Элизабет Чедвик - Победитель, или В плену любви

• Название: Победитель, или В плену любви
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: РИПОЛ класик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7905-2482-6, 5-7905-2975-5

У Александра де Монруа было все: яростные схватки, хмельные пиры, множество любовниц, жизнь, полная удовольствий, подвигов и славы. Но вот однажды хрупкая девушка по имени Манди без памяти влюбляется в храброго воина. В одну из ночей шумное хмельное веселье привело Манди в постель Александра. Он жадно овладел ею и оставил в одиночестве, не ведая о том, какое сокровище теряет. Гордая девушка, не желая становиться очередным завоеванием Александра, бежит прочь от шумихи и вереницы турниров. И как мучительно теперь осознавать, что возлюбленная оказалась в лапах жестокого тирана. Теперь он должен бросить вызов самому лорду Мортейну — брату Ричарда Львиное Сердце. Выбор один: вернуть себе любовь или погибнуть…

* * *

Романы Элизабет Чедвик — о благородных, отважных мужчинах и своенравных, обольстительных красавицах, о вечной битве Гордости и Любви, Долга и всепоглощающей Страсти.

Суровый мир Средневековья безжалостен к судьбам двоих. Все против них: зависть коварных властителей и козни могущественных врагов, холодная сталь клинков, алчущих крови, и превратности жестокой судьбы. Сменяются короли и правители, жестокие тираны уходят в небытие, но лишь сильнее разгорается пожар страсти, лишь сильнее притяжение двух любящих сердец…

---

— Что, среди этого сброда? — недоверчиво переспросил Харви.

— Я доверяю вам… Вы не можете не исполнить волю умирающего…

— Чтоб я сдох! — воскликнул Харви, и Арнауд послал ему усталую улыбку.

Под глазами его залегли свинцовые тени, а дыхание стало прерывистым.

Вокруг них, привлеченная ужасом и обаянием смерти, собралась толпа. Сквозь нее протолкался брат Руссо. На этот раз он был почти трезв и дышал так, что срывал бы кору с деревьев. Подбежав, он опустился на колени, забубнил по латыни и начертал, сунув пальцы в бокал с вином, крест на липком лбу Арнауда.

— Vade in расе, — начал он. — In nomini patris, et filius, et spiritus sancti…

— Папа! Папочка! — кричала Манди, пробиваясь сквозь толпу на поле. Александр следовал за ней по пятам.

Последний вздох с клекотом вырвался из горла Арнауда. И когда Манди упала и прижалась к телу рыцаря, он уже был мертв.

Какое-то время Манди не понимала, что он умер, — ведь тело было еще теплым и податливым, и кроме струйки крови, вытекшей из уголка рта, ничто не указывало на ранения.

— Папа, — повторяла Манди, припав к его утихшей груди. — Папочка, я здесь, очнись!

Но он никак не реагировал на ее мольбы, а полоска крови на серой коже быстро подсыхала.

Манди попыталась поднять его руку — она поддалась, но когда девушка отпустила, то рука так и замерла, чуть согнутой.

Манди несколько раз сильно встряхнула головой — нет-нет, не может быть, это ошибка, он вовсе не мертв… Но за свою короткую жизнь Манди пришлось повидать уже немало смертей, чтобы из глубины души поднялось отчетливое понимание: отец умер, оставив ее одну-одинешеньку.

Харви мягко коснулся ее руки.

— Позвольте перенести его в шатер. — В его низком голосе дрожали слезы.

— Что, тело мешает состязаниям? — спросила она, уязвленная, — и стремясь сама уязвить побольнее.

Громадное тело Харви вздрогнуло.

— С тем, чтобы вы могли спокойно предаться печали, — сказал он с укоризной.

— Спокойно? — переспросила она с непередаваемым сарказмом.

— Послушайте, девочка. — Харви протянул руку, но Манди отдернулась и повела плечиками, всем видом показывая, как не хочет его прикосновения. И Харви, расстроенный и огорченный, отошел в сторону.

Александр тем временем подозвал нанятых носильщиков и с ними вместе приступил к обычным хлопотам.

Манди наблюдала, как они перекладывают тело на носилки, прихватывают веревками и скрещивают руки на мертвой груди. Отец Руссо кружил вокруг, как стервятник. Из глубин своей сутаны он извлек фляжку вина, изрядно приложился к горлышку, а остаток вылил в руку и окропил тело Арнауда, невнятно бормоча молитву. Манди едва не стошнило.

Александр сунул расстриге серебряную монетку, поблагодарил за его поспешные услуги и с дрожью в голосе попросил удалиться.

Манди шла за носилками через ристалище; шум боя, лязг оружия врывались в уши. Смерть на этом поле была такой обыденностью, что состязающиеся даже минутной паузой не почтили память очередной жертвы.

— Ему даже не позволят обрести упокоение в освященной земле, а причислят к самоубийцам, — сказала Манди, опускаясь на колени возле ложа, на котором возлежало тело, и вглядываясь в восковое лицо мертвого.

Смерть не изгладила разрушений, которые за последние годы наложились на облик Арнауда, не затронув разве что кости. Некогда Арнауд был красивым и сильным человеком; но даже смутного эха этого не могли уловить те, кто застыл в бессменной страже у смертного одра.

Манди печально посмотрела на Александра. Они оба знали, что тех, кого отвергла церковь, хоронят у перекрестков: символ расставаний и встреч — традиция, дошедшая со времен язычества. Там гнили кости преступников, объявленных вне закона, убийц, закопанных после того, как тела долго болтались на виселицах. Иногда священники разрешали хоронить подобных изгоев на кладбищах по просьбе возжелавших оказать милость заблудшей душе родственников, просьбе, непременно подкрепленной изрядным количеством серебра. Манди знала, что для оплаты такой привилегии серебра в отцовском ларце недостаточно.

Александр нахмурился в задумчивости.

— Священник не даст позволения похоронить Арнауда в освященной земле, — пробормотал он. — Но что нам помешает совершить погребение по собственной нашей воле?

— Вы… То есть без разрешения священника?

— Вот именно.

Расширив глаза, Манди посмотрела на Александра. Множество возражений вертелось на кончике языка, но явная смелость предложения заставила замолчать. Богохульство, да; но отсыпать кучу серебра в сундучок какого-то святоши — не большее ли богохульство?

Как будто прочитав ее мысли, Александр добавил:

— Так иногда происходило в Кранвелле: селяне ночью закапывали мертворожденных детей на нашем кладбище. И прежние настоятели закрывали на это глаза: слишком крепкая традиция, которую не искоренить, не вызвав сильного противодействия.

Манди прикусила губу, представив, как ночью, спотыкаясь, они тащат на кладбище тело отца, зашитое в саван. Видение вызвало дрожь; но альтернативой было погребение в неосвященной земле у перекрестка, где днем полно равнодушных проезжих, а по ночам шастают бродяги и пьяницы. Страшно подумать о том, чтобы оставить отца в таком месте. Неужели Бог не поймет веления сердца дочери?

— Вот и поступим так, — сказала она с внезапной решимостью и крепко стиснула кулачки. — Похороним его там, где раздаются поминальные молитвы.

Александр старательно ухаживал за Самсоном. В первое время он заставлял себя относиться к этому делу со всем тщанием, потому что стремился доказать Харви свое умение заботиться о лошадях, но вскоре усердие переросло в настоящее удовольствие. И не меньшее удовольствие доставляло восхищение других рыцарей этим жеребцом.

Самсон стал скакуном самого высокого уровня. Рослый, с недлинным корпусом, мощными бедрами и крепкими ногами, он для жеребца был исключительно послушен каждому движению всадника. Кое-кто считал, что боевой конь должен быть упрям и норовист, но Александр никогда не разделял этого мнения. Если ваша жизнь зависит от животного, которое под вами, то не дай Бог испытать трудности в управлении им!

Работая, Александр негромко посвистывал сквозь зубы. Он считал, что время ухода за лошадью — лучшее для раздумий. Можно было без помех всесторонне взвесить и обдумать пришедшую в голову мысль. Перспектива ночной вылазки на кладбище при городском монастыре отнюдь не радовала. Он и днем-то старательно избегал появляться вблизи святых обителей. А уж ночью, с мертвецом на руках — от этого воображение могло запросто взбунтоваться. Разве что присутствие Харви несколько успокаивало. Поначалу старший брат встретил затею с неодобрением, но все-таки признал, что погребение Арнауда на монастырском кладбище — меньшее из зол.

— Вы что, хотите лежать у перекрестка, когда придет ваш час? — парировал Александр протесты Харви по поводу посягательств на Божью землю.

Подумав и покачав головой, Харви неохотно согласился помочь, конечно же, добавив, что непочтение Александра к церковной дисциплине приведет того к клейму еретика. Но как еще можно было отдать должное рыцарю? Арнауд де Серизэ, несомненно, заслуживал больше, чем шесть футов земли у виселицы на дороге в Верней.

Самсон ткнулся мордой в загривок Александра, оставив на волосах и шее след слюны, зеленой от пережеванной травы. Молодой человек поднял голову и утерся.

— Где Харви?

Опустив руку, Александр обернулся и увидел Удо ле Буше.

Рыцарь стоял без кольчуги — только коричневая полотняная туника и меч у пояса. Борода аккуратно подстрижена, волосы тщательно причесаны. Если бы не иссеченное в боях лицо, то почти совсем приличный вид.

— Ушел в город купить необходимое для похорон, — ответил Александр, стараясь сохранять любезность.

— Вы знаете, когда он возвратится?

— Увы, не знаю.

Удо ле Буше погладил подстриженную бороду и нахмурился. Александр старательно принялся ухаживать за Самсоном, хотя теперь ему пришлось водить щеткой по бокам, без того блестящим, как черное зеркало. Он надеялся, что ле Буше уйдет, но рыцарь пока не выказывал такого намерения.

— Слышал, что Харви назначен опекуном девушки, — сказал ле Буше таким небрежным тоном, что Александр сразу же понял: последует некое продолжение.

— И что из того? — холодно бросил Александр, спрашивая себя, насколько же надо очерстветь, чтобы прийти сюда после всего, что произошло накануне.

— Да так, ничего особенного. Я пришел сообщить Харви, что отказываюсь от выкупа. Пусть отцовские конь и панцирь отойдут девушке в качестве приданого.

Александр промолчал, поскольку боялся не сдержаться и наговорить лишнего, только и начал трепать хвост Самсона, пока не получил по лицу вихрем жестких смоляных волос. Брать, но не давать — это и только это всегда водилось за ле Буше. И если он возвращал выкуп за Арнауда, то продиктовано это было наверняка не состраданием и не соображениями приличия.