Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого

• Название: Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого
• Автор: Валерий Перевозчиков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992
• ISBN: 5-87512-012-6

В судьбе Высоцкого, как и в судьбе любого другого большого поэта, есть и тайна, и дар. Тайна остается всегда, потому что «судьба не настигает людей извне, а рождается из глубин самого человека» (Рильке). Но судьба Высоцкого — это и дар. Дар всем и на все времена.

В. Перевозчиков

---

А я все к Эдику обращаюсь:

— Эдик, в чем дело?

И тут Володарский ответил, я помню дословно:

— Дело в том, что существование этой дачи самым неблагоприятным образом отражается на мне, на моем творчестве и на моей репутации!

— Да ты что, Эдик?!

— Ну, я дал всего одну свою вещь в «Новый мир», и ее зарубили, потому что один член редколлегии живет здесь, на Красной Пахре, а всем известно, что здесь происходит.

— А что здесь происходит, я не могу понять?

— Тут собираются диссиденты, тут пьют! В общем, я решил, что этого дома не должно быть… Мне нужно этот дом разобрать.

И тут Марина, да и все мы стали ему говорить, что это — ерунда, что надо подождать, что он потеряет всех своих друзей… В общем, мы предлагали Володарскому разные варианты:

— Ну, хорошо, заплати двадцать тысяч, но пусть дом останется!

Потом предложили, чтобы мы. все вместе заплатили наследникам, — дом будет принадлежать Володарскому, но в памятные дни мы будем здесь собираться.

(Да, видно у Фариды с Эдиком перед этим произошел какой-то крупный разговор. Там висела фотография Володи, и стекло в рамке было разбито — это я хорошо запомнил.)

На все наши предложения Володарский ответил:

— Нет, дом надо снести!

Тогда Марина говорит:

— Все понятно. Но скажите мне, Эдик и Фарида: почему мебель, которую я везла из Англии, посуда, покрывала, даже постельное белье — почему наши с Володей вещи — почему они здесь, у вас?

Эдик, глядя в стол, ответил:

— Мы все это возместим…

Когда мы уходили, я ему сказал:

— Ну, хорошо. Но, если, Эдик, ты думаешь, что это тебе так пройдет, — ты ошибаешься.

Мы уехали.

Марина обозлилась совершенно и пошла в Моссовет. Я как доверенное лицо пошел с ней — на прием к Промыслову… И Моссовет принял решение: в виде исключения участок Володарского разделяется, а дача Высоцкого передается наследникам. И Промыслов поздравил Марину с таким решением. Марина уехала, а я встретился с юристом Моссовета, который мне сказал:

— Ну, конечно, Володарского надо наказать — ведь хочет оставить себе все. Но тут придется оформить кое-какие документы.

Снова прилетела Марина, и снова мы пошли к Промыслову. Нас принял его заместитель — Степанов, и нам сказали, что уже нет никаких препятствий, все окончательно решено… Я звоню тому юристу, который говорит, что документы еще не готовы, а потом вдруг:

— А что это Вы мне звоните?

И повесил трубку. Я, конечно, поехал к нему:

— Как так — решение ведь принято…

— А кто Вам сказал, что оно принято?

— Промыслов.

— Вот и обращайтесь к нему…

И тут я понял: что-то произошло, но еще не знаю, что именно.

Прихожу домой, звоню своему режиссеру, с которым назавтра мы должны лететь в Ташкент. Мы говорим, говорим, говорим… И вдруг весь наш разговор фоном начинает воспроизводиться с самого начала. Этот режиссер замечает:

— Артур, ты слышишь, как грубо «они» работают?

— Да, аппаратура работает неважно…

А еще раньше я три раза подряд заходил к своему приятелю, и он мне сообщает:

— Артур Сергеевич, Вы третий раз ко мне заходите, и третий раз у подъезда дежурит машина КГБ…

— Да брось ты, при чем здесь я? У тебя, может быть, какие-то дела…

Но я стал посматривать, и действительно, ездят за мной! В открытую! Да что такое?! И, наконец, один мой товарищ (не буду называть его фамилию) рассказывает мне:

— Ты знаешь, Артур, один человек из КГБ недавно у меня спросил: «Что это — Макаров интересуется валютой?» — «Да Вы что?! Этого не может быть!»

В конце концов выяснилось, что имеется заявление Володарского в Комитет Госбезопасности, что я вывез архив Высоцкого за границу и получил за это от Марины Влади крупную сумму в валюте.

И вот дело дошло до того, что раз Володарский ломает дом, то пусть он хоть наследникам заплатит. И мы с Севой Абдуловым приехали на заседание дачного кооператива «Красная Пахра». Это было уже весной. Всех присутствовавших я, конечно, не знал, но слева от меня (это я выяснил потом) сидел Эльдар Пархомовский. Я излагаю нашу версию… Володарский говорит, что он не мог этого допустить, что там бордель, пьянки, что дачу он присвоить не хотел, что он готов выплатить стоимость дома, но только в разумных пределах. Потому что «Янклович, который обокрал Володю, раздул смету», и что он может это доказать, и проч., и проч….

Писатели, конечно, больше беспокоились, чтобы не было прецедента разделения участка… Долго все это длилось, потом встает Пархомовский и говорит:

— Мы выслушали Макарова, выслушали Володарского, и совершенно непонятно, кто прав, кто виноват…

И тут я выступил еще раз:

— Я понимаю, что Вы все не хотите, чтобы участки делились. Но я бы хотел, чтоб Вы знали, с кем рядом живете… Мало того, что Володарский обокрал своего мертвого друга, он еще сделал заявление в КГБ на меня и на Марину Влади.

Володарский:

— Он врет!

И тут я (это был авантюрный ход) говорю:

— Хорошо. Вот здесь стоит телефон. Разрешите мне позвонить ответственному работнику КГБ, и он все это подтвердит.

Я даже приподнялся (хотя, конечно, я никому позвонить не мог). И тут Володарский сообщает:

— Да, я должен признать, что с помощью Юлиана Семенова я был на приеме у Цвигуна и попросил у них защиты!

Пауза. И Пархомовский говорит:

— Ну, что ж, давайте выясним, кто есть кто. Пусть Володарский напишет здесь расписку, что он обязуется выплатить наследникам стоимость дома.

Володарский:

— Я не могу этого сделать.

— Почему? — спросил Пархомовский.

— Эта расписка будет недействительна.

— Действительна. Ее заверит секретарь, который здесь присутствует.

— Не могу. Я должен посоветоваться с женой…

— Звоните. Вот телефон.

Володарский прошелся по комнате…

— Ладно. Я напишу…

Сел за стол и написал расписку, что он обязуется выплатить наследникам до конца этого года сметную стоимость дома. Секретарь заверил, Пархомовский отдал расписку мне:

— Вот в конце года и посмотрим, кто есть кто…

И когда год закончился, я позвонил Володарскому:

— Эдик, пора платить…

Он отвечает:

— Я опротестовал эту расписку. Вот телефон и фамилия моего юриста.

А дача была уже развалена… И после этого он написал письмо Нине Максимовне с требованием оплатить стоимость разборки и вывоза дачи. Эта расписка и это письмо до сих пор лежат у меня. Я не мог подать в суд по одной причине (хотя, когда я консультировался у адвоката, он сказал, что берется за это дело)… Чтобы подать в суд, нужно согласие всех наследников, а отец и мать отказались…

Вы знаете, как я отношусь к тиражированию записей, но что касается «дачной истории», то я совсем не против, если этот текст «пойдет гулять»… Абсолютно не против! Это я говорю при Вашем включенном магнитофоне.

Москва, февраль 1988 г.

Эдмонд КЕОСАЯН

— Ну, как Бог на душу положит, так я Вам расскажу все, что помню о Володе… Мы познакомились у Левы Кочаряна, в его доме на Большом Каретном, в этом, теперь знаменитом доме. Собственно, все мы вышли из этою дома… Познакомились в 1961 году, когда Лева и Володя были уже в большой дружбе. До этого во ВГИКе я слышал фамилию Высоцкого, но не так серьезно и концентрированно как у Левы.

Тогда, честно Вам скажу, Володя произвел на меня впечатление не очень приятное. Вы, конечно, знаете, что дом у Левы был особый — кого там только не было — появлялись люди самых разных мастей. И в этом ряду — Володя… Он работал тогда у Равенских — то репетицию пропустит, то в третьем акте выйдет не во время. Я тогда еще не знал Володю — сложного и разного — и куда менее однозначного, чем о нем думали. Но с очень хорошим — особым органом чувств на людей. Он был куда глубже, чем его воспринимали, и мучился от этого несоответствия. Но это было потом… А тогда — мне бросились в глаза необязательность и какая-то человеческая угловатость.

Я собирался тогда снимать фильм «Стряпуха». Знаете, я этот фильм с собой на тот свет, конечно, не возьму. Но ведь надо было жить и что-то жрать тоже было надо! И вот тогда подходит ко мне Лева:

— Кес, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Ты должен взять в свой фильм Володю!

— Лева, что я тебе плохого сделал?! Это же камень на мою шею! Взять человека и воспитывать его!

— Ты должен! И ты будешь ему, если надо, и режиссером, и опекуном, и отцом!

И вот из шапочного, в общем, знакомства мы перешли к деловым отношениям. Надо было общаться и работать каждый день. Знаете, очень легко дружить, когда людей не связывает общее дело. А мы с Володей отработали два месяца. Он играл роль Пчелки — роль небольшая.

Станица Адыгейская около Усть-Лабинска… Конец лета. Роскошно-дешевая жизнь… Арбузы стоили 1 копейка килограмм, при условии сдачи арбузных семечек. Все хорошо — работаем, общаемся, купаемся. Жора Юматов-каждое утро — на рыбалку, Володя тоже хотел. Но мы затеяли такую небольшую интригу против Высоцкого: