В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)

• Название: Ради жизни на земле (сборник)
• Автор: В. Яковлева
• Издательство: «Казахстан»
• Жанр: О войне
• Год: 1969

Перед вами необычный военный сборник. Это перекличка бойцов незабываемого прошлого от памятных июньских дней 41-го до ярких примеров мужества и героизма защитников сегодняшней границы.

Книга эта раскрывает лучшие духовные качества советского народа и повествует о воинском мастерстве представителей различных родов войск: пограничников и чекистов, моряков и пехотинцев, летчиков и артиллеристов, танкистов и связистов…

И еще: книга эта о казахстанцах, несмотря на обширную географию происходящих в ней событий. Подвиг нашего земляка Сергея Гуденко в начале войны на границе, флаг Рахимжана Кошкарбаева в Берлине, подпольная деятельность в оккупированном Львове Степана Пастухова, ныне проживающего в Талгаре, — это славная героическая эстафета защитников нашей Родины.

О них и о десятках других советских патриотов рассказывают 25 очерков этого сборника, предлагаемого массовому читателю.

---

Навстречу поезду неслись поля, изрезанные тонкими нитями проселочных дорог, лес, окутанный голубой дымкой. Хотелось помечтать, и Лаврентий, в который уж раз, стал воображать встречу с батарейцами. В бою ли они будут, на отдыхе ли? Утром или вечером явится он к ним?

Хорошо на душе, легко, когда знаешь, что там, куда едешь, ждут. Хорошо!

— Грустишь? — спросил подсевший к Лаврентию солдат.

— Что ты, еду в свою часть — и грустить.

— Я вот тоже еду к себе. Едем к нам, — неожиданно сказал сосед, — в артиллерию большой мощности!

Иванов отрицательно покачал головой. Солдат не унимался:

— У нас хорошие ребята, едем!

— Послушай, дорогой. Ехал бы ты к себе домой, на родину, а я бы стал тебя тянуть в другой дом, согласился бы ты?

— Нет!

— Ну так что же ты?.. Меня там ждут, понятно? Я не впервой возвращаюсь к себе в часть после ранения. Орден получил. К себе еду, это чувствовать надо.

На этой остановке он сошел, а часов через пять на автомашине уже проезжал то место, где был ранен. Вот стоят теперь безмолвные высоты, некогда изрыгавшие огонь.

Лаврентий снял пилотку и смотрел на поле боя, которое омочил своей кровью. Но думал не о себе — о товарищах. Вспомнил, как ранило у них… орудие и как они всем расчетом спасли его.

Это он, Иванов, первый тогда заметил на правой станине орудия вмятину от осколка снаряда и сказал с досадой:

— Задело чуток!

Бойцы внимательно осматривали легкую рану своего орудия, гадали, откуда прилетел осколок.

— Наверное, от того снаряда, который разорвался за орудием, — сказал заряжающий Цветков.

— Нет, — возразил заместитель наводчика младший сержант Илья Дубовиков, — осколок ударил откуда-то с левой стороны. Жаль, что поцарапало. Если бы орудие осталось целехоньким, мы после войны в музей отправили бы его, как редкость, — не то шутя, не то серьезно добавил Дубовиков.

Бойцы ответили на это усталой улыбкой.

Солнце давно село. На темно-синем небе мерцали звезды. Было тихо.

Вдруг рядом застрочили автоматы, пули ударялись в орудие. Из леса, что находился всего в пятидесяти метрах от расчета, донеслись нервные выкрики на немецком языке. Ясно было, что просочившиеся гитлеровцы надумали захватить орудие. Но расчет не мог вести огня — неприятель находился в мертвом пространстве.

И он, старший сержант Иванов, отдал тогда приказ отвести орудие с насыпи. Артиллеристы бережно скатили пушку. Однако и это не выручило: фашисты не выползали на насыпь, а, прикрываясь ею, кидали гранаты.

— Дубовиков, остаетесь здесь с Кибалиным. Пока орудие не отвезут на сто метров, стоять, не пускать фашистов! — шепотом сказал Иванов.

Батарейцы не отступали. Они везли орудие по склону насыпи, чтобы в удобном месте пересечь ее и затем неожиданно ударить по врагам, засевшим на противоположном скате.

Отличился тогда Илья Дубовиков. Из-за насыпи послышались голоса: гитлеровцы были рядом. Связав вместе три противотанковых гранаты, Дубовиков выполз на насыпь, выдернул чеку и бросил гранаты. Воспользовавшись суматохой, он сполз вниз и хотел приготовить вторую связку, но не успел: разорвавшийся невдалеке снаряд тяжело ранил его в правую лопатку. Кибалин бережно взял товарища и на руках понес. Очнувшись, Илья захотел проститься с орудием, и никто не смог отговорить его.

Когда просьбу выполнили, Илья поцеловал холодный остов затвора. На глаза его набежали слезы. Глотая их, он тихо сказал:

— Два года был на этом месте — у затвора. А вот… прощаюсь…

Вспомнилось Иванову и то, как через два дня они навестили отважного сержанта, сообщили ему радостную весть: за геройство Илья был награжден орденом Красной Звезды.

— А как вы разделались с фашистами в тот вечер? — спросил он у друзей.

— В упор, картечью, — ответил Иванов.

Илья вернулся в строй. Осталось в строю и орудие, а он, старший сержант Иванов, его командир, оказался в госпитале.

Но вот теперь и он возвращается в строй. Он найдет своих боевых друзей. Непременно найдет.

Хорошо накатанная дорога вела на запад.

НА ПЕРЕПРАВЕ

Погода капризничала: то накрапывал мелкий дождь, словно пропускаемый через сито, то большими хлопьями сыпал снег. А к утру, когда только начинала пробуждаться нерасторопная зимняя заря, подул резкий, холодный ветер. Он срывал снег с деревьев, затягивал тонким узором льда еще не замерзший ручей. Настил только что выстроенного моста также покрылся ледяной коркой — двигаться нужно было чрезвычайно осторожно, особенно подводам.

Старшина Борислав Вышинский, подойдя к мосту, на минуту остановился. Посмотрел на крутой спуск к нему и про себя сказал:

— Помочь придется лошадям, пожалуй, не вылезут.

И заспешил через переправу в лес: нужно торопиться с доставкой боеприпасов, гитлеровцы вот уже три раза контратаковали подразделение. Гранаты и патроны у бойцов на исходе. Капитан Теводянц приказал Вышинскому немедленно доставить их в роту.

Когда Вышинский прибежал в отделение боепитания, там уже была готова повозка к отправке на передовую. Взяв вожжи из рук ездового Шиловского, старшина кнутом ударил лошадь, и та пошла крупной рысью. Еще один небольшой подъем, и будет переправа. А от моста езды всего десять минут. «Успеем, успеем», — думал Вышинский, идя за повозкой.

Лошадь с силой рванула в сторону, пугливо выставила вперед уши: за вершину дерева задел вражеский снаряд и с оглушительным треском разорвался в воздухе. Сбивая сучья, звучно шурша, по лесу полетели осколки. Снова взрыв, за ним еще и еще… Враги вели очередной артиллерийский налет, нащупывая переправу.

Словно ураган пронесся по лесу. Многолетние стволы деревьев в нескольких местах были расщеплены, снег почернел.

Еще не стих в лесу раскат от последнего разрыва, а старшина Вышинский уже опять был на дороге, торопился к переправе, зная, что вот-вот должен быть второй налет. Так и вышло. Лошадь только ступила на первые бревна настила, как снаряд ухнул на мост и разворотил его. Осколком убило лошадь.

— Ящики с повозки давай сюда! — крикнул Вышинский, подбегая к берегу.

Рядовой Шиловский и старшина Мариненко взяли по ящику, поднесли их к Вышинскому, и он, взвалив ящики на спину, вброд пошел через ручей, к тому берегу. Немецкая артиллерия злобствовала, разрывы сливались в единый гул. Промокший до нитки в ледяной воде, Вышинский продолжал на себе переправлять боеприпасы. Взяв по последнему ящику, вброд перешли Шиловский и Мариненко.

…Бойцы вели по наступающим только прицельный огонь.

— Хорошо бы сейчас «лимонок!»

Капитан Теводянц с тревогой посматривал: все не видать старшины. Кто-то радостно крикнул:

— Несут!

Теводянц бросился по траншее навстречу Вышинскому, крепко сжал его руку. Потом спохватился, приказал:

— Немедленно раздать патроны и гранаты! А остальные ящики перетащить сюда.

Он посмотрел на заледеневшую одежду тех, кто доставил боеприпасы, подумал с уважением: «Герои!»

«ВСЕ НЕ БЫЛО СЛУЧАЯ»

Заряжающий Андрей Неподобии на бронированном щитке противотанковой пушки белилами старательно выводил цифру «5». Когда он окончил работу, его позвали к командиру орудия.

Старший сержант Никулин был недалеко: в небольшой лощине разбирал с бойцами итоги нынешнего боя. Заряжающий Неподобии быстро пришел на вызов и доложил:

— Товарищ старший сержант, красноармеец Неподобии по вашему приказанию явился!

— Хорошо, садитесь, — ответил Никулин. — Командир роты, — продолжал он, обращаясь к бойцам, — которому было придано наше орудие, объявил всему расчету за отличные действия благодарность. Я буду ходатайствовать, чтобы двоих из нашего расчета представили к правительственной награде. За смелые и решительные действия я думаю представить к награде ящичного Тарасюка и замкового Травникова. У нас останется только один Неподобии, не отмеченный наградой.

Да, командир орудия мог гордиться своим расчетом: сам он награжден орденом Красного Знамени, наводчик — орденом Красной Звезды, а остальные номера имели медали «За отвагу». На счету этого прославленного расчета противотанковой пушки было пять подбитых танков, около двадцати уничтоженных пулеметных точек, несколько дзотов и блиндажей, больше сотни гитлеровцев.

Только заряжающий Неподобии так ни в чем до сих пор и не отличился. Командир орудия сказал ему с упреком:

— Вот вы пишете на щитке число подбитых танков, а сами-то лично ни одного так и не подбили. Что же это вы, товарищ Неподобии, а? Имея такое приличное телосложение, вам вроде и стыдновато ничем не отличиться.

Неподобии встал и смущенно ответил:

— Да случая все нет, товарищ старший сержант.

Высокий, широкоплечий, он смотрел на Никулина сверху вниз. Невольно каждый улыбается при виде двух этих фигур.