Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы

• Название: Нуменал Анцельсы
• Автор: Евгений Белоглазов
• Жанр: Научная Фантастика

Роман «Нуменал Анцельсы» рассчитан на читателя, разбирающегося в основах естественных наук. Форма повествования-смесь триллера и hard science fiction или просто «хард-сайенс». Действие происходит в будущем-во второй половине третьего Миллениума. Сюжет отражает шлих современной научной мысли. Рассматриваются вопросы о происхождении материи, пространства-времени, жизни.

---

Но главным отличием Каскадены от Земли было то, что ее северное и южное полушария, несмотря на сходство географии и геологического строения, сильно различались.

На севере от экватора существовала органическая жизнь, по многим признакам и прежде всего принципом организации, воспроизводства и взаимодействия клеточных структур, непохожая на земную фауну и флору.

На юге планеты жизни в привычном понимании не было. То, что находилось там в виде неких самовоспроизводящихся органических структур, назвать жизнью никак было нельзя. Поначалу, как уже отмечалось, столь очевидное различие био- и псевдобиоценозов с присущим им антагонизмом списали на затейливость эволюционного пасьянса. За что впоследствии и поплатились.

Экваториальный пояс, как демаркационная зона, делил планету на два глобальных ареала с набором только им свойственных, взаимоисключающих условий, в равной мере проявляющихся в атмосфере, на суше и на море.

Северный материк назвали Нордлендом, южный — Эстерией.

В наибольшей степени развитие биоценоза Нордленда приходилось на умеренные и приполярные широты. Создавалось впечатление, что, если бы не полюсные ледники и мерзлота, все живое перекочевало бы на крайний север.

В переходной субэкваториальной области таксоны постепенно теряли способность к размножению, ослабевали и гибли.

Теплый климат равнин, высокая влажность в условиях сбалансированного морскими течениями температурного режима и достаточный, даже при плотной облачности, уровень солнечной радиации создавали прекрасные условия для развития местной растительности там, где это было возможно. Огромные полузатопленные низины заполнялись торфяниками и низкорослым из-за малого атмосферного давления кустарником. В целом, местная флора чем-то напоминала в уменьшенной форме когда-то процветающие хвощи и плауновые земной гилеи.

Среди немногочисленной в видовом отношении фауны преобладали водные формы — некие весьма отдаленные подобия створчатых моллюсков и панцирных трилобитов — как прикрепленные, так и свободно плавающие.

Наземные обитатели, похоже, только начали осваивать сушу и во многом смахивали на своих водных сородичей. Самые экзотические формы относились к разряду зоофлороидов (проще говоря зоофитов), достигали двухметровой длины, передвигались на шести конечностях, проявляя при этом крайнюю неповоротливость, и напоминали (если здесь уместно сравнение) жуткую помесь жабы, крокодила и черепахи. Летающих насекомых и птиц не было.

Почти треть Нордленда, учитывая даже затопленною часть подошвы этого, да и южного континента тоже, занимали горы, причем большую часть из них составляли недоступные для живности вулканы и гольцы.

Активная вулканическая деятельность порождала мощнейшие грозы и страшные ураганы, отчего солнце появлялось из-за облаков и пепловых туч только в периоды относительного покоя.

На Эстерии преобладали иные типы ландшафтов. Из-за отсутствия активной органики здесь развился типичный пустынный рельеф, в котором угадывались характерные черты лунного или марсианского пейзажа. Скалистые горы, расчлененные острыми гранями хребтов и провалами ущелий; долины и заоблачные плато; сглаженные холмы; песчаные равнины с барханами и дюнами. Солнца хоть и немного, но температура на большей части суши высокая. И вследствие этого — интенсивное солеотложение в прибрежных морях и озерах с образованием эвапоритов. Хорошо сохранены фрагменты гигантских астроблем, на севере прикрытые растительностью. Триллионы тонн породы, когда-то выброшенные при соударениях на орбиту, падая образовали вторичные кратеры, как рассеянные по поверхности, так и сконцентрированные в отдельные группы. Размеры метеоритных структур достигали ста и более километров. Часть из них была разрушена десквамацией и ветровой эрозией, часть оказалась заполнена продуктами выветривания или была залита водой. Этот метеоритный «ливень» иссяк еще десятки миллионов лет назад. И конечно же, ныне «моросящий дождь» уже не оказывал на планету былого влияния. Нередко в наиболее жарких районах Эстерии осадки испарялись еще до поверхности, затем конденсировались и вновь выпадали, испарялись… и так не один раз. В результате создавались обширные зоны турбулентности, что в свою очередь вело к зарождению вихревых потоков небывалой силы. Часто случались пылевые бури. Иногда они продолжались не одну неделю и охватывали весь материк. На высокогорье наоборот, лютый холод. Ниже — таяние снегов и языки движущихся по склонам глетчеров. Резко пропиленная сеть водотоков, которые зачастую, по мере продвижения водных масс к океану, сглаживались и часто терялись в песках равнин. В приполярной области — смерзшиеся в компактный монолит ледники.

Океаны северной и южной полусфер различались не столь существенно. Но и в них сохранялось главное условие: экваториальный пояс разделял воду на «живую» и «мертвую», причем раздел этот, как определили палеонтологи, уже существовал в момент зарождения первых организмов.

Но самым необычным и загадочным образованием в Эстерии, да и во всем южном полушарии, было то, что впоследствии назвали метаплазмой или псевдожизнью. Это были сгустки органического вещества; биоструктуры, объединяющиеся в сложнодифференцированные комплексы, способные неадекватно реагировать на воздействие внешних факторов; сообщество клеток, наделенное свойствами самообучения, пространственной ориентации и передвижения. Перечень их признаков можно было продолжать до бесконечности. И почти все они соответствовали качествам, свойственным биологически активной материи, живому веществу.

Некриты — так их назвали, не придумав ничего лучшего — были очень похожи на живые биосистемы. Они состояли из соединений таких же элементов, перемещались, обладали инстинктом самосохранения, реагировали на опасность, росли, воспроизводили потомство, собирались в группы и целые колонии… словом, вели себя так, как живые организмы. Но при этом они не дышали, не потребляли пищи, не реагировали на ЕМ-спектры и являли собой типичный пример некроценоза, зародившегося на углеродной основе и затем медленно эволюционировавшего брадителическим[7] путем в условиях, исключающих контакт с биоторией северной полусферы планеты. У них отсутствовали пищеварительная, выделительная, нервная, эндокринная системы и вообще сколь выраженная специализация ксеноморфных, часто округло-приплюснутых, покрытых плотной с игольчатыми наростами коркой тел. Они были неуклюжи. Передвигались медленно с помощью попеременно вырастающих из оболочки щупалец-псевдоподий. Размножались делением и достигали метровой величины. Кровь им заменяла глицериноподобная жидкость, не замерзающая даже при самом лютом морозе. Ткани этих «организмов» состояли из близких к белковым структур, а температура соответствовала температуре окружающей среды. Скелет отсутствовал. В целом, они предпочитали селиться на суше, а если и в воде, то лишь в приповерхностном слое. Излюбленное место обитания — сглаженные ландшафты средних и высоких широт, а также ледники южного полюса. В экваториальной зоне некриты, так же как и организмы северного полушария, теряли способность к репродуцированию и погибали. Изучение взаимоотношений био- и некроценоза, а также анализ совокупных остатков био- и некрогенного происхождения еще до их минерализации и фоссилизации (тафоценоза), привело к весьма любопытным выводам. Некриты и их производные занимали в иерархической эволюционной схеме место неких псевдозоофитов — мертворожденных животнорастений. Как выяснилось, они обладали способностью воздействовать на живую каскаденианскую органику и умертвлять ее. Происходило это так. При контакте некриты впивались в стволы, стебли, листья, кожу. Микроскопические формы проникали через дыхательные пути, мельчайшие отверстия и поры. Само же воздействие сводилось не к поеданию плоти северных соседей, а проявлялось в клеточном энерговампиризме (энергофагии), то есть высасывании вырабатываемой клеточными энергофабриками местной разновидности АДФ-АТФ составляющей [8], что приводило к разрушению органических структур. Каким образом это происходило, оставалось неясным. Во первых, не были известны первичные источники потребляемой некритами энергии и даже виды поддерживающих «некрожизнедеятельность» соединений, а во вторых, в естественных условиях эффект вампиризма был проявлен слабо и наблюдался только в переходной экваториальной области, куда с севера на юг вместе с детритом течениями выносился сестон, который перед отмиранием и седиментацией перемешивался и вступал в реакционные взаимодействия.

Вырисовывалась следующая картина. Биос и некриты могли существовать только в пределах исключающих контакт географических зон, соответственно расположенных на северной и южной половинах планеты. Условия, обеспечивающие функционирование метаплазмы, являлись убийственными для северной биоты, и наоборот. Террастианам ничего не оставалось, кроме как признать существование южнее экватора некоего источника причин (впоследствии названного «s-фактором»), способствующего функционированию опять же некоего ненаблюдаемого поля или излучения, которое, в отличие от классической схемы формирования каскаденианского биогеоценоза с присущими ему пищевыми цепочками, привело к аномалии, выраженной в появлении слабоэволюционирующего или даже инволюционирующего брадителического некроценоза на углеродной основе, питание которого при явно выраженном энерговампиризме осуществляется по неизвестному науке принципу. По сути это были трупы, но почему-то не разлагающиеся и, более того, способные воздействовать на окружение. Осознание этого факта произвело эффект разорвавшейся бомбы. Далее выяснилось, что с повышением активности некроценоза повышается и его пожирающая способность. Другими словами, если бы не естественный раздел, некриты распространились бы по всей планете, уничтожив как растительный, так и животный мир. И тогда расцветающий Нордленд ничем бы не отличался от пустынной Эстерии. Первым выразил такую мысль Артур Селищев — биолог из состава второй ратационной волны. Во время одной из экспедиций на южный континент он — скорей случайно — прихватил с собой средних размеров «стегоцефала» (так почему-то стали называть представителей наиболее распространенного вида нордлендских земноводных) и там поместил его среди вяло шевелящихся некритов. Сначала ничего не произошло. Но через некоторое время энергофаги пришли в движение, а затем, как стая пираний, набросились на впавшего в ступор беднягу. Дальнейшие опыты подтвердили выводы Селищева. Однако в связи с последовавшей вскоре эвакуацией, исследование темы взаимоотношения ценозов было прервано.