Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов

• Название: Забытые пьесы 1920-1930-х годов
• Автор: Татьяна Майская
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Драматургия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0136-9

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

---

ГАРСКИЙ (внимательно осматривает пакет). О-о! Это что-то чрезвычайно важное! Знаешь что?

ТАНЯ. Что?

ГАРСКИЙ. Я его возьму…

ТАНЯ (испуганно). А я… погибну?

ГАРСКИЙ (подумав). Тогда бежим сейчас же! Этот пакет колоссальной важности…

ТАНЯ. Я не могу бежать…

ГАРСКИЙ. Тогда я… (Хочет уйти.)

ТАНЯ (испуганно). Юрий! Отдай, иначе я закричу!

Входит ШАЙКИН.

ТАНЯ (вскрикивает). Ах, боже мой!

ШАЙКИН. Извиняюсь… Я хотел спросить, Татьяна Константиновна, скоро вернется товарищ Сорокин?

ТАНЯ. Я же вас просила не входить без предупреждения.

ШАЙКИН. А что — у вас секреты?

ТАНЯ. Вам какое дело?! Это безобразие… Я пожалуюсь коменданту…

ШАЙКИН. Вы не сердитесь, Татьяна Константиновна, я хотел записать у товарища Сорокина заграничный адрес… Я вам напишу туда письмо. Нужно будет ремонт делать в вашей квартире или нет…

ТАНЯ. Об этом пустяке вы могли потом спросить…

Стучат.

Войдите…

Входит ШУРКА, злобно оглядывает ГАРСКОГО, а ШАЙКИН хитро смотрит на ШУРКУ.

ГАРСКИЙ (расшаркиваясь, подходит к Тане, целует руку). Я тороплюсь, Татьяна Константиновна! А на аэродром я приеду проводить вас. Этот пакет передайте Николаю Алексеевичу. Всего наилучшего…

ТАНЯ. Будьте здоровы…

ШАЙКИН уходит, за ним ГАРСКИЙ. Шурка мнется.

ТАНЯ (смущенно). Николая Алексеича… нет дома…

ШУРКА. Это к чему?

ТАНЯ. Вы к нему?

ШУРКА. Нет, я к вам…

ТАНЯ. Что угодно?..

ШУРКА. Таня! Зачем такой тон? Я пришел сказать, что Сорокин, вероятно, не поедет заграницу…

ТАНЯ (гордо). И что же?

ШУРКА. Не лучше ли нам объявить ему, что мы любим друг друга и…

ТАНЯ. Товарищ Ниточкин! Сорокин стар, но он… фигура… имя… вывеска… а вы? Прошу оставить меня в покое… Я не комсомолка в красненьком платочке…

ШУРКА (мрачно). Тогда я… застрелюсь…

ТАНЯ (дает револьвер). Пожалуйста, стреляйтесь…

ШУРКА. Ах, вы так? Пусть Тарские стреляются, а мы еще нужны для партии…

ТАНЯ. При чем тут Тарские?

ШУРКА. Я знаю все, Татьяна Константиновна… Вы хотите вокруг юбочки крутить всех? Не удастся… Имейте в виду, товарищ, заграницу вы не поедете!..

ТАНЯ (испуганно). Как, не поеду? Кто вам сказал?..

ШУРКА. Товарищ Сорокин, ваш официальный муж…

ТАНЯ (успокоившись, притворно). Значит, буду жить своим трудом в Москве… Сяду за машинку…

Входит СОРОКИН.

СОРОКИН (возбужденно к Тане). Пакет у тебя?

ТАНЯ. Вот он… (Отдает.)

СОРОКИН (кладет в портфель). Нужно беречь его как зеницу ока… (К Шурке, резко.) Уважаемый дон-Жуан! Я тебя вытащил в Москву из благодарности к твоему отцу. Он многим устраивал побеги в ссылке. Я и хотел воспитать достойную смену. А ты… Вызубрил одну книжку политграмоты и за чужими женами волочишься?

ШУРКА (растерянно). Как, за чужими? Я… я…

СОРОКИН. Больше здесь не сметь показываться! Марш!

ШУРКА уходит.

ТАНЯ (кидается в объятия Сорокина). Любимый мой! Тебя нервируют здесь все… Уедем поскорей отсюда… Там ты отдохнешь…

СОРОКИН (отстраняя). Дела неважны… Тарского предложено немедленно убрать… Какого ценного работника лишаемся. Воронин действует быстрее, чем я ожидал. Теперь все созданное мною рушится… пойдет все прахом… Так у нас во всем… Одно не кончив, мы хватаемся за новое… А концов не видно никогда… И особенно не видно никакого конца…

ТАНЯ (нежно гладит). Ты устал, милый…

СОРОКИН. Да, Таня, устал… Невыразимо сильно устал…

Занавес.

Действие четвертое

Ткацкое отделение фабрики. При открытии занавеса шум, выкрики, готовится экстренное собрание партийного коллектива.

ЛАРЕЧКИН (вставая). Товарищи! Экстренное собрание фабричного партколлектива считаю открытым. Товарищи! На паросиловых установках за полгода семь авариев! Сегодня ночью шандарахнула восьмая… От разрыва водогрейных труб нижнего ряда… взрыв котла. Вопрос обследован, и вот какая получается тут категория: хоть дисциплинка у нас и слаба, но рабочие не виноваты в аварии. Сознательной контрреволюции и вредительства со стороны наших спецов тоже не предвидится. Корень зла опять в тресте. Кто-то там пошаливает… Трест купил эти трубы у частника. Это полбеды, но кто-то их в тресте испытывал, кто-то принимал, а у нас какой-то дурак поверил тресту. И вот трубы лопаются и лопаются… Пока лопалась мелочь, мы думали — случайные аварии. Но вот сегодня… полфабрики остановилось, а остальные, беспартийные рабочие, поддаются на удочку, хотят устроить забастовку…

ГОЛОСА. Позор! Гнать в шею, кто до этого доводит!..

КРЫМОВ. Я дам разъяснения!

ГОЛОС. Довольно, мы наслушались! Это тебе не пройдет!.. Бюрократ! Подхалим сорокинский!

2-й РАБОЧИЙ. Вызвать трестовиков! Сорокина подать сюда! Шахтинцы там у них сидят!..{304}

ЛАРЕЧКИН. К порядку! Я даю слово для подробной информации директору Крымову…

КРЫМОВ. Товарищи! Я хочу сказать, прежде всего поменьше демагогии и уклончиков! Я, всадить бы мне все семь патронов, тоже слесарь! Брать меня на пушку не дело, товарищи! Это прежде всего отмечу. Теперь насчет происшествия и угрозы забастовкой… Я должен заявить категорически, целиком и полностью: ни я, директор фабрики, ни фабком, ни техперсонал не виноваты в этих трубах. Вот документы! Трубы приняты трестом, трест произвел испытание, трест уплатил за них сорок тысяч!

ГОЛОСА. А вы их проверяли?

КРЫМОВ. Трест их проверял, а директор фабрики Крымов здесь ни при чем. Вы, пожалуйста, с уклончиками здесь не распространяйтесь! Забастовку делать я вам не позволю…

Шум. Появляются ГЛУХАРЬ, СОРОКИН и ВОРОНИН.

ЛАРЕЧКИН. К порядку, товарищи!

ГЛУХАРЬ разговаривает шепотом с ЛАРЕЧКИНЫМ.

Товарищи! Слово имеет товарищ Глухарь, председатель рай-ка-ка.

ГЛУХАРЬ. Давайте, товарищи, поговорим начистоту. Дело текстильного треста разбухало и разбухает ежедневно. Из разных источников все больше и глубже вскрывается гниль трестовского аппарата, который мы должны безжалостно прочистить… железной скребницей… Вот, например, сегодняшний номер газеты. (Показывает.) Он для нас тоже материал… В газете вы видите портрет товарища Сорокина. Под портретом интервью. Что же оно гласит, это самое, с позволения сказать, интервью? А вот что. (Читает.) «Завтра улетаю заграницу… Перспективы нашей текстильной промышленности в следующем квартале блестящи…» Ну как тут не поверишь, когда в органе печати даются такие заявления ответственного товарища? Заплачешь, а поверишь… А на деле оказывается: нет сырья для нашей фабрики… На деле через месяц доведется лавочку закрыть с тремя тысячами рабочих, а сейчас организуется, я слышал, забастовочка…

Тишина и возгласы: «Позор!»

Шум.

Каемся, товарищи! Мы в этом тоже малость виноваты. Мы — рай-ка-ка. Пустить три тысячи рабочих на биржу не блестящая перспектива, товарищ Сорокин! (Возбужденно.) Втереть очки партии блестящими перспективами, а назавтра сказать: «Ах, извиняемся, ошиблись, просчитались, контрольные цифры с потолка и т. д.» Это, дорогой товарищ, палка о двух концах. Сегодня ты ударишь производство, а назавтра партия тебя за это так звезданет, что в башке замутится! Я и приехал, товарищи, сюда поговорить на партколлективе о непосредственных виновниках трестовских безобразий!.. Нам нечего скрывать, товарищи. И этого дела теперь не скроешь. Аппарат треста прогнил, начиная с головки. Рвачество, подхалимство, кумовство, разгильдяйство — вот какой воздух в аппарате треста!.. Кто рвал крупные взятки за негодные трубы, от которых происходят у вас аварии?.. Коммерческий директор Гарский…

Шум.

СОРОКИН. Клевета! Сплетня! Гарский — честнейший, культурнейший специалист… Немецкой выучки! Где факты?..