Габриель Ферри - Обитатель лесов

• Название: Обитатель лесов
• Автор: Габриель Ферри
• Издательство: Диамант, Печатное дело
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7356-0010-9

Авантюрный роман знаменитого французского писателя Габриеля Ферри (1809–1852) до сих пор считается непревзойденным образцом приключенческого жанра. Полные опасностей странствия двух неразлучных друзей захватывают воображение читателей всех возрастов. Действие происходит в дикой горной стране на северо-западе Мексики, куда в поисках золота отправляется экспедиция дона Эстевана.

Издание осуществляется с книги, вышедшей в 1867 году. В советское время роман не публиковался.

---

Один только Кучильо едва сдерживал свою радость. Он был готов пожертвовать всем на свете, взять на себя любые грехи, не говоря уже о предстоящем убийстве, лишь бы завладеть сказочными богатствами долины.

— Карамба! — сказал он про себя, взяв из рук Хозе свой карабин и успокаивая в то же время дона Антонио доверительным жестом.

«Вот случай, который самого арипского алькада заставил бы лопнуть от злости, ибо ему пришлось бы воздать мне прощение, — посмеивался он втайне. — Я безнаказанно избавлюсь от врага благодаря чужой воле и руке провидения».

Он подошел к дону Антонио. Бледный, с блестящими от возбуждения глазами стоял испанец, не двигаясь с места. Он так и не понял, будет ли Кучильо его спасителем или палачом, не сумел разгадать подлую душонку этого артиста.

— Мне предсказано, что я умру в пустыне, — сказал он. — Вы меня судили, и я приговорен, но неужели Господь допустит мне в наказание последнее надругательство: умереть от руки именно этого человека? Сеньор Фабиан, я прощаю вам; да не будет присутствие этого мерзавца на столько же бедственным для вас, насколько оно оказалось роковым для вашего брата, отца, для…

Крик Кучильо, крик ужаса перебил герцога Армада. «К оружию, к оружию! Индейцы близко!» — кричал Кучильо.

Произошло мгновенное смятение. Фабиан, Розбуа и Хозе схватили свои карабины.

Кучильо воспользовался этим кратким мгновением, бросился на дона Антонио, смотревшего в даль долины, и дважды пронзил его шею кинжалом.

Несчастный Медиана повалился на землю, кровь хлынула у него изо рта.

Кучильо спрятал кинжал и с удовольствием закурил трубку.

Дон Антонио унес с собою в могилу тайну разбойника.

Глава XXVI

На мгновение все были смущены этим быстрым убийством. Дон Антонио был недвижим. Фабиан, казалось, забыл, что разбойник только ускорил исполнение произнесенного им приговора.

— Несчастный! — крикнул он, бросаясь на Кучильо и собираясь ударить его прикладом карабина.

— Ну полноте, — лепетал, отступая, Кучильо. — Это была только военная хитрость, чтобы поскорее оказать вам услугу, которую вы сами же требовали от меня. Не будьте же неблагодарны, потому что вы — отчего вам не сознаться в этом — сейчас были в мире… Вы добры, вы благородны, вы великодушны, вы сожалели бы в течение всей жизни, что не простили своему дяде, между тем я насильственно решил вопрос; укоры совести я взял на себя, и баста!

— Злодей догадлив и ловок, — сказал Хозе.

— Да, — хорохорился польщенный Кучильо, — я горжусь тем, что не дурак.

— Ах, — вздыхал Фабиан, — я еще надеялся найти возможность простить его.

Между тем к Кучильо возвратилась его прежняя дерзость, дело принимало для него наилучший оборот.

Бросив на убитого взгляд, в котором выражалось презрение, Кучильо проворчал вполголоса:

— И от чего только зависит судьба человека! Двадцать лет тому назад моя жизнь дала поворот из-за ничтожного пустяка, а ведь я был благородный кабальеро.

Потом, обратившись к Фабиану, он произнес:

— Итак, я оказал вам большую услугу. Ах, дон Тибурцио, вы теперь навсегда останетесь моим должником, впрочем, постойте! Я, кажется, могу указать вам средство навсегда избавиться от этого обязательства в отношении меня. Здесь лежат громадные богатства, и вы должны вспомнить слово, данное вами человеку, который из любви к вам первый раз в жизни открыто поступил вопреки своей совести.

Несмотря на уже данное прежде Фабианом обещание, Кучильо со страхом ждал ответа.

— Ах да, вы правы, я еще не выплатил вам деньги, приобретенные кровью, — сказал он злодею.

Кучильо старался казаться обиженным.

— Хорошо, — продолжал юноша с презрением, — вы будете вознаграждены самым наилучшим образом. Но чтобы никто не мог сказать, что я поделился с вами, я отдаю вам все здешнее золото.

— Все? — воскликнул Кучильо, не смея верить своему слуху.

— Разве я вам не ясно сказал?

— Это глупость! — воскликнули одновременно Хозе и Розбуа. — Этот злодей убил бы его и так.

— Вы просто Бог! — воскликнул Кучильо. — Только вы один сумели оценить мои заслуги по достоинству. Но неужели все это золото?

— Все до последней пылинки, — кивнул Фабиан. — Я не хочу иметь ничего общего с вами, даже это золото.

Злодей вместо того, чтобы идти через изгородь, образуемую чащей деревьев, бросился в Туманные горы к тому месту, где была привязана его лошадь. Через несколько минут он вернулся — в руках Кучильо держал свой плащ — зарапу. Затем раздвинул спутавшиеся ветви, ограждавшие роковую долину, и исчез.

Полуденное солнце разливало кругом мерцающий блеск, и под его яркими лучами лежавшее в долине золото сверкало тысячами искр.

Трепет пробежал по телу Кучильо. Сердце его сильно забилось при виде желтого блеска; он походил на тигра, который, попав в овчарню, не знает, кого избрать своей жертвой. Оцепенелым взором рассматривал он сокровища, лежавшие у его ног, и был, по-видимому, готов валяться в грудах золота, как олень в воде озера в пору линьки. Однако чрезмерный накал страстей, кипевших в его груди и возбужденных алчностью, бросил кровь ему в голову. Разостлав свой плащ на землю, он прилег, мучимый мыслью, что невозможно увезти с собою все богатство долины.

Между тем Диац, все еще медленно ехавший вдоль ложа ручья, хотя и с довольно далекого расстояния, но видел всю эту сцену в мельчайших подробностях. Он видел, как появился неожиданно Кучильо, слышал его крик, и, наконец, от него не скрылся кровавый исход событий.

Диац остановил коня, оплакивая судьбу своего предводителя и крушение своих далекоидущих надежд.

Когда Кучильо исчез в долине, три охотника увидели, что Диац снова сел на коня и направил его назад. Он медленно приближался, отпустив поводья своей лошади. Лицо его, омраченное печалью, выражало скорбь и подавленность. Искатель приключений бросил взгляд, полный грусти, на герцога Армада, лежащего в крови; смерть не изменила выражение непреклонной гордости, которым всегда отличалось лицо испанца.

— Я вас не порицаю, — сказал Диац, — на вашем месте я, наверное, поступил бы также. Я пролил немало индейской крови из чувства мести, но белых я не убивал.

— Он был, как вы говорите, человек с сильной душой и с твердым, как скала, сердцем, — сказал Розбуа, — да примет Господь его душу по благости своей!

Между тем Фабиан мучительно страдал.

— Наш корабль разбился в самой гавани, — продолжал Диац с выражением горя, — и только по вине изменника Кучильо, которого я предаю вашему правосудию.

— Что вы этим хотите сказать?! — воскликнул Фабиан. — Неужели Кучильо…

— Этот изменник, два раза пытавшийся вас умертвить — сначала в гациенде дель-Венадо, а потом в лесу, вблизи того места, — был нашим проводником на пути в эту долину.

— Следовательно, Кучильо вам продал тайну? Я был почти убежден в этом, но уверены ли вы в достоверности ваших слов?

— Так же уверен, как и в том, что придет время, когда я должен буду предстать перед Всевышним. Дон Эстеван рассказывал мне, каким образом Кучильо узнал о существовании сокровища и о месте, где оно находится: разбойник убил своего товарища, который первый открыл это богатство. Впрочем, хотя я и полагаю, что Человек, два раза посягавший на вашу жизнь, достоин примерного наказания, однако последнее решение должно быть предоставлено вам одному.

Говоря это, Педро Диац крепче подтягивал подпругу своей лошади и уже собирался уехать.

— Еще пару слов, — остановил его жестом Фабиан. — Как давно в руках Кучильо серая лошадь, спотыкающаяся на правую ногу?

— Насколько я знаю, вот уже два года.

Эта беседа осталась незамеченной Кучильо — загородь, состоявшая из хлопковых деревьев, не давала ему возможности видеть происходившее. Он стоял на коленях, ползал по земле, покрытой золотыми крупинками, и все не мог умерить приступов алчности, от которой тряслись руки. Жилы на лбу злодея набрякли, лицо покрылось потом.

Диац закончил свою исповедь в тот момент, когда убийца, преодолев свое волнение, стал возводить на своем плаще блестящую пирамиду.

— О, ужасный роковой день! — сказал Фабиан, не сомневавшийся больше насчет убийцы своего приемного отца. — Что мне делать с этим человеком? Скажите мне, поскольку вы оба знаете, что он сделал с моим воспитателем? Посоветуйте мне, Хозе, Розбуа? Сам я неспособен принять решение — слишком много у меня душевных потрясений в этот день.

— Неужели, сын мой, подлый негодяй, убивший твоего воспитателя, заслуживает более пощады, нежели храбрый дворянин, убивший твою мать? — решительно сказал канадец.

— Кто бы ни пал жертвой этого негодяя — ваш ли приемный отец или кто другой, во всяком случае убийца заслуживает смерти, — прибавил Диац, вскакивая на коня. — Вам предоставляется месть.