Йозеф Томан - Калигула, или После нас хоть потоп

• Название: Калигула, или После нас хоть потоп
• Автор: Йозеф Томан
• Жанр: История

---

Император отпил вина и встал.

Поднялись и все остальные, предчувствуя значительность минуты.

-- Глуп тот правитель, который не признает правоты своих советчиков и не способен сознаться в собственной ошибке. Я решил. Я отправляю свои легионы, доставшиеся нам в наследство от предков. Рим получит новые провинции и новые богатства...

Речь цезаря заглушили крики ликования.

-- Vivat Gaius Caesar imperator!

Император обнял и поцеловал каждого. Сенаторы будто сошли с ума от радости. Наконец-то они достигли цели! "Иметь и жить!" Они хлопали в ладоши, топали, кричали. задыхались от счастья, опустошая чаши с вином. Ценою какого страха была куплена эта победа!

Наконец-то две могущественные силы империи слились воедино. Вернется золотой век.

Не для Рима, но для римской знати.

Их золото опутает марионетку на троне и поведет ее куда захочет.

Набожные сенаторы с благодарностью посмотрели на сияющую богиню. Но видели они не прекрасную богиню любви, а металл, из которого она была сделана.

-- Эта золотая Венера принадлежит тебе, мой император! -- воскликнул Авиола. -- Вот та маленькая неожиданность, которую я тебе обещал!

Император поблагодарил его улыбкой. Затем он продолжал:

-- Но я, так же как и вы, превыше всего люблю Рим. И сию минуту докажу вам это: я не покину Вечный город. Я остаюсь с вами!

Сенаторы побледнели. Замерли. Оцепенели. Они не знали, что делать.

-- Как и мой прадед, божественный Октавиан Август, о котором ты упомянул, милый Авиола. я останусь в Риме. Отсюда я буду командовать военными действиями. Но кого же мне назначить главнокомандующим? -- Он скользнул взглядом по Херее и продолжал говорить, будто бы про себя, но на самом деле вслух: -- Херея для этого уже негоден. Староват. Он и до Дуная свои дряхлые кости не дотянет.

Сенаторы со злорадством посмотрели на старого служаку. Их тешило его унижение. Херея побледнел и молча опустил глаза. Он привык к императорским оскорблениям, но это задело его за живое. Ни на что не годный седой ветеран! Старый, беззубый пес, охраняющий дом своего господина, -- вот на кого похож он теперь!

Калигула разглядывал собравшихся. Сенаторы напряженно следили за каждым его движением.

Херея не мог опомниться от унижения. Чем заслужил он такое? Если бы жив был Германик, этого бы не случилось. Старику вспомнилось прошлое. Германик уважал его. Умирая, он доверил ему своего сына Гая Цезаря. Солдаты любили Германика и почитали его. Он был им как брат. Как не похож на него Калигула! Его окружает стая гиен. И эти гиены верховодят в Риме.

Император остановился взглядом на Луции. И торжественно провозгласил:

-- Главнокомандующим войсками на севере я назначаю Луция Геминия Куриона!

Луций вздрогнул и невольно выпрямился. Наконец-то!

-- Благодарю! Благодарю, мой цезарь! Я не обману твоего доверия!

Калигула посмотрел на разгоряченное лицо Луция. В уголках его глаз скользнула ироническая усмешка. Не обманешь, знаю. Напротив, сделаешь больше, чем от тебя требуется. Ты честолюбивее, чем Юлий Цезарь. Ты хочешь триумфа! Хочешь моей власти! Победив на Дунае, ты направишь легионы против меня. Осторожно, дражайший! Я устрою все иначе: если ты победишь и уничтожишь варваров, а может, и новую провинцию захватишь -- не бывать тебе больше в Риме! Я найду человека, который будет следовать за тобой по пятам и в нужный момент отправит тебя к твоим предкам...

Император обратился к сенаторам:

-- Согласны ли вы с моим выбором, друзья?

Сенаторы повскакали со своих мест, прославляя мудрость императора, хотя осуществить их намерения удалось лишь наполовину: они выиграли военные поставки, прибыль была обеспечена, но император, этот нависший над их головами Дамоклов меч, останется в Риме.

Калигула был удовлетворен. С Луцием все решилось; умников этих он перехитрил. Жаль, что только наполовину: они наполнят казну золотом и при этом будут у него в руках, но и он всегда будет бояться их происков.

Итак, было заключено перемирие между двумя чудовищами, выгодное для обеих сторон, для обеих сторон опасное, потому что ни одна но знает ни дня, ни часа.

Кто кого?

Они смертельно ненавидят друг друга, но и существовать друг без друга не могут. И он и они в опасности: есть народ, чернь, варвары.

Они -- сообщающиеся сосуды. Они все враги здесь. Никто никому не верит, каждый ненавидит другого, но у них одна дорога, выхода нет. А за ними ползет тень -- страх. Чудовища пожирают друг друга; одно хватает за горло другое, в то время как на него наваливается третье.

Кто кого?

-- Возольем Марсу! -- воскликнул Пизон. -- Пусть наши замыслы осуществятся!

-- Возольем императору! -- крикнул Авиола. -- Это наш Марс!

-- Слава бессмертному!

-- Вечная слава империи!

-- Вечная! Вечная!

Великое слово заставило вспомнить о малом, но не менее важном: к чему она, вечность? Пусть хоть теперь будет хорошо!

Что нам известно о завтрашнем дне?

О том, что будет, знать остерегайся.

Но каждый день, дарованный судьбою,

Считай добычей...

Carpe diem![*]

[* Пользуйся мгновением! (лат.).]

Сегодня, теперь, сию минуту дай захлебнуться золотом, вином, наслаждением -- после нас хоть потоп!

60

День улиц, площадей и рынков достиг своего апогея. Повозки, выезжающие из города, громыхали по мостовой, возницы щелкали бичами, покрикивали на строптивых мулов, стараясь перекричать ослиный рев, торговцы призывали и расхваливали свой товар до хрипоты.

Понтифик храма Юпитера Капитолийского сидел в великолепной, украшенной серебряной чеканкой лектике. Рабы несли его во дворец Авиолы. За лектикой ковылял помощник понтифика.

Прибыв к часу, указанному ому через гонца, понтифик нашел дворец Авиолы окруженным преторианцами. Центурион разрешил ему войти. Управляющий домом через боковой вход проводил его в сад. На пригорке в саду светился маленький изящный храм двенадцати главных богов. Весь Олимп скопом. Очень мудро собрать всех знаменитых богов под одной крышей. И дешевле, да и богам с богинями веселее.

В саду за храмом были приготовлены жертвенные животные с позолоченными рогами.

Понтифик уселся в тени под пинией возле амфоры с вином в ожидании торжественного жертвоприношения. Он коротал время как умел. Солнце уже начало садиться, и никакого движения. Дворец был расположен далеко, и, что там происходило, было неясно. Понтифик отправил помощника разведать что и как. Тот вернулся с неожиданным сообщением.

-- Сенаторы собираются идти на форум смотреть казнь актера Фабия Скавра. Жертвоприношение не состоится. -- Помощник задохнулся: -- О горе нам, благородный господин! Всегда богобоязненные сенаторы совсем забыли о жертве! Забыли о богах!

Оскорбленный понтифик поднялся. Принял от управляющего чашу, полную золотых для храма, нетерпеливо выслушал его просьбу вымолить для этого дома благословение и расположение Юпитера. Нахмурившись, сел в лектику. Приказал рабам нести его медленно. Прикрыл глаза и невольно задумался о том, как в Риме в последнее время падает уважение к жрецам, понтифику да и к самим небожителям. Этот безбожник Сенека прав: близится конец света.

Лектика понтифика миновала кричащий и суетящийся Велабр.

Понтифик Юпитера Капитолийского пренебрежительно усмехается. За окнами носилок мелькают оборванцы с пристани и складов, крестьяне из деревень, они, пожалуй, единственные, кто пялит глаза на его великолепные носилки. Шарлатаны орут у своих лавок. лодыри сидят на корточках на ступенях храма фортуны на Бычьем рынке, набивают себе животы кусками мяса, поджаренного на прогорклом масле, огрызки бросают в стаю бездомных кошек. Погонщики гонят стадо белых волов на бойню, все что-то возбужденно говорят, размахивая руками, и движутся к Мамертинской тюрьме. Перед тюрьмой выстроился манипул преторианцев, чуть поодаль собираются группками люди. Понтифик знает почему: сегодня будет публично казнен подстрекатель -актер Фабий Скавр. Самое время разделаться с ним. У этого комедианта не было ничего святого. Сколько раз он в своих фарсах высмеивал жрецов.

"Плебс, мелкие душонки!" -- ворчит понтифик. Еще во времена императора Августа народ, завидя лектику понтифика, кланялся, ликовал, падал на колени. А сегодня? Куда ты стремишься, величественный и порочный город!

День как любой обычный день. Тибр лениво тянется к морю, ему все равно, несет ли он баржу, груженную розами для пиршеств, или труп казненного. Болтливые арделионы и клиенты, как всегда, караулят у ворот дворцов в ожидании, когда им в ладони упадет монета из рук патрона. Женщины из Затиберья, как всегда, покупают хлеб и тихо шлют проклятия, ибо они платят сегодня за него на три асса больше, чем зимой. Сегодняшний день совсем не похож на все предыдущие, потому что в этот день Рим обеднеет на горстку любви.

Что ж такого? Что он сможет купить на это? Ничего, господин. Это мы, босяки и бродяги Затиберья, не торгующие своими чувствами, обеднеем. Мы любили этого актера всем сердцем, знакомо ли вам это, благородные господа?