Джим Дэвис - Теория притягательности

• Название: Теория притягательности
• Автор: Джим Дэвис
• Жанр: Психология
• Год: 2015
• ISBN: 978-985-15-2560-3

Почему мы не можем оторвать взгляд от автомобильной аварии? Почему нас так интересует жизнь знаменитостей? Каким образом приковывают к себе наше внимание некоторые музыкальные и художественные произведения и почему мы так увлеченно наблюдаем за спортивными соревнованиями? Опираясь на научные исследования в области философии, антропологии, психологии и биологии, Джим Дэвис помогает разобраться в причинах того, почему некоторые вещи нас особенно сильно увлекают и притягивают. В этой книге вы найдете всестороннее обсуждение поставленных выше вопросов и объяснение того, почему те или иные объекты оказывают завораживающее воздействие на человеческий разум.

---

Пожалуй, самое любопытное то, что нам больше всего нравятся открытые пространства с низкой травой и немногочисленными деревьями. Хотя некоторым кажется, что в короткой траве есть что-то искусственное, исследования показывают, что наши представления о природе в ее диком состоянии полны заблуждений. Природные заповедники в современном мире отнюдь не служат образцом дикой природы: они изменены человеком; люди вносят изменения с таким расчетом, чтобы помочь выжить определенным видам животных (а остальные пусть позаботятся о себе сами). Правда, в Нидерландах есть заповедник, идущий вразрез с этой тенденцией; там стараются как можно меньше вмешиваться в естественный ход событий. В этом заповеднике пасутся стада оленей и других травоядных, и каждую зиму примерно 20 процентов поголовья погибает от голода. Трава съедена там настолько, что кажется коротко подстриженным газоном. Деревья тоже сравнительно немногочисленны, потому что животные съедают побеги, не давая им вырасти. У нас дикая природа ассоциируется с темным лесом, а там, скорее, городской парк. Этим объясняется наша любовь к паркам и подстриженным лужайкам: они отражают ту естественную среду, в которой эволюционировали наши предки. Мы стрижем газоны, имитируя то, что делали за нас стада травоядных, на которых мы охотились.

То, что мы отдаем предпочтение тем пейзажам, в которых можем жить припеваючи, кажется разумным и естественным. Более того, глядя на различия между группами людей, можно предсказать, какой пейзаж они предпочитают. Например, есть теория, что в обществе охотников-собирателей мужчины специализировались на охоте и изучении окружающего мира, а женщины – на собирательстве (хотя отчасти все они занимались тем и другим). Следует отметить, что данная теория вызывает горячие споры и ее никак нельзя назвать общепринятой. Как бы то ни было, она предсказывает, что женщинам больше, чем мужчинам, нравятся картины с растительностью, а мужчинам больше, чем женщинам, нравятся картины с изображением открытого пространства. Предпочтениям, кстати, можно научиться. Ботаник Элизабет Лайонс, изучая художественные предпочтения людей, выяснила, что современным фермерам удалось перебороть в себе врожденную эстетическую предрасположенность и отдавать предпочтение не тем пейзажам, которые радуют глаз, а тем, которые обещают хороший урожай. Антропологи Эрих Синек и Карл Граммер выяснили, что чем старше дети, тем более пересеченную местность они предпочитают – вероятно, потому, что с возрастом они ощущают себя более способными такой маршрут преодолеть.

Природа до сих пор очень сильно манит нас, даже если мы не вполне это осознаем. Доказано, что прогулки на природе улучшают мозговую деятельность и, согласно исследованиям психолога Джона Зеленски, делают нас счастливее, тогда как прогулки по городу в этом смысле бесполезны.

Теория, согласно которой люди смотрят в первую очередь на то, что хорошо для них, предсказывает, что им должно нравиться смотреть на изображение еды. Однако на первый взгляд это не соответствует действительности. Люди не украшают стены картинами, изображающими их обычный рацион питания. Но если задуматься о плодовых деревьях и животных как об источниках питания, тогда мы действительно любим смотреть на еду, пусть и в ее натуральном состоянии. Возможно, все дело в том, что приготовленная еда – слишком недавнее наше изобретение, и генетическая предрасположенность к ее лицезрению еще не успела выработаться. Видимо, этим объясняется то, что мы любим смотреть на фотографии оленей, а не на фотографии отбивных. Есть, кстати, разновидность натюрморта, где изображаются охотничьи трофеи. Возможно, это промежуточное звено между рисунками живых животных и гамбургеров.

Общую тенденцию отдавать предпочтение пейзажной живописи можно интерпретировать как неосознаваемое желание обмануть себя, внушить себе, что мы находимся в красивом, природном, безопасном месте. Это соответствует теории надежды из данной главы.

А каким образом на выборе произведений искусства сказывается свойственная нам тяга к вещам, которых мы боимся? Большинство людей не развешивают на стенах своих квартир страшные картины. Однако когда такие зрелища попадаются нам на глаза, будь то пожар или автомобильная авария, мы не можем оторвать от них взгляд – это для нас как страшное и одновременно захватывающее кино.

Тот же эффект наблюдается и в наших музыкальных предпочтениях. Проведенное психологами Терри Петтиджоном и Дональдом Сакко исследование популярной музыки, создававшейся в период с 1955 по 2003 год, показало, что в особенно сложные и пугающие периоды социально-экономического развития песни отличаются большей продолжительностью, содержательностью текстов, романтичностью, неторопливостью и успокаивающим характером.

Почему людям нравятся печальные истории? В частности, потому, что они помогают людям лучше осознать собственное благополучие и почувствовать себя счастливее. Сильвия Кноблох-Вестервик экспериментальным путем выяснила, что после просмотра грустных фильмов люди ощущают большее удовлетворение от своей жизни. Чужие страдания помогают осознать, как им повезло.

Но почему некоторые люди любят смотреть фильмы ужасов, в которых, казалось бы, нет никакого позитива? Отчасти они нравятся нам по той же причине, по какой мы любим играть: это как опасности понарошку, помогающие нам научиться правильно вести себя в случае реальных опасностей. В процессе просмотра фильма ужасов мы сидим напуганные, но, когда фильм заканчивается и мы успокаиваемся, в глубине души остается впечатление, что увиденное содержит в себе важный урок, связанный с реальной опасностью; по этой же причине мы не можем оторвать взгляд от автомобильной аварии или уличной драки. Доказательство этому можно найти в наших сновидениях.

Одна из существующих теорий сновидений, гипотеза активации-синтеза, гласит, что сновидения представляют собой случайную активацию воспоминаний или их интерпретаций. Однако сновидения мы видим в фазе быстрого сна, когда происходит кодирование хранящейся в кратковременной памяти информации и ее перенос в долговременную память. В контексте нашей дискуссии наиболее уместной является теория имитации угрозы, согласно которой главная функция сновидений – дать нам возможность виртуально попрактиковаться в переживании опасностей (две трети сновидений содержат в себе угрозу). Более того, людям, перенесшим психологические травмы, кошмары снятся чаще. Если эта теория верна и если верно то, что часть нашего мозга безоговорочно принимает за чистую монету все, что мы читаем и видим в СМИ, то фильмы ужасов должны провоцировать ночные кошмары так же, как и реальные угрожающие жизни события. И они действительно провоцируют. После того как я посмотрел пять сезонов сериала «Клан Сопрано», меня долго мучили кошмары, где меня преследовали кровожадные мафиози. Страшные ночные сны, спровоцированные фильмами ужасов, иногда называют бессмысленными кошмарами, потому что они учат нас справляться с опасностями, которые никак не могут угрожать нам в реальной жизни, например как пережить зомби-апокалипсис.

Интересно, что переживать зомби-апокалипсис учат и многие компьютерные игры. С точки зрения многих частей нашего мозга, такие игры являются реальной тренировкой выживания. Более того, исследование, проведенное психологами Джейн Гакенбах и Биной Курувиллой, показало, что высококлассным геймерам реже снятся страшные сны. Согласно теории сновидений, им хватает игровой практики, чтобы научиться адекватно реагировать на угрозы.

Мы знаем, что часть нашего мозга считает страшные истории важными, иначе бы они нам не снились. И если страшные истории так важны, мозг то и дело напоминает нам: «Пожалуйста, пересмотри „Терминатора“ еще раз. Надо же знать, как справиться с роботами-киллерами, засланными из будущего».

В то же время многие из этих историй, даже самые душераздирающие, заканчиваются хеппи-эндом. Наблюдать за угрозами полезнее, если вам показывают, как этих угроз избежать. Кстати, концовки таких историй у разных народов отличаются. Американские пьесы, например, чаще заканчиваются счастливо, нежели немецкие (таким, по крайней мере, положение было в 1927 году). Однако, несмотря на некоторые региональные различия, моя теория предсказывает, что в среднем по всему миру историй со счастливым концом численно должно быть больше, чем с несчастливым.

* * *

Одни из притягивающих наше внимание вещей пробуждают в нас страсть или доставляют удовольствие, другие вызывают зависимость в том смысле, что они не то чтобы доставляют много удовольствия, но и отказаться от них мы не можем. Эксперты спорят о том, можно ли говорить здесь о зависимости в медицинском смысле, но я использую этот термин в обыденном смысле – как мы привыкаем к картофельным чипсам, телевизионному сериалу или игре в «Тетрис» – вещам, которые нельзя назвать полезными, но от которых мы почему-то никак не можем или не хотим отказаться.