдем…

– Что ж, пошли… Как-то так нехорошо – бросили, и все… Идем!

Надели рюкзаки, заперли квартиру – возвращаться сюда было уже ни к чему, быстро прошагали короткое расстояние, отделявшее их от дома, где жил инвалид, прошли под аркой во двор и тихонько взобрались на песочную кучу. На улице было уже почти темно, поэтому им хорошо было видно все, что делалось в освещенной комнате. Инвалид сидел за столом и что-то ел, вытаскивая куски прямо из миски своими непомерно длинными, огромными руками. Костыли стояли рядом, прислоненные к стулу.

Вдруг он замахнулся, пронзительно крикнул:

– Ах ты дрянь этакая! Схватил костыль и ткнул кого-то.

И вдруг Валентин и дядя Коля увидели – на балкон вылетела Юлька. Она испуганно забилась в дальний угол, но костыль достал ее и здесь – не выходя из комнаты, инвалид тыкал и тыкал ее в бок. Юлька извивалась, изворачивалась, но костыль настигал ее снова.

– Господи! – охнул дядя Коля.

Валентин взбежал на самый верх песчаной кучи. И вдруг вечернюю тишину двора пронзил тихий, переливчатый, радостный свист.

И в ту же секунду, даже не разбежавшись, а только сконцентрировав всю свою стремительность и силу длинных, послушных лап, Юлька перемахнула через перила балкона и упала на песок у самых ног Валентина. Падение не ошеломило ее – она вскочила, отряхнулась, словно от воды, и, подпрыгнув, облизала лицо юноши снизу вверх, от подбородка до волос. И тут же оба помчались по двору к арке. За ними тяжело бежал дядя Коля. Под аркой они остановились, чтобы перевести дух.

– Вот, – сказал Валентин, протягивая дяде Коле поводок, – я у ребят заграничный карабин выменял.

Из-под арки они вышли уже не торопясь – два солидных человека с рюкзаками за плечами и спокойно шествующая на поводке собака.

Когда они завернули за угол и вышли на шумную Красноармейскую, Валентин с досадой произнес:

– Вот гад! Полсотни-то он зря прикарманил!

– И пять коробок овсянки! – вздохнул дядя Коля.

– Ничего, овсянку я еще вчера вместе со всеми вещами в багаж сдал.

– Дядя Коля глянул на юношу и весело рассмеялся.

– Ну и хитрец же ты, Валентин! Значит, ты все это заранее придумал?

– Да нет, – улыбнулся в ответ Валентин. – Это я так… на всякий случай…

После трехдневного путешествия они, наконец, добрались до той самой лощинки среди барханов, куда впервые когда-то прибежала Юлька, где спаслась от волчьих зубов и подружилась с Хозяином.

В поезде Юлька вела себя спокойно и почти все время спала. Но как только все погрузились в машину и стали углубляться в Голодную степь, Юлька явно стала нервничать. Она высовывала свой длинный нос в открытое окошко, то спрыгивала с сиденья, то снова взбиралась на него, тыкалась холодным носом в шею дяди Коли и обливала его потоками слюны. Даже Валентин не мог ее успокоить.

Юлька первая выскочила из остановившейся машины. И впервые в своей жизни подала голос: коротко, резко залаяла. Нагнулась, понюхала песок, всмотрелась в бесконечные, ритмичные волны барханов, и лай ее перешел в странный, утробный вой. Она рванулась, словно ее кто-то удерживал сзади, взвилась вверх и огромными скачками помчалась в степь, вперед, туда, прямо к ослепительному заходящему солнцу.

– Она вспомнила, – растерянно сказал дядя Коля.

– Пожалуй, не вернется, – сказал начальник…

…Валентин не ложился, не гасил костра, сидел, охватив колени руками, поеживаясь от холодного ночного ветра.

Юлька явилась ночью. Подбежала к парню, виновато лизнула его в щеку и прижалась к нему теплым боком. Он легонько потрепал острые Юлькины уши.

– Вернулась?

Юлька улеглась рядом, смешно наклонила голову, заглянула парню в лицо и успокоилась, – нет, он на нее не сердился, он был рад ее возвращению.

– Ну, что? – тихо спросил Валентин. – Хорошо тебе было там, на воле? – Поднялся, затоптал костер. – Пошли спать, Юлька. Скоро утро…

Несколько дней Юлька не отходила от палатки. Как ни звал ее с собою Валентин, она упорно сидела на пороге, только иногда поднималась, вытягивала морду и, тревожно трепеща ноздрями, нюхала ветер, несший со степи запах раскаленного песка, сухих трав, горьковатый запах свободы. На пятый день, возвратившись из очередного похода в степь, группа не застала Юльки. Она не откликнулась ни на зов Хозяина, ни на Валентинов свист.

– Ушла, – сказал начальник. – Теперь – совсем. Ночью Юлька опять вернулась. И с этого дня стала часто и надолго убегать в степь. Но всякий раз возвращалась. К этому все привыкли и перестали о ней беспокоиться.