Сойер Роберт - Золотое руно (сборник)

• Название: Золотое руно (сборник)
• Автор: Сойер Роберт
• Жанр: Научная Фантастика

В данном сборнике представлены романы «Золотое руно», «Триггеры», «Мнемоскан», «Жить дальше», «Пришелец и закон» и 15 рассказов известного канадского писателя-фантаста Роберта Сойера. Перевод Владислава Слободяна.

---

К тому же мы должны были оставаться здесь ещё три дня для обследований: сегодня вторник, так что до пятницы мы отсюда не выйдем. У каждого из нас была своя маленькая комнатка — что характерно, с кроватью, хотя нам‑то она была не нужна. Но я очень, очень хотел забраться в неё и остаться, наконец, в одиночестве. На мне по‑прежнему был тот же махровый халат. И я опирался на трость, возвращаясь назад по коридору, который только что меня победил.

Карен пыталась мне помочь, но я отстранился, отвернулся и всю дорогу смотрел в сторону, на ближайшую стену. Карен, судя по всему, смотрела в том же направлении, потому что прокомментировала вид из окна, мимо которого мы проходили:

— Кажется, дождь собирается, — сказала она. — Интересно, мы ржавеем?

В другое время я бы рассмеялся шутке, но я был слишком пристыжен и рассержен на себя и на «Иммортекс». Но, так или иначе, от меня ожидался хотя бы какой‑нибудь ответ.

— Будем надеяться, что грозы не будет, — сказал я. — Я не надел громоотвод.

Карен рассмеялась громче, чем моя шутка того заслуживала. Мы шли дальше.

— Ещё мне интересно, сможем ли мы плавать, — сказала она.

— Почему нет? — отозвался я. — На самом‑то деле нас вряд ли берёт ржавчина.

— О, я знаю. Я имею в виду плавучесть. Люди так хорошо плавают, потому что они легче воды. Но эти тела, возможно, в воде тонут.

Я уважительно посмотрел на неё.

— Даже не задумывался над этим.

— Это будет настоящим приключением, — сказала она, — исследовать возможности и ограничения наших тел.

В этот раз я как‑то ухитрился фыркнуть; звук получился механический и странный.

— Не любите приключений? — спросила Карен.

Мы продолжали идти по коридору.

— Я… я не уверен, что у меня было хотя бы одно.

— О, конечно же было, — ответила Карен. — Жизнь — это приключение.

Я начал вспоминать все те вещи, что делал в юности — наркотики, которые пробовал, женщин, с которыми спал, и одного мужчину, с которым я тоже переспал, инвестиции, разумные и безумные, сломанные кости и разбитые сердца.

— Надо полагать, — сказал я.

Коридор расширился, превратившись в большую комнату отдыха с торговыми автоматами с газировкой, кофе и бутербродами. Должно быть, он предназначался для персонала, а не для клиентов‑мнемосканов, но Карен жестом предложила войти. Возможно, она устала…

Но нет. Разумеется, она не могла устать. Однако к тому времени, как я это сообразил, мы уже вошли. Там было несколько мягких стульев и маленькие столики. Карен села на один из стульев, тщательно расправив на коленях своё цветастое платье. Потом указала мне на другой стул. Опираясь на трость для сохранения равновесия, я осторожно опустился на него; сев, я поставил трость прямо перед собой.

— Итак, — сказал я, — что же у вас были за приключения?

Какое‑то время она не отвечала, и я забеспокоился. Я вовсе не хотел подвергать сомнению её предыдущее утверждение, но, боюсь, в моём вопросе прозвучал некий вызов, требование подтвердить свои слова.

— Простите, — сказал я.

— О, нет, — ответила Карен. — Ничего такого. Просто их так много. Я была в Антарктиде, и в Серенгети — ещё когда там водилась крупная живность — и в Долине Царей.

— Да неужели? — удивился я.

— Конечно. Я люблю путешествовать. А вы?

— Думаю, я тоже, правда…

— Да?

— Я никогда не был за пределами Северной Америки. Видите ли, я не могу — не мог — летать. Перепады давления в самолёте — доктора опасались, что они могут спровоцировать синдром Катеринского. Вероятность очень маленькая, но доктор сказал, что я не должен рисковать, разве что если поездка абсолютно необходима. — Я на мгновение подумал о другом мне, направляющемся на Луну; это путешествие он почти наверняка переживёт. Космопланы полностью герметичны, и атмосферное давление внутри них не меняется.

— Обидно, — сказала Карен, но потом её лицо просветлело. — Но теперь вы можете поехать, куда захотите.

Я горько усмехнулся.

— Поехать! Господи, да я же едва хожу…

Механическая рука Карен легко коснулась моей.

— О, вы научитесь. Обязательно! Люди могут всё. Помню, как я познакомилась с Кристофером Ривом, и он…

— Кто это?

— Он играл Супермена в четырёх фильмах. Боже, как он был красив! Когда я была подростком, постер с ним висел у меня над кроватью. Много лет спустя он упал с лошади и повредил позвоночник. Говорили, что он никогда больше не сможет дышать самостоятельно, но он смог.

— И вы познакомились с ним?

— Ага. Он написал книгу о том, что с ним произошло; у нас тогда был один издатель, и мы вместе оказались на банкете на «BookExpo America». Он так меня вдохновлял.

— Вау, — сказал я. — Полагаю, будучи знаменитым писателем, вы встречались с множеством интересных людей.

— Ну, я вспомнила Кристофера Рива не для того, чтобы похвастаться…

— Я понимаю, понимаю. Но с кем ещё вы были знакомы?

— Давайте посмотрим… какие имена могут что‑нибудь значить для человека вашего возраста? Ну, я встречалась с королём Карлом перед самой его смертью. С нынешним папой и с тем, что был перед ним. С Таморой Ын. Шарлиз Терон. Стивеном Хокингом. Моше…

— Вы встречались с Хокингом?

— Да. Когда была на чтениях в Кембридже.

— Вау, — снова сказал я. — И какой он был?

— Очень ироничный. Остроумный. Конечно, общение было для него пыткой, но…

— Но какой умище! — воскликнул я. — Абсолютный гений.

— Это да, — согласилась Карен. — А вы любите физику?

— Мне нравятся великие идеи — в физике, философии, где угодно.

Карен улыбнулась.

— Правда? Тогда у меня есть для вас анекдот. Знаете такой, когда Вернера Гейзенберга останавливает дорожный патруль за превышение скорости?

Я покачал головой.

— Так вот, — продолжила Карен, — коп говорит: «Вы знаете, с какой скоростью ехали?» А Гейзенберг тут же отвечает: «Нет, зато я точно знаю, где я!»

Я расхохотался.

— Это сильно! Погодите — я тоже один вспомнил. Знаете про Эйнштейна в поезде?

Теперь была очередь Карен качать головой.

— Пассажир к нему подходит и спрашивает: «Простите, мистер Эйнштейн, Нью‑Йорк останавливается в этом поезде?»

Карен засмеялась.

— Думаю, мы с вами подружимся, — заявила она. — А вы профессиональный физик?

— Что вы. Я для этого слишком плох в математике. Хотя отучился два года в Университете Торонто.

— И?

Я слегка приподнял плечи.

— Вы в Канаде часто бываете?

— Время от времени. Не каждый год.

— А пиво вы пьёте?

— Когда была помоложе, — ответила Карен. — Но больше не пью. В смысле, даже в старом теле не могла — последние лет десять или больше.

— Вы слышали про «Sullivan's Select»? Или «Old Sully's Special Dark»?

— Конечно, слышала. Очень… А‑а! Вот оно что! Вы ведь Джейкоб Салливан, верно? Ваше семейное дело?

Я кивнул.

— Так, так, так, — сказала Карен. — Значит, я тут не одна инкогнито.

Я грустно улыбнулся.

— Карен Бесарян заработала себе состояние. Я же своё просто унаследовал.

— И всё же, — сказала Карен, — это, наверное, было здорово. В молодости мне вечно не хватало денег. Даже иногда приходилось наведываться в продовольственные банки[71]. Это, должно быть, очень расслабляет — знать, что у тебя никогда не будет проблем с деньгами.

Я снова двинул плечами.

— Это палка о двух концах. С одной стороны, когда я пошёл в университет, я мог изучать всё, что мне заблагорассудится и не беспокоиться о том, как это вяжется с моей будущей профессией. Я, наверное, единственный во всём кампусе ходил одновременно на квантовую физику, историю драмы и введение в философию досократиков.

Карен вежливо усмехнулась.

— Да, — сказал я. — Это было весело — чуть того, чуть этого. Но обратная сторона богатства состояла в том, что ты не ожидаешь, что к тебе будут относиться как к мусору. Университет Торонто ценится среди аспирантов, но студентов там производят как штамповку на заводе. Скажем так: если каждый день ходишь в Салливановскую библиотеку, и твоя фамилия Салливан, то не ожидаешь, что об тебя там будут вытирать ноги.

— Ещё бы, — сказала Карен. — Мне никогда не нравилось говорить про себя «богатая»; это звучит, как будто я хвастаюсь. Хотя все клиенты «Иммортекс» богаты, так что какая разница. Но, конечно же, я никогда не предполагала, что разбогатею. В том смысле, что большинству писателей этого не удаётся; это очень тяжёлое ремесло, и мне очень, очень повезло. — Она сделала паузу, и её искусственные глаза снова блеснули. — Знаете, в чём разница между большой пиццей с пепперони и большинством профессиональных писателей?

— В чём?

— Большой пиццей можно накормить семью из четырёх человек.