Сойер Роберт - Золотое руно (сборник)

• Название: Золотое руно (сборник)
• Автор: Сойер Роберт
• Жанр: Научная Фантастика

В данном сборнике представлены романы «Золотое руно», «Триггеры», «Мнемоскан», «Жить дальше», «Пришелец и закон» и 15 рассказов известного канадского писателя-фантаста Роберта Сойера. Перевод Владислава Слободяна.

---

Было три часа ночи. Здание Валкур‑Холла имеет Г‑образную форму; там, где его крылья смыкаются, на каждом этаже находится большая гостиная. Даже в такой поздний час двое тосоков сидели в гостиной четвёртого этажа; в университетских мастерских наделали несколько десятков специальных тосокских стульев. Хотя перед Рождеством кампус практически опустел, большинство тосоков, а также бо́льшая часть их сопровождающих ходили сегодня вечером на лекцию Стивена Джея Гулда[182] в Дэвис‑аудиториум на западной краю кампуса, у самой Макклинток‑стрит. Впрочем, все вернулись несколько часов назад.

Двое тосоков подняли передние руки, приветствуя Эллиота. Он отсалютовал им по‑вулкански[183]. Остальные тосоки, надо полагать, в своих комнатах. Поскольку корпус очень большой, каждый мог выбрать себе жилище на приличном расстоянии от остальных. Дальше по коридору Эллиот прошёл мимо пары комнат с распахнутыми дверями. Сквозь одну из них он увидел тосока, работающего на инопланетном компьютере, привезённом с базового корабля. Во второй комнате другой тосок смотрел телевизор — старый эпизод из «Барни Миллер»[184], одного из любимых телесериалов Эллиота. Тосокам, похоже, ситкомы особенно нравились — возможно, закадровый смех помогал им понять, что именно люди считают смешным. Он отметил, что у тосока включены субтитры. Все они могли разговаривать по‑английски с помощью своих карманных компьютеров; возможно, с помощью субтитров тосок учился читать.

Длинные коридоры разделялись на секции тяжёлыми стеклянными дверями — они не были огнеупорными, но обеспечивали некоторую звукоизоляцию. У тосоков, по‑видимому, был чуткий слух, однако окружающий шум их нисколько не тревожил. На трёх этажах, где жили тосоки, эти двери, как правило, стояли открытыми; только на этажах, заселённых людьми, их закрывали на ночь.

Эллиот дошёл до лестничной площадки и спустился на третий этаж — здесь жили люди. Люди, разумеется, все спали, и свет в коридоре был погашен. Он освещался лишь светом фонарей снаружи на парковке, проникавшим внутрь через огромное окно от пола до потолка в торце коридора, светящимся знаком «ВЫХОД» и несколькими лампочками пожарного освещения. Эллиот пошёл по коридору, не ожидая ничего увидеть. Он расслышал какой‑то звук, когда проходил мимо одной из дверей, но, остановившись и на пару секунд прислушавшись, понял, что это просто храп.

Эллиот приблизился к одной из стеклянных дверей, перегораживавших коридор. Он открыл её, прошёл через дверной проём и продолжил свой путь по коридору. У одной из дверей он услышал звук смываемого унитаза. Он не удивился. Некоторые из яйцеголовых были весьма пожилыми людьми и, вероятно, вставали в туалет несколько раз за ночь.

Ковровое покрытие на полу было, разумеется, темно‑серого цвета и повышенной прочности, такое, что могло бы годами выдерживать толпы студентов. Хотя Эллиот весил больше двухсот фунтов, оно успешно заглушало его шаги, так что вряд ли их звук кого‑нибудь разбу…

Плюх.

Эллиот взглянул под ноги. Ковёр был мокрый. Кто‑то что‑то пролил, наверное.

Нет.

Нет. Жидкость очень плотная и липкая.

И тёмная.

У Эллиота на поясе был фонарик. Он отстегнул его, включил и направил луч на лужу на полу.

Красная.

Это была кровь, вытекающая из‑под закрытой двери. Оттуда проникал и свет — внутри комнаты горела лампа. Эллиот вытащил из кармана носовой платок и осторожно, нажимая лишь двумя пальцами, чтобы свести к минимуму повреждение возможных отпечатков, открыл дверь.

Он ожидал, что она откроется лишь немного и упрётся, но она легко распахнулась настежь, и он увидел тело.

То был один из тривиальных фактов, застрявший в памяти Эллиота на долгие годы: человек содержит одну кварту крови на каждые тридцать фунтов живого веса.

Мертвец был тощ, однако ростом хорошо за шесть футов. Весил он, должно быть, фунтов сто семьдесят, что означало, что в нём порядка шести кварт крови — полтора галлона[185].

И было похоже на то, что вся она разлилась сейчас вокруг тела обширной тёмной лужей.

Удивительно, что первая его мысль при виде трупа была о количестве вылившейся крови. О, конечно, при любом другом убийстве это было бы бросающимся в глаза обстоятельством. Но этот труп не просто истёк кровью.

Его правая нога была отрезана от тела посередине бедра. Какой бы инструмент это ни сделал, то была на удивление чистая работа: он прошёл сквозь ткань надетых на жертве джинсов, оставив срез настолько ровный, будто джинсы были по этой длине подшиты. Нога была отрезана так же аккуратно. Хотя сейчас культя была покрыта толстой коркой подсыхающей крови, такой ровный срез могла бы оставить цепная пила на замороженной туше. Отрезанная нога, по‑прежнему в обрезке штанины и с надетым на ступню носком и башмаком, лежала неподалёку, слегка согнутая в колене.

Но даже это было не самое худшее.

Голова тоже была отделена от тела и — Боже — нижняя челюсть была отрезана от головы. Её Эллиот нигде не видел, и — о, чёрт — похоже, глазные яблоки также отсутствовали.

Туловище было вскрыто одним разрезом, идущим от основания шеи через середину грудной клетки к паху. Рубашка жертвы была распахнута — не разрезана, а разодрана, по‑видимому, непосредственно перед вскрытием. Пуговицы по большей части оторвались, и рубашка распахнулась; её полы, будто крылья, лежали сейчас по сторонам от тела, жёсткие и тёмные от пропитавшей их крови.

Грудина была рассечена надвое, рёбра были отогнуты в стороны и торчали теперь, словно зубья медвежьего капкана, из…

…из пустого туловища. Все органы были удалены. Эллиот достаточно знал анатомию, чтобы опознать лёгкие и сердце, лежащие в паре футов от тела. Другие бесформенные комки, теперь покрытые запекшейся кровью, были, несомненно, селезёнкой, и печенью, и почками, но что их них что, Эллиот не мог сказать.

На дне вскрытой грудной полости виднелись участки разнородных голубовато‑белых соединительных тканей, среди которых местами проглядывал позвоночный столб.

Последним, что осмотрел сержант Эллиот, было лишённое нижней челюсти лицо, сейчас абсолютно белое до самой верхней губы, казавшейся восковой. Это была лишь вторая смена Эллиота в охране тосоков; он ещё не запомнил всех людей из их окружения, однако этого он знал.

Учёный из телевизора.

Клетус Колхаун.

Фрэнку Нобилио опять снился этот сон. Он в университете, в шестидесятых, носит расклешённые штаны и цветастую рубаху. Он идёт по коридору, и другой студент желает ему удачи.

— С чем? — спрашивает Фрэнк.

— С экзаменом, разумеется, — отвечает студент.

— Экзаменом?

— По биохимии.

Биохимия. О, чёрт! Фрэнк вспоминает, что записывался на этот курс в начале учебного года, но каким‑то образом забыл посетить все занятия по нему. А сегодня финальный экзамен — экзамен по предмету, которым он вообще не занимался. Как, чёрт возьми, он может сдавать…

Фрэнк ощутил, что медленно возвращается в реальность. Десятки лет минули с тех пор, как он был студентом, а он до сих пор видит этот гадский сон. Детали могли меняться — забытый курс мог оказаться американской историей или статистикой, однако общий сюжет повторялся снова и снова.

Настойчивый стук в дверь. Наверное, он его и разбудил.

— Что такое? — громко спросил Фрэнк. Голос звучал сипло — он спал с открытым ртом.

— Доктор Нобилио? Это полиция.

Фрэнк выпутался из простыни, неуверенно поднялся на ноги и доковылял до двери. Он открыл её и сощурился в свете коридорных ламп.

— Да?

В проходе стояло двое мужчин. Один из них был сержантом Эллисом, или Эллиотом, что‑то вроде этого, одетым в полицейскую униформу. Второго Фрэнк не узнал: плотный, с оливкового цвета кожей, на вид лет сорок пять. У него были волнистые чёрные волосы, карие глаза и аккуратные усики. Незнакомец помахал удостоверением.

— Доктор Нобилио, я детектив лейтенант Хесус Перес, полиция Лос‑Анджелеса. Прошу прощения за беспокойство, но произошло убийство.

Фрэнк ощутил, как у него отвисла челюсть.

— Которого убили?

— Прошу прощения, сэр?

— Которого из тосоков убили?

Перес покачал головой.

— Не тосока, сэр. Человека.

Фрэнк облегчённо вздохнул. Перес наградил его шокированным взглядом.

— Простите, — сказал Фрэнк. — Я… простите. Это просто… просто даже думать не хочу, что может произойти, если убьют кого‑нибудь из тосоков.

— Нам нужно, чтобы вы опознали тело, сэр.

Сердце Фрэнка пропустило удар. Он ещё не до конца проснулся.

— То есть это кто‑то, кого я знаю?

— Возможно, сэр.

— Кто?

— Мы думаем, это Клетус Колхаун, сэр.

Фрэнку показалось, что кто‑то с размаху пнул его в живот.

От поднявшейся суматохи проснулись и другие люди. К тому времени, как Перес привёл Фрэнка к комнате Клита, Паквуд Смазерс и Тамара Слынова уже были там, переминаясь на краю кровавой лужи. Седые волосы Смазерса были взлохмачены, а Слынову Фрэнк впервые увидел без макияжа. Фрэнк был в пижаме; у Смазерса поверх пижамы был накинут халат, Слынова, похоже, была в одном лишь халате.