Злата Косолапова - Возвращение под небеса

• Название: Возвращение под небеса
• Автор: Злата Косолапова
• Жанр: Боевая фантастика

Жизнь в постъядерном мире горька и мучительна. После ядерной войны мир окончательно выцвел и одичал. Жизнь всех — и наисильнейших выживающих на бесплодных землях, и слабых везунчиков, укрывшихся в поселениях — похожа на тёмный и жуткий кошмар. Безопасность, оружие под боком, крохи еды и бутылка с водой — высшее счастье для каждого из них. Борьба за право встретить следующий рассвет становится все жестче и мучительнее, ведь побеждает тот, кто сильнее.

Даже после смерти мира война не изменилась ни за хлеб, ни за власть. В новой Америке эта война продолжается. Спустя два столетия после апокалипсиса каждый рождённый на мёртвой земле знает, какова цена выживания. Каждый, кто родился на Пустошах и с рождения видел весь губительный ужас умершего мира, но каково это будет узнать эту цену тому, кто родился и вырос в одном из Убежищ. Каково эту будет узнать той, кто едва справлялся с трудностями в теплом гнездышке за прочными стенами, и даже не мог представить всех ужасов Пустоши?

С младших лет Кайли Смит неустанно задается вопросом о том, какова же жизнь за стенами Убежища 101 и на что она похожа. Но только до тех пор, пока судьба не отправляет её за ответом.

---

Я не могла понять, почему у меня развилась эта аллергия, и никто не мог мне этого объяснить, потому что никто этого не знал. Так случалось. Очень редко, но случалось. Сейчас я уже не была смертельно больна, меня успешно лечили, но мне надо было ждать долгих тридцать лет, чтобы выбраться за стены «Адвеги» и вернуться домой.

И я ждала. Какое же это было мучительное, жуткое ожидание.

Мне уже было двенадцать лет, и каждый день я вспоминала папу, вспоминала мой город, своих друзей и свою жизнь дома.

Здесь же, в бункере, моя жизнь была хуже, чем только можно было себе представить. Даже хуже, чем я представляла её перед тем, когда попала сюда.

Меня не очень любили в «Адвеге», и я отчаянно пыталась к этому привыкнуть. К счастью, несмотря ни на что — у меня были друзья. Например, Настя Сухонина, которая всегда меня поддерживала.

Я кисло улыбнулась — да уж, по удивительной иронии судьбы моей лучшей подругой была любимая дочка управителя Сергея Сухонина, который всеми фибрами души ненавидел моего отца и меня. Сухонин едва ли пытался это скрывать. Он каждый день не уставал твердить мне, какой мой отец отвратительный человек, какой он ужасный врач и что именно из-за моего отца умерла его жена Аня, мама Насти. Я знала, что это всё ложь и неправда. Андрей Спольников — врач, который лечил меня, был другом моего отца и его учеником. Он рассказал мне, что отец попал в неприятности по дороге в «Адвегу», когда ехал спасать Анну Сухонину. А после…после уже нельзя было ничего сделать для неё и что мой папа сделал всё, что мог. Я знала, что иначе быть не может.

Вот только Сухонин категорически отказывался что-то понимать. К счастью, Настя Сухонина не была глупой и прекрасно понимала, чему стоит верить, а чему нет.

Мы подошли к столовой. Яркий свет вечно жужжащих ламп резанул по глазам, когда я толкнула металлическую, местами ржавую дверь.

Столовая находилась в большом зале, на потолке которого яркими квадратами светились старые лампы, там же в пыльных нишах протянулись старые трубы, рыхлые от ржавчины и перевязанные грязными тряпками.

В зале были расставлены небольшие столы на четыре человека. Их поверхность местами прогнулась и потемнела, к тому же была сплошь исписана различными нецензурными надписями. И хотя управитель безустанно отдавал распоряжения о приведении столов в надлежащий вид, надписи появлялись с завидным постоянством. Возле столов стояли металлические и деревянные стулья, отделанные красной, уже выцветшей кожей. Кое-где к стенам были придвинуты пыльные мягкие диваны, обшитые тканью с потемневшими от времени пятнами на их обшивке были видны мелкие порезы и потемневшие от времени пятна.

Самый чистый и красивый диван находился у массивного стола, покрытого старой клеенчатой скатертью в цветочек, где обедал управитель и его семья.

Слева от входа в столовую, возле дверей в кухню и кладовые, протянулась стойка, за которой открывался вид на уютный кухонный уголок. Я присмотрелась к давно знакомой мне картине: у покрытой кафельной плиткой стены были сдвинуты старые буфеты, чуть дальше, возле картонных коробок, криво поставленных друг на друга, коптилась духовая печь довоенных времен. В полутёмном углу дребезжал маленький холодильник, а прямо над ним нависали покосившиеся полки с бутылками, чашками и пыльными склянками.

Именно в этом уютном уголке большую часть своего времени крутился Толстый Тарас — наш повар. Две буфетчицы — Алла и Яна — в белых халатах и с чепчиками на головах, бегали по залу, расставляя посуду, кастрюли с супами и кашами, миски с рисом и курицей (по расписанию столовой курицу можно было есть только по вторникам), макароны с тушенкой, которая мне уже безумно надоела, и компот.

Я проследила взглядом за запыхавшимися буфетчицами, близилось время обеда, и у них не было и ни минутки для отдыха.

Я повернулась к Насте. Она, прищурив глаза, высматривала кого-то в зале. Скорее всего, отца. Я вдруг подумала о том, что за всё время моего пребывания здесь, мы с Настей всего несколько раз обедали за одним столом. И то — это как-то случайно вышло, потому что по правилам своего отца, Настя всегда строго настрого должна была обедать только за столом управителя и его семьи.

Настя один раз попросила отца пригласить меня за их стол, но Сухонин категорически запретил ей даже спрашивать об этом. Да я и сама не горела желанием делить трапезу с управителем.

В столовой я всегда ела за столом с Андреем Спольниковым, потому что именно он воспитывал меня, был моим наставником и вообще, можно сказать, родным человеком. Андрей был старше меня на тринадцать лет. Конечно же, он не мог заменить мне отца, но он от всей души помогал мне, как своей дочери или, скорее, младшей сестре. Я была очень благодарна ему за это. Только с ним одним из всех здешних жителей мы могли говорить о жизни за стенами «Адвеги», делиться воспоминаниями о Куполе и о моих родителях. Спольников не рассказывал мне о родителях очень много, но…

Иногда он говорил мне о маме. О том, какой доброй, красивой она была. Я очень скучала по маме, хоть и почти не помнила её.

Я хорошо знала о том, как тяжело мой отец переживал её смерть. И я знала о том, что мама умерла от ранения во время нападения каких-то террористов на лабораторию, где мой отец работал над чем-то очень важным. Это всё, что мне было позволено знать — большего мне не рассказывали.

Я быстро оглянулась. Мои брови поползли вверх от удивления, когда рядом с нами прошел и поздоровался Ромка Шарапов, худенький высокий мальчик с чёрными волосами и вечно растрепанной шевелюрой. Меня его внезапная вежливость приятно удивила, так как Шарапов был из дурной компании, ненавидевших меня ребят. Самое ужасное, что главным в их компании был Денис Сухонин, сын управителя.

Повернув голову, я заметила, как Шарапов удаляется как раз в сторону дивана, где сидел Дэн, его гадкий дружок Сашка Цветков и сестра Цветкова, очень задиристая девчонка, Ира. Я тут же почувствовала знакомый липкий страх, нахлынувший на меня — так было всегда, когда я видела этих задавак. Эти ребята унижали всех кого не попадя, Насте, сестре Дэна, доставалось больше остальных. У них с Денисом были просто ужасные отношения. Управитель очень любил дочь, не меньше, чем сына, и Дениса приводило в ярость, что отец оказывает Насте столько внимания. К тому же единственное, за что Дэну могло влететь от отца, так это за издевательство над сестрой.

Но я у них была на особом счету — меня они ненавидили больше всех остальных.

Я покривила ртом. Мне не очень хотелось созерцать компанию ненавидящих меня задир, из-за мнения которых я всегда чувствовала себя ущербной, поэтому я сразу отвернулась. Но моя радость была недолгой. Уже через секунду я заметила приближающегося к нам с Настей управителя. Глядя на меня, он едва сдерживал презрение.

Управитель был одет в серые брюки и голубую рубашку, на груди у него был прикреплен металлический значок в виде щита, на котором был изображен крылатый меч, и аккуратными буквами было выведено название бункера. Такой знак мог носить только управитель «Адвеги».

— Добрый день, — на мгновение опуская глаза, тихо отозвалась я.

— Добрый день, Орлова, — сухо произнёс Сухонин, пытливо всматриваясь в моё лицо. Он смотрел на меня, поджав губы и чуть прищурив свои светло-карие глаза. Через несколько секунд он перевёл взгляд на Настю. — Анастасия, идём за стол. Пора обедать.

— Да, я иду, папа. — Настя тихонько повернулась ко мне. — Ну, всё, увидимся…

Подруга махнула мне рукой, а затем вслед за отцом отправилась к большому накрытому столу в конце зала. Я отвернулась от этой картины и взглянула на подошедшего ко мне улыбающегося Андрея Спольникова.

Андрей был очень симпатичным мужчиной. У него были очень светлые волосы, которые он аккуратно укладывал, красивые голубые глаза и добрая улыбка. Андрей носил квадратные очки в чёрной оправе, очень похожие на те, что носил Шурик — герой старых советских фильмов.

— Нам пора обедать, малыш, — усмехнулся Спольников, потрепав меня по голове. — Иди, занимай место. Я сейчас подойду к тебе.

— Ага, — смущенно улыбаясь, кивнула я.

Андрей подмигнул мне и направился к ждущему его у колонны Эдуарду Валентиновичу Рожкову. Эдуард Рожков был главным монтажником из технического отдела бункерного комплекса. Он был замечательным человеком. Одним из немногих, кто хорошо ко мне относился.

Я улыбнулась, глядя на него. Когда мне исполнилось девять лет, Рожков подарил мне книгу о бомбах, минах, гранатах и других взрывоопасных штуках. Честно говоря, прочитав первую страницу, я осознала, что почти ничего не понимаю из того, что там было написано. После того, как я это осознала, книжка успешно перекочевала на полку в моей комнате. Из всей возможной литературы, что была доступна мне, большую часть времени я читала сказки, романы, книги про довоенный мир и энциклопедии.