Хаим Граде - Безмужняя

• Название: Безмужняя
• Автор: Хаим Граде
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1168-2, 978-5-9953-0232-2

Роман Хаима Граде «Безмужняя» (1961) — о судьбе молодой женщины Мэрл, муж которой без вести пропал на войне. По Закону, агуна — замужняя женщина, по какой-либо причине разъединенная с мужем, не имеет права выйти замуж вторично. В этом драматическом повествовании Мэрл становится жертвой противостояния двух раввинов. Один выполняет предписание Закона, а другой слушает голос совести. Постепенно конфликт перерастает в трагедию, происходящую на фоне устоявшего уклада жизни виленских евреев.

---

— Ребе, я разошлась с мужем. Мы оба не могли больше быть вместе.

— Я знаю об этом, — отвечает он тихо и печально.

— Вы предупреждали меня, что если мы разойдемся, то это будет означать, что я и мой муж тоже вас не уважаем. Но он верил всему, что ему говорили обо мне, и постоянно жаловался, что его обманули. Я не могла больше этого выносить. Теперь, ребе, вам ничего не надо отстаивать. Откажитесь от данного мне разрешения, и город с вами помирится.

— Значит, это действительно правда, — грустно улыбается раввин и качает головой. — Вы хоть говорите, что желаете мне добра, а он просто-напросто грозился избить меня.

— Кто он?

— Мужчина, за которого вы собираетесь замуж. Он был у меня и сказал, что если я открыто не объявлю ваш брак с Калманом незаконным, то он меня изобьет, — глядит на Мэрл раввин, расстроенный тем, что она притворяется, как будто ничего не понимает. — Его даже не смутило, что у моей жены больное сердце. Она чуть не умерла со страху.

— Мойшка-Цирюльник! — произносит Мэрл с затаенной дрожью. — Он был у вас и грозился вас избить? Ребе, — она старается совладать со своим голосом, но в горло ей будто бы ворвался морозный ветер, — клянусь вам, я не знала об этом, не знала, что он был у вас, и я вовсе не думала выходить за него замуж, хоть сестры мои и уговаривают меня. Он мне смертельный враг, потому что я всякий раз отталкивала его от себя. Это он, он взбудоражил город против вас, против меня, наговорил пакости обо мне моему мужу! Но с тех пор, как я разошлась с мужем, он повсюду рассказывает, будто я согласилась выйти за него.

— Он — «иш гас», что значит — наглец. Ему даже было не совестно заявить мне в присутствии моей жены, будто я дал вам разрешение выйти замуж, потому что между нами что-то было, — опасливо оглядывается раввин, боясь, как бы его не увидели с агуной. Но улица пустынна, а редкие прохожие — сплошь нееврейские жители округи.

— Ребе, сжальтесь надо мной, над вашей женой и детьми, выполните требование раввинов! — едва сдерживает себя Мэрл, чтобы не упасть на землю и не обнять колени реб Довида. — Я разошлась с мужем, и ни за кого другого не выйду. Я была агуной и останусь агуной.

— Я разрешил вам замужество не в виде одолжения, а потому, что таков Закон Торы! — губы и подбородок реб Довида дрожат от сильного волнения. — И если вы даже разведетесь с вашим мужем, — а это жаль, очень жаль, потому что он порядочный человек, хоть и несколько слабый — если вы разведетесь с ним и захотите выйти за того, который угрожает мне, я все равно не раскаюсь в своем решении. А моего ребенка примирение с раввинами уже не спасет. Моего мальчика забрали в больницу на Погулянке. Я сейчас оттуда, мой ребенок умирает.

Он долго глядит на белошвейку, стоящую в оцепенении, не в силах произнести ни слова. Его омраченное лицо светлеет, у губ появляется мучительная стыдливая улыбка.

— Я считал вас благочестивой, даже праведницей. И я представить себе не мог, что вы захотели разойтись с вашим достойным мужем ради того, чтобы выйти замуж за того человека. Но он говорил и от вашего имени. «Я и агуна не нуждаемся в разрешении раввинов, — сказал он. — Нам нужно как раз противоположное, нам нужно, чтобы вы взяли обратно свое разрешение, и тогда Калман Мейтес от нее отвяжется». И я стал размышлять: быть может, это правда; может быть, вы делаете это от возмущения и от обиды на мужа, который испугался скандала? Жена моя тоже стала убеждать меня, что этот человек говорил правду, что это вы его послали. Вы не должны на нее обижаться: она, бедняжка, больна и очень несчастна. Теперь я вижу, что подозрения мои были напрасны, и я прошу у вас прощения.

Реб Довид снова долго глядит на нее и вдруг спохватывается:

— Вы без пальто, еще простудитесь, заболеете, — протягивает он руку, как бы намереваясь обнять ее за плечи, но тут же отдергивает назад. — Идите домой и не бойтесь того человека, который угрожал мне. Есть Бог на свете! Я очень рад, что вы человека этого не посылали.

Засунув руки в карманы пальто, он придвигается к ней еще ближе, и она чувствует его дыхание, словно он хочет ее согреть.

— Я вижу, как вы убиваетесь из-за меня, но в моих несчастьях вы не виноваты. Я же виноват перед вами. Я должен был предупредить вас, что у меня есть враги и они не будут молчать. Всевышний тому свидетель, я желал добра и решал согласно Закону. Мой ребенок еще может быть спасен, и вам тоже придет спасение. Помощь Всевышнего приходит в мгновение ока!

Реб Довид уходит, а Мэрл глядит ему вслед, пока его маленькая сгорбленная фигурка в поношенном раввинском одеянии не скрывается в воротах. Мэрл идет обратно в дом, сощурив глаза и стиснув зубы. Мойшка-Цирюльник угрожал раввину и сказал ему в присутствии раввинши, что она была его любовницей, любовницей раввина. А ее сестры ждут, что она согласится выйти за него замуж.

— Сумасшедшая, куда ты выбежала раздетая? — всплеснула руками Голда, когда Мэрл вернулась.

— Я была у соседки, — ответила та безжизненным тоном. — Я решила, что, может быть, выйду за Морица. Но прежде я должна с ним поговорить. Передай ему, что я прошу его зайти ко мне.

— Дикой козой была ты, дикой козой и осталась, — мягко, как к избалованному ребенку, обращается к Мэрл Голда. — Когда мы, твои сестры, говорим тебе о твоем же благе, ты нам не веришь и бежишь советоваться с соседкой. Соседка подтверждает, что дело стоящее, а ты доверяешь ей больше, чем собственным сестрам!

По дороге домой Гута все удивлялась, как быстро эта упрямица Мэрл ни с того ни с сего согласилась выйти за Морица. А Голда торжествовала: мол, кто красив, а она умна. Мориц знает, что говорит. Старая любовь не ржавеет.

В ожидании

Отдаться Морицу? Но это раввина не спасет. Подонок увидит, что она заинтересована в судьбе полоцкого даяна, и станет устраивать ему еще большие скандалы! Зачем же она просила его зайти, этого мерзавца? — спрашивала себя Мэрл и все же надеялась, что ей удастся добром добиться чего-нибудь от Мойшки-Цирюльника. Но минутой позже понимала, что ей остается лишь один выход, и если она решится, то хоть немного отплатит Морицу за свои страдания. Может быть, это спасет и раввина. Люди увидят, до чего ее довели, и сжалятся над ней и над полоцким даяном, как сжалились над раввином из двора Шлоймы Киссина из-за его безумной дочери. Но на крайний шаг она еще не готова, чувствует, что не готова.

Мэрл совсем перестала работать, не думала ни о клиентах, ни о сестре Гуте и племянницах, которым собиралась шить теплое белье, ни о матери в богадельне. Металась по комнате, хваталась за виски, трепетала и ждала.

Голда пришла сообщить, что добилась от Морица согласия прийти. Он долго не соглашался на уговоры. Мэрл, сказал он, замахнулась на него утюгом, поэтому она сама должна прийти к нему мириться, она, а не он. Но он смирит свою гордость и завтра часов в двенадцать зайдет.

— Мэрка, будь с ним обходительной, будь с ним нежной. Ты из него достаточно жилы тянула.

Мэрл вся похолодела, но ничего не сказала и поскорее выпроводила Голду, уверенную, что сестра места себе не находит от счастья. Оставшись одна, Мэрл окинула взглядом комнату, и ей вдруг подумалось — бежать! Она убежит в какое-нибудь местечко, где никто не знает ее, и будет там жить своим трудом. Но мгновение спустя она уже смеялась над этой мыслью: а полоцкий даян разве может сбежать от больной жены и от умирающего ребенка?

Мэрл взглянула на вторую кровать, которую поставила для Калмана. Мориц придет, увидит эту пустующую кровать, станет злорадствовать, и его сальный взгляд червем поползет по постели! Чтобы Цирюльнику не доставалась эта мстительная радость, она в сердцах принялась отодвигать кровать от стены, но через минуту с еще большим ожесточением и поспешностью придвинула ее на прежнее место. Если даже она и выкинет кровать, разве Мойшка-Цирюльник не знает, что она разошлась с мужем? Ведь ей нужно, чтобы вовсю разыгралась его грязная фантазия, — так пусть же он лопнет! Она бы легла в его присутствии с последним калекой, только бы видеть, как на лбу его вздуваются жилы, как глаза лезут из орбит. Мэрл хочет убедиться, что способна еще заставить его валяться у нее в ногах. Она встретит его обильным столом и водкой, чтобы он сильнее раззадорился, и сама будет пить, чтобы от игры с ним ее не стошнило от омерзения.

Мэрл отправилась за продуктами и водкой. Вернулась она еще более взвинченной, растревоженной. Знакомые торговки уже слышали, что белошвейка собирается разводиться с мужем, чтобы выйти за своего бывшего любовника, и лица их выражали злость, неприязнь и презрение. Она легла спать раньше обычного, но не могла сомкнуть глаз. Ей было жарко. Она стянула с себя ночную рубашку и лежала под одеялом голая. Трогала свои маленькие груди, атласную кожу на животе, тугие бедра, икры и даже пальцы ног.

Мэрл все время замечала, что не только Мойшка-Цирюльник, но и другие мужчины пожирали ее взглядом. Ее бедовую усмешку, ее манеру долго молчать, прежде чем прыснуть веселым смехом, молодые люди считали признаком затаенной страсти. На самом же деле она боялась своего тела, как боятся оставлять огонь перед уходом из дому. «Дура я была!» — твердила она, лежа под одеялом. Могла бы подыскать себе другого молодого человека, не Мойшку-Цирюльника. А когда она снова вышла замуж, то сделала это ни для тела своего, ни для своей души. Калман обижался, что она больше переживает за полоцкого даяна, чем за него. А того, что тело ее было для него точно колода или ком глины, он не понимал и не чувствовал. Сказать правду, она и первого мужа своего не любила так, чтобы привязанность к нему доставляла ей радость, чтобы ждать минуты, когда он прижмет ее к себе до боли, до опьянения. Любить она способна была сильнее, чем ненавидеть этого Цирюльника. Однако жизнь ее ушла не на любовь. А когда она наконец-то влюбилась, то влюбилась в человека, у которого есть жена и дети, да к тому же в раввина.