Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов

• Название: Забытые пьесы 1920-1930-х годов
• Автор: Татьяна Майская
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Драматургия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0136-9

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

---

ШАЙКИН открывает ему дверь, торжественно.

ШАЙКИН. Вот вам свинью с поросенком!..

КРЫМОВ (Сорокину). Ну как? Получил разрешение це-ка на выезд?

СОРОКИН. Завтра будет все готово.

Входят СКРИПАЧ, ВИОЛОНЧЕЛИСТ, ПИАНИСТ и ПОЭТ.

A-а! Весьма, весьма приятно!

Здороваются. ТАНЯ представляет музыкантов и поэта гостям.

ТАНЯ. Садитесь, товарищи!.. Угощайтесь. Кушайте и пейте то, что нравится. Без всяких просьб. На основе самодеятельности…

Музыканты и поэт садятся, жадно пьют и закусывают.

ВОРОНИН (Сорокину). Ну, Николай Алексеич! Разреши передать тебе грозную резолюцию общего собрания рабочих… Нам нужно окончательно договориться…

СОРОКИН. О чем нам договариваться? (Уклончиво.) Завтра договоримся обо всем… Я одно скажу: если ты останешься, без меня здесь никаких принципиальных вопросов не решать. (Воронин хочет протестовать, но Сорокин перебивает.) Обо всем более или менее важном я прошу тебя сообщать туда, заграницу… Посылать важнейший материал. (Трет лоб.) Ну-с, затем, что же я хотел еще вспомнить?.. (Оглядывается.) Да! Ты что же, батенька, бухгалтерию-то трестовскую на квартиру возишь по ночам? Каких-то подпольных бухгалтеров нашел…

ВОРОНИН (удивленно). А кто это тебе сказал?

СОРОКИН. Я получил сведения из надежных источников…

ВОРОНИН (смущенно). Я обращался к бухгалтерам — экспертам из НКРКИ{301}. Они все проверили. И я узнал правду…

Уходит в соседнюю комнату.

ТАНЯ. Ну, товарищи, откроем концертное отделение…

ПОЭТ. Просим Татьяну Константиновну продекламировать.

ВСЕ. Просим, просим!

Таня декламирует стихи.

Музыканты исполняют один музыкальный номер. Во время исполнения осторожно входит ШАЙКИН. Таня делает ему знак, чтоб он вышел, но Шайкин внимательно слушает музыку, а после аплодисментов подходит к музыкантам.

ШАЙКИН. А вы не можете сыграть вот этот марш? (Губами играет.)

Тпру-ту-ту-ту,

Тпру-ту-ту-ту!..

Общий хохот.

ТАНЯ. Товарищ Шайкин, это камерная музыка, а не духовой оркестр…

ШАЙКИН. А когда наша дивизия вступала в город Екатеринослав, оркестр вдруг ка-ак резнет…

Тпру-ту-ту…

Входят СОРОКИН и ВОРОНИН.

СОРОКИН (раздраженно, Воронину). Словом, такое положение: споткнись Сорокин — разорвут в клочья, смешают с грязью… Это меня начинает страшить… В подполье я себя куда спокойнее чувствовал…

КРЫМОВ. О подполье вспомнил? Э-э! Забудь, брат, про подполье… Хорошее было время… Главное, молодые были, силу-матушку девать было некуда… Все нипочем, бывало…

ВОРОНИН. До свиданья!

СОРОКИН (сухо). Всего хорошего…

ВОРОНИН уходит.

ТАНЯ. Теперь послушаем молодого поэта… (К поэту.) Новенькое принесли?

ПОЭТ. Да… Татьяна Константиновна! В издательстве принимают сборник моих стихотворений…

СОРОКИН. Нуте-с, послушаем. Интересно…

ТАНЯ (к гостям). Это один из талантливых молодых поэтов…

СОРОКИН. И я в молодости грешил стихами…

ТАНЯ. Внимание!

СОРОКИН. Я весь превратился в слух…

ПОЭТ (нахохлившись). Я прочту отрывок из поэмы «Стальная рожь».

(Декламирует.)

Я в мир пришел не посторонним,
Посеял я стальную рожь.
Кто за станком стучит сегодня,
Руками голыми не трожь…
Я — чистокровный пролетарий,
В овине мама родила…
Нужда, работа и так дале,
Октябрь схватил за удила.
И, тайну сущности понявши,
Кую я будущее с ней,
[Когда сижу вдвоем, обнявшись,
Между вагранок и грудей!..]

Аплодируют все, кроме СОРОКИНА.

ТАНЯ. Браво, браво! Прелесть! «Октябрь схватил за удила!..» Как звучно и величественно!

СОРОКИН (хитро улыбается). Пафосок имеется, несмотря на некоторую… я бы сказал, незрелость и разбросанность мысли… Но талант несомненен…

ПОЭТ. Есть талант?

СОРОКИН. Талант несомненен…

ПОЭТ. Я очень просил бы вас, если возможно, Николай Алексеич, будьте добры черкнуть два-три слова предисловия… к сборнику…

СОРОКИН. Ну нет, голубчик… Я сейчас уж в отпуску… увольте от всяких предисловий…

ПОЭТ. Издательство поставило условием: если я добуду предисловие, то издадут, а если нет…

ТАНЯ (Сорокину). Но ты же сам сказал, что в нем сквозит талант?.. По-моему, стихотворение очень бодрое, полное оптимизма, веры в творческие силы пролетариата…

КРЫМОВ (поэту). Мне понравились стихи, всадить бы тебе семь патронов!.. Должно быть, ты из рабочих, гугенот…

ПОЭТ. Не из рабочих, но… У моего отца были рабочие…

СОРОКИН. Ну хорошо!.. Я черкну две-три строчки… А больше — извиняюсь…

ПОЭТ. Только две строчки, Николай Алексеич…

СОРОКИН (берет тетрадь у Поэта и пишет, потом читает вслух). «Предлагаемый сборничек стихов принадлежит, несомненно, даровитому, но еще юному поэту. Стихи найдут своего читателя, и он их оценит. Я же надеюсь, что первым успехом автор воспользуется для более углубленной работы над собой. Н. Сорокин».

ПОЭТ. Благодарю, благодарю вас… Счастливого пути вам!

Уходит.

КРЫМОВ (Сорокину). Ну, теперь, пожалуй, в преферансик?

СОРОКИН. В преферансик? Можно… А Воронин троянского коня изображает.

КРЫМОВ. Какого коня?

СОРОКИН. Склочник! Я ему не прощу этого… Я укажу границы…

Берет под руку ГАРСКОГО и отводит в соседнюю комнату.

За ними ТАНЯ. КРЫМОВА отводит в сторону мужа.

КРЫМОВА. Я не могу этого выносить… Полное безобразие!

КРЫМОВ. Ты знаешь, что такое для меня Сорокин? Кто меня вытащил в Москву из секретарей укома?{302}

КРЫМОВА. Он разлагается, а вы ему кадите! Не по-товарищески это…

КРЫМОВ (пьет). Плюнь! Береги нервы. Все ходим под це-кой…

КРЫМОВА. Едешь домой?

КРЫМОВ. Нет…

Входит СОРОКИН.

КРЫМОВА. До свиданья, Сорокин…

Уходит. КРЫМОВ, уговаривая ее, скрывается, потом возвращается, махнув рукой. Звонит телефон.

СОРОКИН (берет трубку). Алло! Я… Товарищ Иванов? Собираюсь, да, Иван Васильевич… Послезавтра. Письмо передать в Берлин? Слушаюсь… Но, может быть, я к тебе лучше приеду? Ах, ты по пути на вокзал?.. Ну хорошо. Я буду ждать…

Входят ТАНЯ и ГАРСКИЙ.

Вот видите! Иванов через несколько минут сюда приедет… Какое-то еще очень важное поручение мне заграницу… (Осматривает стол.) А выпивку оставить на столе? Или лучше убрать?

ТАНЯ. Разве он не знает, что коммунисты тоже пьют? Не надо унижаться…

СОРОКИН. Нет, все-таки неудобно…

ТАНЯ. Ну, тогда закуску оставить, а вина убрать. И все мы перейдем в ту комнату…

ГАРСКИЙ. Вот с Ивановым вы и согласуйте назначение Трубкина.

Уходит.

СОРОКИН. Правильно… Вообще переговорю… обо всем…

Все, кроме СОРОКИНА и ТАНИ, уходят в другую комнату.

ТАНЯ. Крымова определенно фыркает… Ей у нас не нравится… Она может весело сидеть, вероятно, только в обществе политкаторжан…

СОРОКИН (задумчиво). Все это ерунда… Каждый воображает себя большим, чем он есть… Но Воронин… Меня возмущает это ходячее эр-ка-и, этот пылесос!

В дверь стучат.

Войдите! Да!

Входит АВДОТЬЯ ИВАНОВНА, у которой часто спадает с носа пенснэ на черном шнурке. ТАНЯ быстро уходит в соседнюю комнату.

АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Можно, Николай?

СОРОКИН. Чем могу служить?

АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Я пришла поговорить с тобой…