Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

• Название: Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
• Автор: Владимир Трухановский
• Издательство: Наука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-02-009734-7

Каким образом в столь фанатично приверженной консервативным традициям стране, как Англия, смог достичь высшей власти безвестный выскочка, инородец, не имевший ни денег, ни связей, ни университетского образования, не окончивший даже средней школы? Он потерпел крушение как бизнесмен, у него была сложная личная жизнь и множество завистников и врагов, однако ему удалось, правда не всегда праведными путями, преодолеть все препятствия и стать самым выдающимся премьер-министром Великобритании XIX века.

Для широкого круга читателей.

---

Дизраэли был писателем, знал, что больше всего интересует его адресатов, и умел изящно и занимательно рассказать им об обсуждении политических вопросов, не упустив порой пикантных подробностей, рисовал интересные, живые портреты участников конгресса. Живописны его зарисовки светских мероприятий — бесконечных ежедневных обедов и приемов. Дизраэли с головой ушел в эту мишуру. Он любил за рюмкой вина, в светской беседе знакомиться с людьми, узнавать их мысли и мимоходом подкинуть свои соображения. И сегодня берлинские письма и дневник, написанные летом 1878 г., читаются с неослабным интересом.

Россию на конгрессе представляли 80-летний мудрый канцлер Горчаков и 50-летний посол в Лондоне граф Шувалов — оба сильные дипломаты.

Положение российских делегатов в Берлине было чрезвычайно трудным. Они имели против себя единый фронт ведущих европейских держав — участниц конгресса. Бисмарк, председательствовавший на конгрессе, очень старался предстать в роли объективного, нейтрального посредника, дабы скрыть свою истинную роль — надежного союзника Дизраэли в его борьбе против интересов России. Позиция российских представителей ослаблялась также гем, что они открыто враждовали друг с другом. Горчаков уж слишком задержался на посту канцлера — так считал Шувалов, сам метивший на эту должность. Как обычно бывает в подобных случаях, аппарат делегации разделился на сторонников Горчакова и сторонников Шувалова. К этому добавлялись противоречия в высших сферах Петербурга, за которыми было последнее решающее слово.

Впоследствии, когда в России поднялась волна недовольства решениями конгресса, вошло в моду критиковать Горчакова за исход переговоров. В действительности же это был умный, безусловно преданный и честно исполнявший служебный долг человек. И критикам ничего не оставалось, как подчеркивать его физическую немощь в 1878 г. При этом краски сильно сгущались. Во всяком случае бесспорно одно: Горчаков занимал в Берлине твердую позицию и был сильным противником Дизраэли и Бисмарка, за что последние и тогда и после платили ему устойчивой ненавистью. В отличие от Шувалова, много лет гордившегося «дружбой» с Бисмарком, Горчаков понимал, что германский канцлер на самом деле хорошо маскирующийся недруг России.

Дизраэли относился к Горчакову и Шувалову с должным уважением, хотя и держался временами (в интересах дела) с нарочитой грубостью. Он неоднократно отмечает в письмах, что разговаривал «громовым голосом» с Горчаковым и Шуваловым. Эта резкость в обращении с российскими представителями должна была подчеркнуть решительность и незыблемость английской платформы. А сообщение об этом должно было понравиться королеве.

В письме Виктории, рассказывающем о первом дне работы конгресса, 13 июня, Дизраэли сообщает: «Князь Бисмарк, гигант ростом 6 футов 2 дюйма как минимум, пропорционально огромный, был избран председателем конгресса». И дальше: «Утром князь Горчаков, сморщенный старик, вошел, опираясь на руку своего могучего недруга. В это время у князя Бисмарка случился настолько острый приступ ревматизма, что он упал на пол, потянув за собой Горчакова. К несчастью, следовавшая за ними собака Бисмарка решила, что ее хозяин подвергся нападению, и кинулась на Горчакова. Лишь благодаря энергичной помощи сопровождающих собака не покалечила и не покусала князя Горчакова».

На конгрессе Дизраэли выступал не на французском языке (как это было принято в то время в подобных случаях), а на английском. Впоследствии в ход было пущено несколько различных объяснений причин этого отступления от тогдашнего дипломатического этикета. Однако у Роберта Блэйка, прекрасного знатока жизни Дизраэли, можно прочесть такую фразу: «Дизраэли вызвал огромную сенсацию, изложив свое первое обращение к конгрессу на английском, а не на французском языке, обидев тем самым русских». И далее Блэйк замечает, что, каковы бы ни были мотивы этого поступка Дизраэли, «он был рассчитан на то, чтобы с самого начала подчеркнуть британскую непримиримость». Эта непримиримость сказалась прежде всего при рассмотрении вопроса о Болгарии.

Для Дизраэли существовали два вопроса первостепенной важности: во-первых, Болгария и, во-вторых, Батум и Армения. Другие проблемы его занимали мало, и их решение он переложил на Солсбери и советников. Дизраэли добивался, чтобы территория Болгарии была намного сокращена по сравнению с той, которая намечалась в Сан-Стефанском договоре, не достигала Адриатического моря и, наконец, чтобы ее южной границей был Балканский горный хребет. Населенная болгарами территория южнее Балканских гор должна была оставаться под властью Турции. Он поддержал претензии австрийцев на Боснию и Герцеговину.

Здесь Дизраэли действовал в блоке с Бисмарком. Между этими двумя важными фигурами на конгрессе было много общего. Оба равнодушно, если не враждебно, относились к судьбам балканских славян, распоряжаясь ими, как пешками на шахматной доске европейской политики. У обоих были схожие приоритеты во внутренней политике своих стран, где они стремились сохранить и упрочить власть аристократов-землевладельцев.

18 июня 1878 г. Дизраэли сообщал королеве: «Я заявил, что английские предложения под названием „Разграничивание Болгарии“ следует рассматривать как ультиматум. Оцепенение в лагере русских… на протяжении всего обсуждения. Австрия целиком поддерживала Англию». На следующий день на банкете у итальянцев Дизраэли «по большому секрету, как старому другу» сказал итальянскому послу графу Конти, что оценивает положение очень мрачно и, если Россия не примет его требований, он взорвет конгресс. Все понимали, что уход Англии с конгресса означал бы только одно — Лондон взял курс на войну с Россией. А такая война задевала самым решительным образом интересы всех держав, собравшихся на конгрессе в Берлине.

Горчаков не мог без согласия Петербурга брать на себя ответственность за принятие крайне невыгодных для России и балканских славян английских требований. Он срочно направил полковника А. А. Боголюбова к царю за инструкциями. А тем временем в Берлине англичане шумно декларировали ультимативность своих предложений по Болгарии. Они умышленно пустили слух, что Дизраэли поручил Кори подготовить специальный поезд на завтра, которым английская делегация покинет Берлин. Дизраэли запугивал срывом конгресса (а, следовательно, войной) его участников, и прежде всего Горчакова и Шувалова. Бисмарк и представитель Австрии Андраши усердно помогали ему в этом. Германский канцлер говорил Дизраэли:

— Вы подарили султану богатейшую в мире провинцию — четыре тысячи квадратных миль лучшей земли.

Когда оба однажды оказались у карты Балкан, Дизраэли, неопределенно блуждая рукой по карте, заметил, что, вероятно, этот район перспективен для колонизации. Бисмарк молча принял к сведению эту как бы вольную игру воображения английского премьер-министра.

Россия не хотела войны, и царь санкционировал компромисс, т. е. принятие английских требований. В дневнике от 21 июля Дизраэли записал: «Перед тем как отойти ко сну, я с удовлетворением узнал, что Петербург сдался». На следующий день он телеграфировал королеве: «Россия капитулирует и принимает английскую схему установления европейской границы Турецкой империи». Своему коллеге Норткотту Дизраэли писал:

— Я должен был разговаривать самым жестким языком… Меня все время изображали воинственным человеком, и я должен был разговаривать, как Марс.

Второй важной для Дизраэли проблемой была граница между Россией и Турцией в Закавказье. Русские войска имели успех на этом театре военных действий и заняли территорию в основном с армянским населением и ряд городов. К этому вопросу и перешел конгресс после достижения договоренности о Болгарии. Его решение в принципе, но не в деталях было предрешено в англо-русском меморандуме от 30 мая. В этом соглашении фиксировалась готовность России вернуть Турции часть занятой территории и город Баязит, а английское правительство со своей стороны соглашалось с «желанием императора России занять порт Батум и сохранить свои завоевания в Армении».

Королева Виктория на склоне лет

Но соглашение соглашением, а Дизраэли стремился к тому, чтобы как можно больше ограничить интересы России в районе Черного моря, а также в Закавказье. Поэтому на конгрессе русским делегатам приходилось с большим трудом отстаивать лондонскую договоренность. В общем Дизраэли хотел помешать переходу Батума в распоряжение России.

Ему «неожиданно» помогло странное обстоятельство. В Лондоне произошла (или была организована?) утечка информации. По официальной версии, в Форин оффис возникла необходимость снять копии с англо-русской конвенции. Это поручили сделать «временно и без зарплаты работавшему там клерку». Клерк снял копию и продал ее газете «Глоб», где конвенция и была опубликована 14 июня. Это послужило сигналом для развертывания новой шовинистической джингоистской кампании в Англии с требованием не допускать уступок России на Берлинском конгрессе. И Дизраэли не преминул это использовать. Наивным было бы сомневаться в том, что утечка была организована английским правительством. Упорствуя по вопросу о Батуме, Дизраэли мог ссылаться на нажим общественного мнения. Назревал очередной кризис на конгрессе. Борьба закончилась тем, что Батум был присоединен к России, которая обязалась объявить его вольной торговой гаванью. К ней также отходили Карс и Ардаган.