Елена Арсеньева - Преступления страсти. Жажда власти (новеллы)

• Название: Преступления страсти. Жажда власти (новеллы)
• Автор: Елена Арсеньева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28825-0

Жадные до власти мужчины оставляют своих возлюбленных и заключают «выгодные» браки, любым способом устраняя конкурентов. Дамы, мечтающие о том, чтобы короли правили миром из их постели, готовы на многое, даже на преступления. Путем хитроумнейших уловок прокладывала дорогу к трону бывшая наложница Цыси, ставшая во главе китайской империи. Дочь мелкого служащего Жанна Пуассон, более известная как всесильная маркиза де Помпадур, тоже не чуралась ничего. А Борис Годунов, а великий князь и затем император российский Александр Первый, а княжна Софья Алексеевна и английская королева Елизавета – им пришлось пожертвовать многим, дабы записать свое имя в истории…

---

Одна девушка ему с первого взгляда приглянулась. Очень красивые, точеные черты, коса спелая. Однако странным казалось ее почти бабье дородство при махоньком личике. Почуял неладное не один государь – только что в кулак не прыскал, глядя на красавицу, и молодой насмешник Борис Годунов, приведенный своим тестем Малютою Скуратовым ко двору и сразу пришедшийся царю по нраву. Еще недавно состоял Бориска при царском саадаке (саадак – лук со стрелами), а теперь сделался рындою (телохранителем, оруженосцем).

Иван Васильевич велел раздеть красавицу и увидел, что второй столь сухореброй девицы не отыщешь. Ох, сколько на нее навздевано было да накладок подложено!

Борис Годунов просто-таки под лавку от смеха закатился, и все дело вполне могло бы окончиться смехом, когда бы дядька невесты, дворецкий Лев Салтыков, не спятил от позора и не начал орать, что племянницу-де его, славную статью и дородством, испортили в одночасье уже в Слободе, что Скуратов имеет свои виды на государя и прочит ему свою родственницу Марфу Собакину, а остальных девок портит.

Малюта лишился дара речи. Даже глядеть на него было жалко! Иван Васильевич понял, что обвинения Салтыкова имеют под собой некоторое основание, однако не разгневался на верного друга, а дал себе слово повнимательней поглядеть на эту Марфу.

И вот царь оказался перед ней…

Девушка покачнулась, когда царь подошел, и заслонилась рукавом. Откуда ни возьмись налетела жена Малюты, Матрена Тимофеевна, красивая сорокалетняя баба с хищным, густо набеленным и нарумяненным лицом, вцепилась в руку Марфы, принялась яростно гнуть вниз, чтобы открыть лицо. Тут же вьюном вилась Марья Григорьевна – бывшая Бельская, теперь Годунова, старшая дочь Малюты, как две капли воды похожая на мать. Змеей шипела на Марфу – помнила, как с некоторых пор злили государя неуместные проявления девичьей скромности…

Тут недавно была одна такая, именем Зиновия Арцыбашева. Строила из себя недотрогу – спасу нет: когда государь пожелал взглянуть на ее неприкрытую стать, лишилась чувств. Так ее и раздевали – беспамятную. Сложением Зиновия отличалась бесподобным. В глазах государя вспыхнул явный интерес, а стыдливость девушки его поразила и растрогала. Несколько раз повторив ее имя, как бы боясь забыть, он сказал, что в тот день больше никого смотреть не будет, пусть-де Зиновия очнется, а завтра он с ней побеседует.

Однако среди ночи стража обнаружила ту скромницу валяющейся под лестницей непробудно пьяною, с задранной на голову рубахою да с окровавленными чреслами. Девушка крепко спала, насилу добудились. Наутро она знай бессмысленно улыбалась, пока ее сажали вместе со всем барахлишком на грязную телегу да с позором отправляли домой. Так и уехала из Александровой слободы, ничего не поняв, что с ней приключилось, не вспомнив, с кем пила, с кем блудила. Охальника найти не удалось. Но с тех пор Иван Васильевич видеть не мог, когда девки начинали строить из себя черт знает какие невинности…

Наконец Матрене и Марье удалось открыть Марфино разрумянившееся личико. Оно было прелестно.

Иван Васильевич умилился: ну что за чудесная девчонка! Она напоминала белый колокольчик, сбрызнутый росой. Сходство усугублялось тем, что точеный, чуть вздернутый носишко покрылся испариной, словно росинками.

– Довольно смотрин, – сказал царь, протягивая к Марфе руку.

Матрена Бельская тотчас же сообразила, в чем дело, проворно сунула ему в ладонь прохладные девичьи пальцы, и Иван Васильевич осторожно сжал их:

– Выбрал я. Быть тебе, Марфа, дочь…

– Коломенского дворянина Василья Собакина, – опередив онемевшего мужа, вперед снова высунулась бойкая Малютина женка.

– Быть тебе, Марфа, дочь Васильева, царицею! – ласково сказал государь.

Марфа хотела что-то ответить, но лишь пискнула слабо…

И настала тишина в просторной, расписной палате, где царь и его третья невеста завороженно глядели друг на друга.

Малюта Скуратов никак не мог прийти в себя от потрясения, что выбор государя пал-таки на его родственницу. Ему такое и присниться не могло! Приходилось признать, что жена его в очередной раз оказалась права. Может, и другое ее настояние – непременно отдать дочку Машу за красовитого щеголя Годунова – тоже во благо?

Взгляд Матрены в это мгновение тоже перелетел к зятю. Бориска покосился на тещу таинственным темным оком, вдруг осветившимся потаенной усмешкою. Матрена сжала губы куриной гузкою, чтобы не расплылись в улыбке. Зять был ей чрезвычайно по сердцу! Глупенькая Маша и не понимает, как ей повезло. И не надо ей понимать, не надо… пусть стоит да радуется новому возвышению семьи, а больше ей знать ничего не нужно. Ни ей, ни кому другому… Матрена и на исповеди не проболтается о том, что дерзким «опричником», обесчестившим опасную соперницу Марфы – Зиновию Арцыбашеву, был не кто иной, как милый Бориска. Матрена подсунула девчонке наливочки – не простой наливочки! – Зиновия и обеспамятела сразу, а уж потом Бориска быстренько сделал свое мужское дело. Ну и что? Невелик грех, подумаешь! От зятя небось не убудет, от Машки тоже, а то где бы все они были сейчас, если бы возвысились жадные, будто вороны, Арцыбашевы?

Что не добром начато, вряд ли добром окончится. Породниться с государем Скуратовым-Бельским не удалось: Марфа, отравленная бывшим царским шурином Михаилом Темрюковичем Черкасским, мстившим за свою любимую сестру Кученей, умерла. Но как ни горевал государь, он все же приблизил к себе человека, который так приглянулся ему: зятя Малюты, Бориса Годунова.

Нет – теперь уже бывшего зятя. Малюта погиб на Ливонской войне. Эх, горестно думал Бориска, не вовремя загинул тестюшка на стенах какой-то ливонской крепости, не вовремя осиротил семью. Сразу после его смерти на первое место при государе вылез Богдан Бельский. Свойственник-то свойственник покойного Малюты, но не преминет ножку подставить, чтобы освободить себе дорогу к душе государевой!

Теперь целью жизни Бориски стало сделаться при царе незаменимым. И, делая вид, что готов на все ради исполнения прихотей властителя, он отчаянно ревновал ко всем, кто был государю ближе и дороже его. Даже к женщинам!

Нет, прежде всего – к женщинам. Ведь Иван Васильевич любил баб, а ночная кукушка, как всем известно, дневную перекукует.

До чего жаль, думал порою Бориска (царь-батюшка не называл его иначе, и Годунов делал вид, что рад этому, как ласковому прозвищу, хотя в «ласке» крылась и насмешка, и пренебрежение крылось), что Господь, а может, бес (к врагу рода человеческого, надо сказать, взывал Годунов куда чаще, нежели к Создателю и Спасителю, ощущая с бесом свое явное духовное родство), до чего, стало быть, жаль, что никто из них не научил человека скидываться существом иного пола. Не то чтобы Бориска женщинам завидовал – вот еще, завидовать этому бесправному, загнанному в терема племени! – однако он порою мечтал влезть в бабью шкуру, чтобы подобраться к самому сердцу государеву, изведать самые тайные его желания, сделаться властителем его дум и помыслов.

Конечно, бабою перекувыркнуться невозможно, однако можно попытаться сделаться ближним лицом государевой избранницы. Или, что еще лучше, самому подсунуть царю эту избранницу.

Но следующую жену, Анну Колтовскую, государь нашел себе сам – можно сказать, на обочине дороги подобрал: Анна шла во дворец с челобитной на опричника-притеснителя. Царь ее чуть конем не стоптал, поднял, увидел прекрасное лицо – и повез с собой во дворец.

Бориска ненавидел Анну Колтовскую за то, что черт ее принес так не вовремя. Ведь еще днем государь заговаривал о желании снова жениться, о грядущих смотринах невесты, и, помнится, Малюта и Борис тогда значительно переглянулись…

Оба не забывали ошеломляющий успех Марфы и те блага, которые посыпались на Малюту после сего замечательного сватовства. Годуновым тоже перепало немало. К несчастью, дело кончилось семипудовым пшиком. Но оба враз подумали об одном и том же: почему бы не попытать удачу вновь? Почему не поискать невесты в собственной семье? Конечно, младшая дочь Малюты, Катерина, только-только родилась, она еще в люльке качается и соску сосет, однако сестре Годунова Ирине скоро четырнадцать, и хоть на смотрины берут девиц с пятнадцати лет, всегда можно как-то исхитриться…

О, какие вспыхнули угарные мечты в голове Бориса! Сразу вспомнились все слухи о почти неограниченной власти, которой обладал Михаил Темрюкович, брат второй царицы. Сразу вообразил себя…

И напрасно, как выяснилось вскоре. Царь женился на Анне, потом погиб Малюта, и Бориска приуныл, сильно приуныл…

Раньше безвылазно сидевший в Александровой слободе, мозоливший глаза царю, он начал чаще наезжать в Москву, окончательно отстроил там себе дом и даже поизбавился от своей заносчивости, стал любезнее в общении, поняв, видимо, что само по себе внимание или невнимание государево еще не делает человека лучше или хуже. А может, просто искал себе новых союзников. Кто его, Бориску прелукавого, разберет!