Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

• Название: Проклятие Индигирки
• Автор: Игорь Ковлер
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905720-26-0

Роман Игоря Ковлера, охватывающий несколько десятилетий, вобравший в себя историю Севера, Золотой Реки – Индигирки, личности главного героя Егора Перелыгина, размышляющего о времени, о себе, о своем поколении «семидесятников», – это сплав литературы вымысла и литературы факта, серьезная попытка осмысления событий перестроечных лет вдали от Москвы, где судьбу земли и людей определяло золото. «Проклятие Индигирки» – яркое, увлекательное путешествие самого Перелыгина на Золотую Реку, где он, работая журналистом, стал одним из главных действующих лиц почти детективной истории гибели крупного золотого месторождения, открытого в конце тридцатых годов.

---

– Когда, когда… – Садыков наморщил лоб, шлепая по грязи. – Так, двадцать шесть годков клюнуло.

– Вон твой барак. – Крупнов двинул рукой в сторону соседней улицы. – Не хочешь обратно?

– Я свое отбарачил, пущай другие хлебают, чтобы жизня медом не казалась. Бывай, Федотыч. – Садыков свернул в проулок, к строящемуся дому.

Крупнов посмотрел, как Садыков, не выбирая дороги, кряжисто месил грязь; глянул на стройку. «Не брешет, – подумал он, – должны успеть».

Возле конторы возилась, перемещалась, следуя своим весенним устремлениям, разномастная стая приисковых собак. Через открытую дверцу из «уазика» за удивительным смешением пород наблюдал директорский водитель Михаил. Привезенные с разных концов страны овчарки, пудели, спаниели, боксеры скрещивались между собой, с местными лайками и являли миру чудеса свободной селекции. Неподалеку от Михаила в одиночестве задумчиво сидело мохнатое существо, похожее на волка, но с квадратной мордой, обвислыми, как у дога, складками на челюстях.

Дверь в директорский кабинет не закрыта. В небольшой приемной люди – дожидаются, пока директор доложит сводку за прошедшие сутки. С началом промывки так каждый день. Сколько промыли, сколько сняли золота, отход, неотход среднего содержания – все фиксируется, анализируется, принимаются меры. Пока директор висит на телефоне, потихоньку делятся новостями.

– Твой-то вчера опять явился. Весь вечер с Юлькой шушукались.

– А мне сказал, с ребятами болтался. Грустно, говорит, скоро разбежимся кто куда.

– Смотри, не пришлось бы сватов засылать.

– Выучатся, тогда и про сватов пусть думают.

– Много они нас слушают.

Директор положил трубку. Разговоры стихают. После коротких докладов директор говорит:

– Сегодня прилетят пятнадцать новичков. – Посмотрел на начальника отдела кадров. – Займись с ними, Андревна. А ты, Владислав Николаевич, – просит главного инженера, – сразу их в постоянные бригады.

– Надо бы на промывке обкатать.

– И глядите у меня, – директор пропускает замечание мимо ушей, смотрит на бригадиров, – без завагонной педагогики.

Все смеются. Зимой у Крупнова остановился транспортер. Пока ждали электрика, два «умельца» полезли и пожгли движок. Крупнов по одному вызвал их за вагончик, провел короткую воспитательную беседу. «Лучше я один, чем вся бригада!» – привел он неотразимый аргумент.

– Зато доходчиво, – разводит ручищами бригадир Поливанов.

– Ты, Поливанов, дурным примерам не подражай, – нагоняет строгость директор. – Всё! Всё! – поднимает он руку. – Работаем!

Проводив мужа, Евгения Никитична вышла в теплицу. Воздух под стеклом был еще теплым и влажным. Набросав в печку новых поленьев, раздула огонь.

– Здравствуй, соседка! – В дверь вплыла Раиса, ее семья занимала другую половину дома.

Раньше Раиса дружила с покойной женой Крупнова. После ее смерти первой пришла на помощь, легко сошлась и с Евгенией Никитичной. Та как-то удивилась: «Вы же меня совсем не знаете».

«Небось не хвостом вертеть к двум детишкам-то пришла», – ответила Раиса.

– Смотрю, в тепличку наладилась, проводила?

– Ушел.

– Я при нем-то не хотела, – выкатила глаза на круглом простодушном лице Раиса. – Мне шепнули: торговля ювелирку получила.

– С бриллиантами? – с ходу выдала интерес Евгения Никитична.

– С ними! Ты бы своего настропалила, пусть авторитетом попользуется. А то, как на шахте горбатиться, вспоминают и про депутата, и про делегата, и про члена райкома с обкомом! Вон, в брехаловке нашей читать про него не успеваешь. Пускай торговля, – прикрыла она глаза, слегка оттопырив губы, – сводит твоего члена в закрома.

– Раиса! – брызнула улыбкой Евгения Никитична.

– А на кой черт он в обкомах заседает? – беззлобно сощурилась она. – Ну, возьмем по паре цацек, наши мужики сколько золотища нарыли, а ту-ут… – Она скорчила брезгливую гримасу.

– Заставь его! – Евгения Никитична открыла печную дверцу, по лицу ее загуляли отблески пламени, она сунула в топку еще пару поленьев. – За кого другого пойдет горло драть, а для себя – с места не сдвинешь. В «москвичонок» наш садиться страшно. Иди, говорю, прямо к Пухову. Набычится и молчит весь вечер, только пыхтит.

– А ты ему ночью пыхтеть не давай! – Раиса повела круглыми плечами, отчего под кофтой колыхнулась мощная грудь. – Пусть во сне причмокивает. – Она расхохоталась, хлопая ладонями по широким бедрам. – Сам побежит – как пришпоренный!

– Ты больно своего пришпорила, – хохотнула Евгения Никитична.

Муж Раисы, Михаил, работал водителем. Ростом был невысок, а в комплекции уступал жене вполовину. Михаил обладал редким терпением, даже подвыпив, вел себя удивительно миролюбиво, понуро, будто круговой конь, выслушивал упреки жены. Казалось, ничто не может вывести его из состояния переживания собственной вины. Тихо и невнятно он что-то бурчал в оправдание. И лишь когда Раиса, войдя в пыл, желая задеть побольнее, нависая над ним грозным утесом, с обидной укоризной выкрикивала: «А еще коммунист!» – он приходил в себя, удивляясь подлости приема и глубине нанесенной обиды. Пока сознание Михаила наливалось готовностью отдать команду телу, Раиса отскакивала подальше, как опытный боксер-тяжеловес, кружа по квартире.

– Рысачит, грех жаловаться, – вздохнула она. – Только за партию в драку лезет. Чем она его за это место зацепила и держит? Ладно, пойду. – Раиса повернулась к выходу. – Ты все же поговори, я вечерком загляну. Да, – остановилась она, – Зойку видела, Костя из артели вышел. С мужиками звала, мирить их хочет. Может, Серый его обратно в бригаду возьмет.

– Отчего не повидаться… – Евгения Никитична потопталась на месте, пора было собираться в школу. – А эти, ну их! Пусть сами разбираются. Завтра опять Советскую власть не поделят, а мы с тобой виноватые будем.

На участок приехала новая смена. Горняки потянулись из шахты в вагончик. Пока Крупнов выдавал задания, успели сбросить пробитую пылью рабочую робу, вытереть проштукатуренные чернотой лица, с которых, измученные пылью, глядели красные глаза.

За просторным столом вмиг стало тесно. Кто-то из шкафчика на стене достал пачку индийского, высыпал в литровую банку, плеснул кипятка из фыркающего на печке чайника.

– Слыхал, Федотыч, Костя Плескач из артели дернул, назад просится.

– У тебя, что ли? – Крупнов отхлебнул крепкого, обжигающего чаю.

– Зачем у меня? У бригады.

Плескач, старинный приятель Крупнова, ушел из бригады два года назад. Все думали, потянулся за старательским рублем, хотя и недоумевали – в бригаде заработки не меньше. Но уходил Плескач после ссоры с Крупновым, а в старатели – ему назло.

Как-то сидели на майские праздники у Крупновых, ели плов. Сергей научился готовить его в родной Киргизии. И есть заставлял, как полагается, без закусок, только с овощами. «После селедки да салатов какой плов!» – пресекал он попытки Евгении Никитичны подсунуть чего-нибудь на стол.

Пока женщины готовили чай, мужчины вышли на улицу.

– Слыхал? – спросил Константин, глядя на гряду заснеженных сопок. – Дорогу через перевал собираются резать. Артель Зыкина подряжается. Хотят за два года перекинуть. Сорок верст до трассы, а там и до Городка рукой подать.

– Зыкин нарежет, – буркнул Крупнов. – Он хоть одну дорогу положил? А тут через перевал, по прижимам. Денег половину сопрет.

– Но дорога-то нужна. Все лето с прииска носа не высунешь.

– Куда тебе его высовывать? – улыбнулся Крупнов.

– Кроме тебя, что ли, не к кому? – Взгляд темных глаз хлестнул Крупнова.

– Да не об том я. – Он удивился, что это с Костей? – Дорожников звать надо. Там повороты закрытые, соображение требуется.

– Эти не сообразят, значит?

– Где смогут – сообразят, а где нет – схалтурят. У них в крови.

– А-а-а! – грубо отмахнулся Плеская. – Только они, что ль? Сходи, посмотри, бульдозеры привезли. – Он ехидно осклабился. – Опытные образцы, а болты кувалдой вбиты!

– Ты всех под одну гребенку не чеши! – повысил голос Крупнов. – Ишь, выискался.

– И ты напраслину не возводи, старатели не хуже нас с тобой.

– Рвачи! – Крупнов не мог взять в толк, с чего так взъелся Костя, и, не найдя подходящего объяснения, повторил: – Только о себе думают.

– А ты ночей не спишь, обо всех печешься? В обкомах заседаешь, видать, там обучили думать-то.

Оба хорошо понимали, о чем идет речь. Вокруг каждого прииска, как мужички-боровички, сидело несколько старательских артелей. Они уже и отдаленно не напоминали вольных искателей с лотками. Артели крупнели, мало отличаясь от приисковых участков, за одним исключением – артель не жила: она спала и зарабатывала деньги. Горбатились ради другой, маячащей впереди, жизни.