Юлия Крён - Гуннора. Возлюбленная викинга

• Название: Гуннора. Возлюбленная викинга
• Автор: Юлия Крён
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: ISBN 978-966-14-8769-6 (Украина) ISBN 978-5-9910-3184-4 (Россия) ISBN 978-3-404-16932-0 (нем.)

Средние века. В поисках лучшей жизни семья Гунноры отправилась в Нормандию. Но едва переселенцы ступили на берег, как на них напала орда воинов и родители девушки были убиты. Гуннора и сестры чудом остались в живых… Однажды в их хижину судьба привела самого герцога Ричарда, наследника престола. Одна из девушек приглянулась ему, и герцог велел ей явиться к нему на ложе. Чтобы спасти сестру от позора, Гуннора решила пожертвовать собой — и под покровом темноты пришла вместо нее. Синеглазая язычница не догадывалась, что эта ночь перевернет всю ее жизнь…

---

— Ты сошел с ума? — прошипел отец, едва Агнарр вошел в дом. — Ты же знаешь, что нельзя оставлять свидетелей!

Как будто он дурак, который забыл, что ему делать! В последние годы он часто ездил на побережье и убивал переселенцев из северных стран, чтобы посеять раздор. Конечно же, он знал, что свидетели опасны и могут уничтожить их планы, об этом Агнарру не надо было напоминать! Едва сдержавшись, чтобы не выругаться, Агнарр подумал о том, кто же опередил его, кто рассказал отцу о его поражении, кто лишил его возможности добиться благосклонности родителя?

Гуомундр схватил сына за плечо и встряхнул, но бить не стал, хотя Агнарру этого и хотелось бы. Это означало бы, что отец потерял самообладание, а он так никогда не поступал… Как и эта черноволосая датчанка. Она не плакала, не молила сохранить ей жизнь…

— Я все улажу, — поспешно заверил отца Агнарр. — Я прочешу лес до самого Руана, если понадобится. Или даже до Эвре. Эта девчонка одна, а ей не выжить самой.

— Но кто-то же тебя побил, значит, она не одна.

И это Гуомундру тоже рассказали?

— И все же я…

— Ничего ты не сделаешь! Дурак! Если эта бабенка тебя узнала… Если из-за нее весь мир узнает, что это мы убиваем переселенцев с Севера… Если люди перестанут верить в те слухи, которые мы распускаем уже столько лет…

Гуомундр замолчал.

Тогда все было зря.

Тогда их намерение сбросить с трона герцога Ричарда и посадить на его место Гуомундра пойдет прахом.

Агнарр открыл рот, но ничего не сказал. Кровь на его лице вдруг показалась ему липкой. Она больше не была знаком его отваги. Все-таки следовало умыться.

Отец отпустил его. Во взгляде Гуомундра читалось отвращение.

«Ты отправляешь меня резать их, — подумал Агнарр. — Я должен превратиться в дикого зверя… Но когда я предстаю перед тобой, ты презираешь меня за это, хочешь видеть хитроумного интригана, а не воина, жаждущего крови и наслаждающегося мучениями».

— Прочь с глаз моих! — буркнул Гуомундр.

Он говорил тихо, никогда не повышал голос, как Агнарр, никогда не терял выдержку, как его сын.

Откуда у его отца такая сила? Откуда такая сила у той датчанки? Почему им удавалось противиться судьбе — судьбе, заставлявшей всех идти в бой, и убийцу и жертву, и сильного и слабого, и господина и раба? Судьбе, радовавшейся как победам, так и поражениям своих игрушек? Как отцу и той датчанке удавалось держаться в стороне и наблюдать за происходящим, точно их это не касалось?

— С чего бы это, собственно? — осведомился Агнарр.

— Что?

Агнарр смотрел на отца. Парень был одет в кольчугу, на поясе висел меч, а вот Гуомундр был одет в рубашку и штаны. Доспехи были очень дорогими, их обычно не носили, если не собирались вступить в бой.

— Почему я должен позволять тебе насмехаться надо мной? — прошептал Агнарр. — Почему я должен позволять тебе укорять меня?

Глаза Гуомундра широко распахнулись, и Агнарр не знал, что увидел в них — презрение или страх? Он оглянулся. Они остались в доме одни, их воины сейчас были на улице, пьянствовали и жарили мясо на костре. Они тоже еще не умылись, и их лица были перепачканы кровью.

— Ты ничто без меня, — прорычал Гуомундр.

— Убивать я могу и один, — хрипло произнес Агнарр. — Когда ты отправлялся на дело вместе со мной? Когда было такое, чтобы я марал руки не один? — Он обнажил свой меч.

— Убивать и править — это не одно и то же, — тихо сказал Гуомундр. — То, что ты можешь одно, не означает, что сможешь и другое.

— О нет! Твое главное правило в жизни, помнишь? Кто хочет править другими, должен в первую очередь стать господином самому себе. Не следовать жадности и похоти, не поддаваться опьянению, всегда полагаться на собственный разум! Вот что ты мне всегда говорил. Я не слаб и не глуп, я смогу следовать этому правилу.

— И именно поэтому сейчас ты опустишь свой меч.

Голос Гуомундра прозвучал громче, а может быть, Агнарру так только показалось, поскольку у него перестало звенеть в ушах? Будто вся кровь в его теле больше не кипела, стала густой и холодной…

Его охватило раскаяние, муки совести, страх перед будущим: как он сможет жить без отца? Но Агнарр не опустил меч. Он думал о черноволосой датчанке. Если слабой женщине удалось совладать со своими чувствами, то что говорить о нем? Он справится с этим мастерски!

— Я сильнее тебя, — холодно произнес Агнарр и занес меч над головой.

— Не смей!

Отец закричал, но его вопль тут же оборвался. Он больше не будет ни кричать, ни шептать — молчание мертвых всегда окончательно и непреложно, какими бы эти люди ни были при жизни.

Голова Гуомундра покатилась по полу. Агнарр опустил меч. Юноша застыл на мгновение, а затем вышел из дома и наконец-то смыл кровь и пот с лица. Воины удивленно посмотрели на него, но Агнарр не обращал внимания на их взгляды. И только собственные глаза не давали ему покоя — их отражение смотрело на него из деревянной бадьи, откуда он брал воду. Потрясенный, беспомощный, укоризненный взгляд… Словно это были не его глаза, а чьи-то чужие.

«Отцеубийца», — говорил этот взгляд.

Он зажмурился.

«Победитель, — упрямо подумал он. — Я его одолел».

Только черноволосую датчанку он одолеть не сумел, и она все еще где-то пряталась. Агнарр открыл глаза, теперь в его взгляде уже не было вины, только смятение…

Он вспомнил, как был совсем еще мальцом, полностью преданным отцу. Они прибыли в эту страну с датским войском во главе с Харальдом Синезубым. Они должны были отстоять правление Ричарда и прогнать с этих земель короля франков, вторгнувшегося в Нормандию. Харальд одержал победу, но герцог не отблагодарил их, как полагается: к датчанам-язычникам все еще относились с недоверием и не ставили их на ключевые посты в герцогстве.

Агнарр опустил ладони в воду. Он больше не хотел смотреть на свое лицо, не хотел думать о Ричарде, о ненависти к герцогу Нормандии, сплотившей его с отцом. Его мысли вновь обратились к черноволосой датчанке… и к Берит, которую она ему напомнила. Они не были похожи, Берит — рыжая и зеленоглазая, с узкими плечами и пышной грудью. И за Берит он не гонялся по лесу, пытаясь убить, он ухаживал за ней, хотел, чтобы она стала его женой. И только когда девушка отказала ему, в Агнарре проснулась ярость. Ночью он напал на ее селение и похитил ее. Но прежде чем он успел взять ее силой, Берит бросилась на меч и истекла кровью. Она предпочла его любви холодное железо.

Агнарр много лет не думал о Берит, но теперь она вновь завладела его мыслями. Он вспоминал ее красоту, ее гордость и отвагу, а главное, ощущение собственного бессилия, когда ей удалось одолеть его.

Он вытащил руки из бадьи, поверхность воды снова разгладилась, и Агнарр успокоился.

Может быть, Берит и смогла ускользнуть от него, но он убил своего отца, и Гуомундр даже не подозревал, что так случится. А эта черноволосая датчанка, поклялся он всем богам, умрет только тогда, когда он этого захочет. И не раньше.

Их шаги замедлились. Молчание словно сковывало их ноги. Сейнфреда слегка смущенно улыбалась Замо — мужчине, спасшему их. Он не отвечал на ее улыбку, но, похоже, это его растрогало. Замо дал им мех, чтобы девушки могли согреться. По-видимому, он собственноручно снимал шкуры с убитых им животных, а потом продавал добычу — в мешке у него оказалось много такого товара, и шкур хватило всем четырем сестрам.

Но Гуннора никак не могла согреться, и ей не нравилась улыбка Сейнфреды. Как ее сестра могла улыбаться, если их родители были мертвы, а сами они очутились совсем одни в чужой стране? Как она могла улыбаться этому мужчине, о котором они ничего не знали? Ну хорошо, они знали его имя, и пока что Замо помогал им. И все же Гуннора надеялась, что за лесом они найдут деревню, где живут другие люди. Не то чтобы она им доверяла, ведь они христиане, как и убийца ее родителей, но тогда девочки хотя бы уже не будут зависеть от одного-единственного человека, а Сейнфреда перестанет ему так улыбаться.

Младшие сестры не улыбались. Вивея тихо плакала, и Гуннора в знак утешения погладила ее по спине.

— Все будет хорошо, — пробормотала она.

Но Гуннора и сама не верила в это, как и Вивея.

— Я ее потеряла! — в отчаянии воскликнула девочка.

— Что? — не поняла Гуннора.

— Мамину цепочку…

Гуннора вдруг ощутила, что не все ее чувства мертвы. Ее охватила злость. Как кроха сейчас может думать об украшениях, когда их родителей убили?! Но потом Гуннора поняла, что легче говорить о потерянной цепочке, чем плакать в отчаянии из-за смерти родителей.

Нести Дювелину становилось все труднее. Они с Сейнфредой по очереди брали младшую из сестричек на руки, и в конце концов девочка уснула, но сестры и сами устали. Заметив это, Замо предложил понести Дювелину. Гуннора помедлила. Руки болели нестерпимо, но отдавать малышку незнакомому человеку ей не хотелось.