Алексей Кулаков - Наследник

• Название: Наследник
• Автор: Алексей Кулаков
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9922-1852-7

Московская Русь шестнадцатого века… Смутное и тяжелое время. С юга рубежи молодой державы постоянно пробовало на прочность Крымское ханство, с запада – королевство Шведское и Великое княжество Литовское, по стране время от времени прокатывались эпидемии и неурожаи, да и иных невзгод хватало. Кровь людская лилась что водица!.. Однако нашему современнику по имени Виктор, волей случая оказавшемуся в прошлом, можно сказать, крупно повезло, потому как в новой жизни семья ему досталась хорошая. Большая, крепкая, дружная! Семья великого государя, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, за живость характера и исключительное миролюбие прозванного Грозным…

---

– Мить?.. Митя?!

Средний брат незаметно подергал старшего за рукав, дождался, пока тот чуть повернет лицо, и шепотом протянул:

– А можно мне к тебе?

– Можно. После полдника.

– А ножичками дашь поиграть?

– Дам.

– А смешные рисунки?

– Порисуем.

– А?..

– Поиграем. Как с батюшкой пополдничаем, так и повеселимся малость – я для того и забаву новую придумал.

– У-у-у!

Судя по сведенным к переносице бровкам и серьезному выражению глаз, семилетний Рюрикович старательно пытался угадать, что за игру измыслил его старший и оттого уж-жасно умный братик. Так и ушел в свои покои весь из себя рассеянный и задумчивый, напоследок несколько раз обернувшись и махнув рукой. Яркие пятна первых солнечных лучей, подсветившие затейливую роспись стен и потолков в покоях Теремного дворца, истертая множеством ног каменная плитка на полу открытых галерей, застывшие живыми истуканами постельничие сторожа, вечный сумрак узких запутанных переходов… Собственные покои встретили наследника откляченным задом теремной служанки, усердно домывающей пол в передней комнате. И раздраженной Авдотьей, явственно примерявшей свой сапожок к ее рыхлым ягодицам, чтобы «корова сонная» и «неумеха криворукая» шевелилась пошустрее.

– Доброго утречка, Димитрий Иванович!

Улыбнувшись в ответ, он мимоходом погладил ее по руке. Скинул шапку и кафтан на ложе в опочивальне, плеснул пару горстей еле теплой воды из рукомойника в лицо и, небрежно вытершись, наконец-то добрался до своих записей в соседней светлице. Немного пошуршал листами бумаги, отыскивая нужный, не глядя подхватил и тут же раздраженно отбросил прочь стершееся до маленького огрызка перо, затем едва слышно звенькнула откинутая прочь медная крышечка чернильницы… Хорошо изучившая все привычки своего не по годам умного и серьезного царевича, умница Авдотья осторожно попятилась назад и тихонечко прикрыла дверку. А потом добрых полчаса ядовитой змеей шипела на всех, кто хотел пройти мимо нее, напрочь проигнорировав сначала нетерпение стольников, а потом и недовольство кравчего. Желания ее господина важнее!..

Дмитрий же, полностью позабыв о ждущем его утреннике, увлеченно поскрипывал пером, разрисовывая большой лист бумаги. Вернее, дорисовывая новые кружочки и прямоугольники в дополнение к тем, что уже были. Аккуратно соединил их линиями-стрелками, со всем тщанием (то есть избегая клякс) заполнил пустые места внутри прямоугольников непонятными для чужого взгляда надписями, состоящими из сплошных сокращений и значков, придирчиво оглядел конечный результат, поправил пару-тройку мелких огрехов и осторожно отложил в сторонку. Как раз, пока он завтракает, чернила и высохнут!.. Потянулся всем телом, вставая на носочки и стараясь достать кончиками пальцев как можно выше по стене, старательно оттер пальцы от чернил специальной влажной тряпочкой, еще раз умылся-утерся и с прекрасным настроением поспешил на завтрак. Вот только еще на подходе к двери он с удивлением ощутил скопившееся за ней напряжение. Надавил на створку, приоткрывая буквально на волосок…

– Дожили! Челядь себя выше мужей государевых мнит!..

– Да что с нее взять, волос длинен, да ум короток. Слышишь, долго ли мы так стоять будем? Постучала бы уже?

– Сколько надо, столько и будете. И не ори мне тут, ирод, я тебе не дворня какая!

– Ха, была бы ты моей дворней, уж я бы тебе ума в задние-то ворота вбил!..

Хоть и шел разговор едва ли не шепотом, а страсти в нем чувствовались очень даже нешуточные – такие нешуточные, что самым краешком зацепило и хозяина покоев. Авдотья ЕГО служанка, и указывать ей, что и как, может только он! Чувствуя, как сам по себе встрепенулся источник, Дмитрий медленно вошел в горницу, прерывая своим появлением душевный разговор.

– Утро доброе, Димитрий Иванович.

Проигнорировав их слаженное приветствие и не ответив на него даже и обычным своим кивком, наследник обвел всех троих внимательным взглядом, остановив его на стоящем у поставца с тарелками двадцатилетнем (или чуть более того) мужчине:

– Ты ли молвил словеса про дворню?

Стольник от совсем недетского тона, которым был задан вопрос, немного растерялся:

– Так то шутка была, Димитрий Иванович!..

– Шутка.

Царевич задержал это слово на губах, словно пробуя на вкус.

– Шутки я люблю.

Яркие синие глаза потемнели и смотрели с явной угрозой.

– Отведай при мне вот с этого блюда. А то мнится мне, что оно отравлено.

Тут уже спали с лица все присутствующие. Потому как хоть и мал был царевич годами, но держал себя куда взрослее своих сверстников – оттого и обвинение прозвучало очень серьезно. Понятно, что оно пустое и ничего в его утренней похлебке даже и быть не может, но говорки да слушки все равно пойдут, а там и великий государь заинтересуется. А вот это уже ой как не к добру!..

– Ну? Или стражу кликнуть?

Чуть дрогнув лицом и наверняка проклиная про себя собственную разговорчивость, придворный быстро вытащил из рукава свою ложку и пару раз черпнул. Медленно и напоказ проглотил, улыбнулся… И чуть присел, когда у него в животе явственно забурлило.

– Ох!

– Поди вон.

Оставшиеся в горнице проводили снявшего пробу стольника растерянными взглядами, затем перевели свои взоры обратно на куриный суп. Плечи придворных как-то сами по себе заныли, предчувствуя скорое свидание с дыбой, ноги щипнул жар углей, на которых будут калить для них пыточное железо, а шеи на удивление явственно ощутили смертный холодок деревянной плахи. В отличие от Авдотьи, ничего, кроме тревоги, не почувствовавшей, а потому сразу вставшей между наследником и поставцом и чуть раскинувшей руки – так, словно это могло уберечь ее мальчика от любой отравы.

– Пустое.

Мягкое прикосновение-поглаживание – и опять посветлевшие глаза как-то разом ее успокоили, забрав и растворив всю тревогу и волнение. Царевич же спокойно сел, взглядом придавив дернувшихся было к злополучной тарелке придворных, взял в руки тоненький ломоть пшеничного хлеба и зачерпнул первую ложку. Вторую. Третью… Никогда еще так внимательно стольник и кравчий не следили за чьим-то утренником. И никогда еще его окончание не доставляло им столько радости и спокойствия!

– Вежество еще никого не убило. В отличие от шуток. Ступайте!

Разумеется, история на этом не закончилась и имела свое законное продолжение. Поэтому пять часов спустя в своих покоях Великий государь, царь и Великий князь Иван Васильевич всея Руси в присутствии старших сыновей (Федора и Евдокию, по их малолетству, за воскресный стол не посадили), самым натуральнейшим образом плакал. От смеха. Ну… может, и не плакал, слушая коротенький доклад своего постельничего Вешнякова о том, как один провинившийся стольник враскорячку бежал по переходам, источая зловоние и пугая всех встречных своим багровым лицом и вытаращенными глазами. Но пару-тройку слезинок ему утереть все же пришлось.

– Ох Митька, ох и проказник! А ну поведай-ка отцу как на духу: твоих рук дело?!

– Моих, батюшка.

– Как же ты так устроил, чтобы Жихарев скорбеть животом стал?

Судя по тому, как оживилось лицо начальника дворцовой стражи, этот момент был интересен и ему.

– Седмицы с две назад аптекарь Аренд показывал, как он готовит разные снадобья и микстуры. Так я, батюшка, взял себе для памяти по щепотке каждого – сонного, успокаивающего, слабительного…

– Аха-ха-хо-хо!!!

Постельничий Вешняков гоготать себе не позволил, но короткой улыбки его густая борода все же не скрыла. А царевич Иван недоуменно заморгал голубыми (в отца!) глазками, не решаясь спросить, чему это все вокруг него веселятся.

– Ему подлил, а сам, значит!.. Изрядно, весьма изрядно!

Иоанн Васильевич резко посерьезнел:

– Умница ты у меня. Но больше так не озоруй, хорошо?

– Да, батюшка.

– Кушай, сыно. И ты, Ванятка, тоже.

Мальчики послушно заработали небольшими резными ложечками, ощущая на себе ласковый и одновременно печальный отцовский взгляд. Правда, больше всего царь глядел на своего старшенького, отгоняя от себя разные невеселые мысли. Не раз и не два доносили правителю, что наследник не по годам разумен да серьезен, про высокомерие его к сверстникам да сродственникам (Захарьины на то особо жаловались), про необычайные, чуть ли невозможные для отрока его лет успехи в науках разных. Шептали ему о странностях старшего из царевичей, а между собой больше всего обсуждали, что, дескать, дюже он властен для своих-то нежных лет… А он смотрел на него, до ужаса напоминающего ликом своим покойную лебедушку-Настеньку, и вспоминал себя. Когда отравили мать его, государыню Елену Глинскую, ему ведь тоже было всего восемь лет, а братцу Юрию и того меньше. Во время своего сиротства ему с братом пришлось испытать на себе и пренебрежение бояр-«опекунов», и обидные унижения, страх за жизнь и голод с холодом, – а его Митеньке довелось еще до своего восьмилетия побывать на смертном одре и только чудом Божиим выздороветь. Вот и получается, что и у отца, и у сына детство кончилось одинаково быстро…