Макс Вебер - Аграрная исстория Древнего мира

• Название: Аграрная исстория Древнего мира
• Автор: Макс Вебер
• Издательство: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93354-010-2

Очередная книга большой серии «Публикации ЦФС» (малая серия «LOGICA SOCIALIS») представляет собой первую книгу двухтомника, в который входят три весьма важных для понимания творчества М. Вебера труда по исторической социологии: «Аграрная история Древнего мира», «История хозяйства» и «Город».

В первую книгу включены «Аграрная история Древнего, мира» и, в качестве приложения, очень важная для понимания всех трех работ М. Вебера статья М. Ростовцева «Колонат».

---

Однако уже подчас колоссальные размеры городских территорий показывают, что по своему социальному устройству города эти должны были очень отличаться от классического эллинского полиса и на деле нередко представляли собой лишь юридически синойкизированный комплекс крупных феодальных поместий (von grossen Grundherrschaften). Далее, огромные земельные владения (домены) царей в принципе оставались совсем экстерриториальными, и наряду с ними существовали несомненно многочисленные, возникшие благодаря личному пожалованию, феодальные поместья (Grundherrschaften), которые не были приписаны к полису, в особенности в тех областях, где организация полиса не была введена повсеместно. Формальное, установленное правовыми нормами прикрепление к земле сидящих на частных феодальных поместьях (Grundherrschaften) колонов не может быть доказано, да и не представляется вероятным, не только в тех случаях, когда арендаторами являлись эллины (что случалось, конечно, редко за пределами территории полиса), но и вообще в отношении к неэллинскому населению. Иначе дело обстояло там, где выступало на сцену административное право, где, следовательно, дело шло о повинностях в отношении к государству, или, что то же, о повинностях в отношении к монарху. В своих отношениях к государству так же, как подданный Древнего Египта был связан с указанным ему законом местожительством, а афинянин (без всяких последствий для свободы передвижения) со своим демом, и подданный эллинистического государства был связан со своей родной общиной (ιδία[365] эпохи Птолемеев — несомненно, только перешедший к ним от Древнего Египта уже раньше разъясненный институт): здесь платит он налоги, сюда его можно удалить в случае, если в месте его пребывания, где он живет в качестве έπίξενος[366], от него хотят избавиться, сюда, наконец, может его вернуть при случае государство, когда потребуется выполнение им личных литургий. Ибо в древности обеспеченная свобода передвижения существовала лишь постольку, поскольку она была гарантирована определенными договорами или привилегиями. В противном случае, согласно юридическому принципу, по отношению к государству каждый отдельный человек был точно так же связан со своей общиной, как в настоящее время русский крестьянин. Ибо и физическое возвращение подданных в родную общину для несения государственных повинностей мы находим не только в позднейшее время в известном тексте Евангелия от Луки, но и во все времена в эллинистических государствах. Эллинистическое государство знало, в частности, хотя и не в такой мере, как государства Древнего Востока, натуральные повинности публично-правового происхождения, и в тех случаях, когда выполнение их могло пострадать от переселений, оно прибегало, несомненно, к принудительному возвращению на место жительства. На экстерриториальных доменах царя, а также на пожалованных царем экстерриториальных феодальных поместьях (Grundherrschaften) (где были такие) частноправовые, опирающиеся на традицию и на общий порядок аренды доменов повинности колонов едва ли могли быть защищены от смешения с повинностями административно-правового происхождения, и тем более это имело место в Египте, где разнообразнейшие барщинные повинности подданных являлись наследием времен фараонов и продолжали существовать в эллинистическо-птолемеевскую эпоху, например, в виде пятидневной барщины на каналах, как это видно из источников этой эпохи. Впрочем, развитие менового хозяйства повсюду (также и в Египте, см. выше) вызвало тенденцию сделать эти барщины переводимыми на платежи натурой или деньгами. Но там, где затронуты были финансовые интересы государства, второй Птолемей[367] без малейших колебаний ограничил свободу передвижения рабочих, которые работали на государственных масляных прессах и формально были связаны (по-видимому) исключительно контрактом. Подобные мероприятия опирались не на общие правовые нормы, а на административную власть царя. Точно так же поступали, несомненно, в случае надобности и с колонами царских доменов. Документ продажи одной деревни из доменов в Малой Азии царем Антиохом II своей супруге[368] (в 265 г. до P. X., факт, впервые оцененный Ростовцевым) заставляет предполагать фактическую свободу передвижения у сельских жителей, юридически же они остаются — вопреки мнению П. М. Мейера — прикрепленными к своей деревне и могли быть, конечно, в случае надобности возвращены в свою деревню. Но совершенно так же могли поступать со своими держателями и частные экстерриториальные землевладельцы, если им предоставлены были права местной власти. Частное право Востока от Снофру и Хаммурапи вплоть до Талмуда всегда рассматривает мелкую аренду с точки зрения господина (Herr) и всегда видит поэтому в мелком арендаторе человека, находящегося здесь для надобностей господина (помещика), который поэтому не только и не прежде всего имеет в отношении к земле права пользования, но прежде всего берет на себя и обязанности обработать землю (прежде всего, но не исключительно: таково было положение арендатора из части продукта); и едва ли всегда брали на себя труд четко отделять эти повинности в отношении к царю или к патримониальному владельцу (Patrimonialherr) от натуральных повинностей публично-правового характера. Уже различие между несшими барщину колонами доменов фараона и его «подданными» крестьянами, которых он привлекает к несению государственных барщинных повинностей, носило (см. выше) довольно проблематичный характер. Для туземного населения («εθνη») такое положение вещей, может быть, несколько изменилось в эллинистическую эпоху, и то едва ли принципиально. Официальная терминология Птолемеев в так называемых «Revenue laws» и в других источниках делает различие между «λαοί» доменов (тем же словом обозначаются и малоазиатские колоны, и это же название соответствует, конечно, и «retu», «miritiu» и другим выражениям времен фараонов) и остальными γεωργοί страны. Эти последние, формально «свободные» сельские хозяева — собственники или арендаторы, в том числе и царские арендаторы («βασιλική γή»[369]), — первые же в «Revenue laws» и в других источниках — египетские колоны царя. Долго ли держалась эта терминология, остается спорным. Ибо, по-видимому, к этим царским колонам, в административно-правовой практике по существу приравнивалась, как и во времена фараонов, и большая масса туземного неимущего (соответственно юридически трактуемого как неимущее или наравне с неимущим) сельского населения (такое положение вещей ведет свое начало, очевидно, еще из древнеегипетских отношений, см. выше). Λαοί платят поголовный налог, они в своей ιδία исполняют натуральные повинности и для государства, и для общины; только в эллинистическую эпоху эта барщина большей частью переведена на деньги, и в силу этого существует и фактическая (с юридической точки зрения прекарная) свобода передвижения. Когда с них требуют исполнения натуральных повинностей — во времена острого напряжения государственного тягла или во времена кризисов, когда не хватает денег (как это было, например, во II в. до P. X., как впервые отметил П. М. Мейер), тогда они освобождаются от других литургий (например, от принудительной государственной аренды), чтобы не причинить ущерба земледелию. (В какой мере сидевшие на царской земле λαοί сидели на ней лишь в силу договора — в поместьях частных лиц на юридическом языке позднейшей эпохи они назывались homologi coloni[370] или же они просто платили свои традиционные платежи, для этой эпохи это не выяснено; положение так называемых «γεωργοϋντες ομόλογοι άνδρες», существование которых во II в. до P. X. доказывает Вилькен и которые, по его мнению, сидели на государственных поместьях, до сих пор, к сожалению, невозможно определить более точно. В общем, для эллинистических колонов первоначальной основой служил договор, для туземных («έθνη») колонов — традиция.)

Очевидно, это явление (о его особенностях и дальнейших судьбах изложено в статье «Колонат») входит как неотъемлемая часть в тот государственный аппарат, который Египет, в этом отношении наиболее рационально организованное эллинистическое государство, воздвиг на основе древнеегипетского социального строя. Если, как мы сейчас видели, наряду с организациями вотчинного типа (grundherrliche Gebeide) в эллинистическом денежном хозяйстве дают еще себя знать основы древнего барщинного государства (Fronstaat) времен Рамессидов, то, с другой стороны, это денежное хозяйство разрушалось особенностями системы государственных финансов. Государство держало огромную армию платных чиновников и все же значительное постоянное войско, получавшее все в большей и большей мере денежное вознаграждение, точно так же двор и (особенно в Египте) добавочные траты на религиозный культ, и (это главное) глобальная политика требовали теперь прежде всего денег. Как в настоящее время, так и в эллинистическую эпоху именно необходимость денежно-хозяйственного покрытия государственных потребностей послужила рычагом для преобразования всего хозяйства страны в смысле возвращения ко все увеличивавшейся связанности хозяйственной жизни общества, к ее обобществлению и к вытеснению оборота. В древности этот процесс нашел свое завершение в форме достигшего своего полного развития опирающегося на литургии государства («Leituriegstaat»). Более подробное описание такого догосударства не входит здесь в нашу задачу (об отдельных важных в аграрно-историческим отношении пунктах см. статью «Колонат»). Достаточно будет напомнить, что в образцовом эллинистическом государстве — Египте — царство Селевкидов было организовано гораздо слабее и распалось вследствие этого сравнительно быстро — важные отрасли производства были совершенно монополизированы: например, как уже случайно упоминалось раньше, изготовление масла (из сезама, кротона, тыквы; разведение маслин распространилось в Египте лишь позднее, именно в эпоху римского владычества), соль (с принудительным минимальном контингентом, соответствуя французской «gabelle»), натр и, по-видимому (в исторической связи с положением текстильной промышленности в Древнем Египте, см. выше), также изготовление тонкого полотна. Возделывание маслин и (вероятно) льна находилось поэтому под строгим контролем; весь сбор в силу принадлежавшей государству монополии закупки поступал в царские магазины. Цены при продаже масла устанавливались весьма произвольно с самых различных точек зрения после того, как κάπηλοι[371] отдельных городов и округов указывали необходимые для их округов количества, и двор отчислял, сколько ему было нужно. Масло, наряду с также регулируемой государственным управлением (см. ниже) пшеницей, было важнейшим предметом потребления. В не меньшей мере было монополизировано и сдано в аренду банковское дело (в первую очередь: операции, связанные с валютой). Эта монополизация все развивалась и захватывала все новые — в частности: 1) «трудные» («schwere») (т. е. связанные с поставкой сырья) и 2) работающие на массовое потребление отрасли промышленности. Во времена римского владычества мы находим, например, также сдаваемые в аренду монопольные кирпичные заводы, и таким образом через руки государства проходило большинство простейших (elementare) предметов потребления: хлеб, растительное масло, строительный материал, одежда (отчасти).